Смертельная боль - Грубер Андреас

– И поэтому вы считаете, что вам не нужно проходить обязательный тест? – спросила она.

– В нем есть такие идиотские вопросы, как: «Подарили бы вы своей жене кольцо на годовщину свадьбы?» – Он сдвинулся вперед на край кресла, поднял руку и по очереди вытянул три пальца. – Во-первых, я не женат. Во-вторых, я не люблю женщин. И в-третьих, я не дарю подарки.

– Думаю, это многое о вас говорит. Так и ответьте на вопрос.

– Послушайте! – Снейдер придвинулся ближе. – Мне нет дела ни до каких колец. Я занимаюсь выявлением и уничтожением криминальных сетей, торгующих наркотиками или детским порно. На всю остальную ерунду у меня нет времени.

Карин сделала еще один глубокий вдох.

– Отлично, тогда давайте сменим тему. Вы уже проходили медицинское обследование и фитнес-тест, которые БКА предписывает делать каждые два года? Насколько я помню, вашим последним результатам не менее четырех лет.

– Скажите честно. Я похож на того, кто сможет пройти этот тест?

Его кожа была бледной, лицо осунувшимся, подбородок еще более заостренным, чем обычно.

– Вы боитесь провалиться?

Снейдер не ответил.

– Что ж, – сказала она, – по крайней мере, вы смогли открыть эту дверь и приготовить себе сомнительный чай на мини-кухне. Это уже начало. – Она улыбнулась.

На мгновение на лице Снейдера появилась странная холодная улыбка, которую она часто видела у него и которая всегда заставляла ее содрогаться. Кладбищенская улыбка, которая тут же исчезла.

– Хорошо, давайте забудем про тесты и просто поговорим о вас, – согласилась она.

Снейдер снова откинулся назад.

– Я чувствую себя дерьмово, спасибо, что спросили. За последние полгода мне удалось раскрыть семнадцать совершенно неважных дел, но я не раскрыл одно, самое серьезное, и это меня угнетает, поэтому я курю слишком много травки, пью слишком много водки с табаско, плохо питаюсь… на самом деле совсем не ем, если разобраться… и прескверно сплю. И нет, спасибо, снотворные таблетки бесполезны, я их уже пробовал, а аутогенные тренировки, цветочные настои доктора Баха и гомеопатические гранулы из вашей психоаптеки можете засунуть себе куда подальше.

Веко Карин дернулось.

– Как мне не хватало этих сеансов с вами, – вздохнула она и посмотрела на него внимательнее. Он действительно выглядел нездоровым. Отполированная лысина и бледное лицо, похоже, уже несколько месяцев не видели солнца. Узкие бакенбарды, начинавшиеся около уха и спускавшиеся тонкой линией к подбородку, создавали яркий контраст, как на одной из больших черно-белых картин ее отца. – Вас беспокоит то же дело, что и полгода назад?

– Мне можно здесь курить?

– По-прежнему нет. – Она подняла глаза к потолку. По крайней мере, на этот раз он не снял детектор дыма.

– Да, все то же дело.

– Хотите поговорить об этом?

– Даже если бы вы серьезно относились к своему обязательству о неразглашении, мне нельзя говорить о текущих расследованиях.

Она наклонила голову.

– Вы, конечно, никогда на это не пойдете, но что, если бы вы хоть раз не последовали правилам?

– Ну тогда… – он поднял брови, – я бы, наверное, сказал, что ровно год у нас в БКА продолжается утечка информации.

– Тогда я бы спросила, что в этом такого плохого.

– «Что в этом плохого?» – переспросил бы я, – сказал Снейдер, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. – Вы бы сочли плохим, если бы кто-то передавал секретные внутренние данные во внешний мир, тем самым саботируя операции БКА против организованной преступности?

– О да, я бы сочла это плохим.

– Видите ли, я тоже. – Он открыл глаза. – Шёнфельд, мой бывший студент в академии, недавно погиб во время одной из таких неудачных операций полицейского спецназа. Его жена, Майкснер, тоже моя бывшая студентка, теперь мать-одиночка с шестилетней дочерью. Я и Марк Крюгер…

– Марк Крюгер и я…

– Вы хотите узнать или нет?

