Она исчезла последней - Спейн Джо

В лоббировании.

В великом умении притворяться, будто знаешь все, чтобы убедить других, которые тоже только притворяются, будто знают, что делают, в том, что твой вариант – лучший.

Алекс отличный лоббист, ему и говор незачем подделывать. Он просто подделывает все остальное. Его сестра Вики однажды сказала, что он живое воплощение Дона Дрейпера из «Безумцев» [4].

Вики всегда умудрялась безошибочно формулировать самые тайные страхи Алекса.

В прошлом месяце Алекс работал в команде, пробивавшей контракт для частной страховой компании. Их работа заключалась в подтасовке кое-каких цифр, дабы убедить высокопоставленных чиновников в Министерстве здравоохранения, что койки в государственных больницах обходятся дороже, чем в частных.

Алекс, сын почтальона и учительницы сельской школы, провел презентацию гладко. И лишь он один видел, как с каждым словом из его тела утекает душа.

Сделку с дьяволом подписали, когда представители департамента, небрежно проглядев цифры, заявили, что искали именно такую статистику, дабы обосновать новое направление внутренней политики.

Потом будущие партнеры дружно пересмеивались и чокались чашками с кофе, которые развозили работники на минимальной зарплате.

Чарли возвращается с бутылкой еще более дорогого вина.

Хотя Алекс и не разделяет его склонности к мотовству, они с Чарли по-прежнему остаются лучшими друзьями. Он интересный человек. Первые шесть лет жизни Чарли провел с четырьмя братьями и сестрами в крошечной муниципальной квартирке, где семеро членов семьи теснились в трех крохотных спальнях. Его отец, человек предприимчивый в духе Дэла Боя [5] и Алана Шугара [6], сумел пройти путь сначала от водителя городского автобуса до водителя междугородного, а затем от владельца автобуса до владельца автобусного парка. Именно доходы отцовской колесной империи позволили Чарли поступить в дублинский Тринити-колледж, попасть в который было гораздо проще, чем в престижные английские университеты, но который все же слыл достаточно элитарным, чтобы рекрутеры из TM&S не обращали внимания на явное отсутствие голубых кровей.

Чарли ему по-прежнему симпатичен, несмотря на новообретенный снобизм.

Алексу нравится и Аннабель, но он терпеть не может Кристиана, который, по слухам, обманул одну из стажерок, пообещав обеспечить ей должность в штате. Только партнеры могут выбирать, кто из стажеров останется, и это редко зависит от того, хороши ли они в постели.

– Ты какой-то тихий сегодня, Александр, – замечает Чарли.

– Чарли, старина, ты же знаешь, я этого терпеть не могу, – отзывается Алекс. – В Содоме и Гоморре и то, наверное, веселились скромнее.

– Это твоя проблема, Алекс. А ты, видно, хочешь просто зарабатывать деньги. Не зная, как их потом потратить. Ладно, где собираешься провести Рождество?

Алекс берет вновь наполненный бокал и делает большой глоток.

– Дома, – говорит он.

– А твоя милашка-сестра приедет?

– Слушай, ты же видел только фотографии Вики, – недоумевает Алекс. – С чего вдруг так запал на нее?

– Зато, чувак, на этих фотографиях она – на пляже в Марокко, загорелая, в купальнике из двух ленточек, – мечтательно произносит Чарли. – А я всего лишь человек.

– Знаешь, если она и соизволит вернуться домой, я тебя к ней не подпущу. – Алекс крутит вино в бокале. – Хотя планы Вики мне все равно неведомы. Не разговаривал с ней несколько месяцев.

– Она приедет, не волнуйся, хотя бы для того, чтобы отвлечь внимание от тебя, – подкалывает Чарли, но думает уже о другом, точнее, о другой: о Серене, которая скользит мимо в обтягивающей белой блузке и короткой черной юбке, намереваясь продать одному из их безрассудных коллег еще одну бутылку безумно дорогого вина.

Алекс не хочет возвращаться в Эппл-Дейл на Рождество и уже несколько месяцев пытается придумать оправдание, но – вот же ирония судьбы – человек, который, по сути, зарабатывает на жизнь втиранием очков, не может придумать ничего достаточно правдоподобного, чтобы пустить пыль в глаза родителям. Не под силу ему и сказать: «Ребята, я все это время и сам себе-то с трудом смотрю в глаза, а уж за праздничной индейкой и ветчиной заглянуть в отцовские, чтобы увидеть там осуждение, мне, черт возьми, и вовсе невмоготу».

Он одновременно и опечален, и смирился, что для семьи Эвансов свет в окошке – это Вики. Двадцатишестилетняя Вики, которая только и достигла в жизни, что научилась не беременеть, пока болтается по свету, и звонит домой лишь для того, чтобы попросить у родных денег.

Зато у Алекса есть работа в большом городе и квартира в Марилебоне [7]. А еще он выплатил родительскую ипотеку.

И что с того, если однажды, когда ему было всего, черт возьми, шестнадцать, он совершил ошибку, едва понимая, зачем родился, не говоря уже о том, что надо думать о будущем?

Вот именно, что с того? Да только отец никогда не позволит ему забыть об одном: он взял да и ушел из отцовской империи и стал предателем.

Чарли до конца праздника все увивается за Сереной, но домой ее в конце концов увозит Алекс. Чарли Миллс – самоуверенный малый с кучей денег, но у Алекса денег не меньше, к тому же он на пять дюймов выше Чарли, весит килограммов на двадцать меньше, без залысин, да и вообще, как ни смотри, выглядит куда лучше.

Когда в полшестого утра звонит телефон, Алекс просыпается, думая, что это будильник. Он забыл, что сегодня суббота, не может вспомнить, почему на полу лежат черные кружевные трусики, а дождь так громко стучит в окно его квартиры на верхнем этаже, что утреннюю пробежку, пожалуй, можно и отложить.

Затем видит «Эд» на дисплее и отвечает на звонок.

– Папа?

– Алекс?

– Что случилось? – Алекс осторожно садится в постели.

Серена почти не шевелится. Без макияжа девушка так же красива, поэтому Алекс прощает ей тональный крем, размазанный по его шикарной белой атласной наволочке.

– Срочно приезжай домой, – говорит отец.

Алекс непонимающе моргает и напрягается.

– Что случилось? – спрашивает он. – Что-то с Вики?

Конечно, в первую очередь он думает о Вики. А как иначе? Так называемая работа сестрицы последние годы заключается в том, что она скачет с одного сомнительного курорта на другой. К тому же Вики, как, впрочем, и многие другие, считает автостоп приемлемым способом путешествовать на халяву, как будто с ней все эти кошмарные истории о самодеятельных походниках-любителях, то и дело пропадающих без вести, не могут произойти никогда.

– Мама в больнице. С сердечным приступом.

Алекс резко втягивает воздух.

Маме всего пятьдесят пять, думает он. Рановато умирать.

– Но сейчас ей лучше?

Серена уже просыпается, слепо шарит рукой по простыне, пытаясь определить, где находится.

– Сейчас да. Состояние стабилизировалось. Но тебе нужно приехать сюда. И побыстрее.

Эд вешает трубку.

Алекс смотрит на телефон.

К чему такая срочность, если матери уже лучше?

Эд явно что-то недоговаривает.

Алекс вздрагивает.

Матери лучше… на данный момент?

Одеваясь, он звонит Вики на мобильный. Абонент недоступен, сразу включается голосовая почта.

– Вики, – говорит он, как только пошел сигнал. – Срочно возвращайся домой. У мамы сердечный приступ. Приезжай как можно быстрее.

Алекс колеблется.

– Вот мой новый номер.

«Пожалуйста, не заставляй меня пожалеть, что я его тебе дал», – думает он.

Коппе, Финляндия

– Он опять это делает. Мама. Мама! Он…

– Я слышу!

Агата лезет в бардачок, роется, находит кусок соленой лакрицы и протягивает ее назад. Потом поворачивает голову и оглядывает всех троих детей.

– Олави, прекрати грызть руку. Лучше погрызи вот это. Онни, а ты перестань ябедничать на брата. Эмилия, пожалуйста, присматривай за мальчишками!