– Продолжайте, – вздохнула она.

– Мы с Марком уже вышли на след крота, тем не менее этот вопрос не дает мне покоя, потому что кротом должен быть высокопоставленный инсайдер. Но в этом случае мало кто подпадает под подозрение.

– Значит, круг подозреваемых довольно сильно сузился?

Он удивленно посмотрел на нее:

– Да, это так. Крот может быть только в высшем руководстве БКА. Вас это не беспокоит?

– А должно? – Она покачала головой. – Я убеждена, что вы его найдете.

– Я…

Зазвонил мобильный. Он опустил зажигалку в карман пиджака и достал телефон – чехол с красно-бело-синими полосами голландского флага невозможно было не заметить.

– Да? – буркнул он.

Он слушал десять секунд.

– Спасибо, больше ни слова… Я сейчас буду, – наконец сказал он и завершил разговор. Затем отпил из чашки и встал. – Мне нужно к Марку, у него может быть новая зацепка.

– Вы уходите с сеанса раньше времени?

– Вы забываете, что я пришел за полчаса до вас. Спасибо за чай и беседу.

Затем он исчез из кабинета.

Она с недоумением посмотрела ему вслед: «Он действительно поблагодарил меня».

Глава 3

Сабина Немез вошла в аудиторию номер 3 с ноутбуком и материалами и направилась к кафедре. Зал был уже полон. Двадцать пять студентов Академии БКА для особо одаренных молодых кадров ждали ее на предпоследней лекции. Хотя посещение было обязательным, она не отмечала присутствующих. Во-первых, не хотела тратить время на оглашение фамилий. Во-вторых, прогульщики все равно не пройдут модуль, потому что каждый семестр она разбирала что-то новое, так что готовых учебных конспектов не существовало.

Она читала лекции не одна, а в паре с приглашенным доцентом, которого Снейдер привел в академию. Он мог поделиться еще большим личным опытом, чем она сама, и это, очевидно, было одной из причин, почему лекции пользовались такой популярностью.

– Доброе утро, – поприветствовала Сабина и прошла за кафедру для лектора.

Рудольф Хоровиц, бывший профайлер бернской криминальной полиции, был уже на месте и сидел в своей электрической инвалидной коляске, которую год назад ему купило немецкое БКА.

– Давайте сразу приступим. Сегодня мы сделаем акцент на том, что следователь БКА не выдвигает теорию, а потом ищет под нее улики, – начала лекцию Сабина, – а сначала собирает улики и лишь затем выдвигает свою теорию.

Она кивнула Хоровицу. Пока Сабина подключала свой ноутбук к видеопроектору и настраивала изображение, Хоровиц продолжил за нее.

Он выкатился из-за кафедры в середину лекционного зала. За последний год его седые волосы изрядно поредели, морщины и мешки под глазами также указывали на то, что ему семьдесят три года. Однако он обладал совершенно ясным умом и соображал лучше многих студентов, которые сейчас выжидающе смотрели на него.

– Никогда невозможно предсказать, как и когда удастся завершить расследование, – скрипучим голосом сказал он на швейцарском диалекте в микрофон, прикрепленный к спинке его инвалидной коляски. – Когда вы работаете над делом, все данные хранятся в глубинах вашего подсознания, как на жестком диске вашего компьютера или на серверах в облаке. И там они обрабатываются. Ваш мозг создает новые нейронные связи, объединяя воспоминания с ассоциациями. Вам просто нужно следить, чтобы интернет-соединение с вашим сервером не оборвалось – в нашем примере это контакт с вашим подсознанием – и что данные всегда доступны. Следственная работа часто задействует ментальные методы. В какой-то момент будет нажата правильная кнопка, и внезапно появится результат. И иногда нужно помочь себе маленькими хитростями.

Сабина пролистала видеофайлы, открыла один из них и сразу нажала на паузу. На проекционном экране появилось крупнозернистое серое изображение комнаты для допросов без окон; судя по ракурсу, съемка велась камерой наблюдения в верхнем углу помещения. Сабина и Снейдер сидели напротив женщины средних лет. На столе между ними находились только микрофон, стакан с водой и разложенная карта.