Такие люди опасны - Блок Лоуренс

– Для вас, возможно, хорошо. Для нас – плохо.

– Потому что я научился избегать объятий Костлявой? Именно этим мы и занимались в джунглях, дружище. Мы выполняли порученное нам дело.

– Вы продолжили контракт и остались там после завершения срока службы.

– Мне там нравилось.

– Проведя там десять лет, вы вернулись.

– Поднадоело, знаете ли...

– Подумайте хорошенько, и вы увидите, что за этим стоит нечто большее. Черт, вы изменились, и теперь мы не можем рассчитывать на вас, вот и все. Забудьте разговоры о пытках, о черной пилюле. Изменения куда более глубокие. Речь идет об инстинкте самосохранения. Допустим, мы прикажем вам отправиться во враждебную нам страну и убить политического лидера.

– Я это сделаю.

– Согласен... сделаете. Поставим другую задачу. Допустим, мы приказали вам поехать в нейтральную страну и убить прозападного политика, с тем, чтобы вызвать гонения на коммунистов. Перед вами будет поставлена задача войти в его окружение, сблизиться с ним, затем убить его, а вину возложить на коммунистов.

– Вы такими делами не занимаетесь.

Даттнер бросил короткий взгляд на потолок.

– Допустим, не занимаемся. Но предположим, что решили это сделать, и на задание отправили вас. Вы встретились с этим человеком, он вам понравился, и вы решили, что его жизнь важна для будущего страны, лидером которой он является. Что тогда?

Я почувствовал, что он загнал меня в ловушку.

– Глупый вопрос!..

– Отвечайте!

– Я бы все обдумал, я...

– Вы бы все обдумали. Можете не продолжать. Когда вам приказали уничтожить отряд лаосских партизан, вы обдумывали, кто они такие и за что воюют?

– Это не одно и...

– Черта с два! – Он сорвался на крик, но тут же взял себя в руки и продолжил ровным голосом. Меня это удивило. Вроде бы визжать полагалось мне. – Извините. Но это одно и то же. Хороший агент – все равно что хороший солдат. Он только выполняет приказ, ни больше и ни меньше.

– Иногда солдату приходится самому принимать решение.

– Только в тех случаях, когда у него есть соответствующее распоряжение. Иначе решения ему принимать не надо. Он выполняет приказ.

– Как настоящий немецкий солдат. – Совершенно верно.

– А я не такой.

– Именно так, Пол. Вы задумаетесь. Поставите себя на место Гамлета, прикинете все «за» и «против», примете решение. Отсюда и ваша неэффективность. Где-то вы промедлите, какие-то задания просто провалите. Это серьезный недостаток, но дальше дела пойдут еще хуже. Вы поставите под сомнение политику Агентства, придете к выводу, что мир станет лучше, если вы поможете другой стороне...

– Одним словом, предам?..

– Если хотите, да. Если бы десять лет назад я назвал вас потенциальным предателем, вы бы не восприняли мое обвинение столь спокойно. Само слово разъярило бы вас. А тот, кто не дергается, когда его называют предателем, вполне может им стать.

– Постойте!..

– Вы опять что-то не поняли?

– Я, разумеется, тоже не психолог, но не слишком ли мы углубились в теорию? Из сказанного вами следует, что вам не нужен человек с головой...

– Наоборот. Нам нужны умные агенты.

– Тогда в чем же дело?

– В том, как используется мозг. Нам нужен человек, в мозгу которого есть связи, позволяющие исключить процесс независимого мышления. Это звучит нелепо, но...

– Нелепо, – согласился я – У меня такое ощущение, будто вы излагаете версию, предложенную компьютером. Я не готов ее принять.

Он заулыбался:

– Перестаньте! Вы ее уже приняли. Вы знаете, к чему я вас подвожу, вы со мной согласились, и единственный ваш аргумент заключается в том, что такое возможно только в теории, а в реальной жизни не бывает. Но в душе вы понимаете, что это не так.

Вот тут он закурил.

– Мы проверяли многих кандидатов примерно с таким же прошлым, как у вас. И отказались от услуг большинства, потому что проанализировали наши провалы за долгие годы и доказали, что наши теоретические выкладки верны. Мы составили личностный профиль тех, кто потерпел неудачу или стал предателем, выявили определенные закономерности и теперь знаем, по каким признакам отказать тем, кто не может на нас работать. Кстати, этим дело не ограничивается. Периодически мы проверяем и наших действующих агентов. Статистики у меня нет, но значительная их часть рано или поздно проверку не выдерживает. Они переходят черту, начинают мыслить самостоятельно. Тогда мы сажаем их за стол в Вашингтоне или отправляем на пенсию.

– Потому что они могут думать?

– Да.

– Потому что они вырастают из детских штанишек?

– Что-то в этом роде. – Вновь улыбка. – Они вырастают, Пол. Они вырастают и перестают играть в игрушки. Больше не верят в сказки. И уже не могут летать. Не могут летать.

Я подошел к комоду, достал бутылку шотландского. Он не стал напоминать, что совсем недавно я утверждал, что спиртного в номере нет. Налил виски в два стакана, добавил воды. Спросил, не послать ли за льдом. Он ответил, что обойдется. Я протянул ему стакан, отпил из своего. Подумал, что годом или двумя раньше после такого разговора я бы обязательно напился. А действительно, почему бы не напиться, спросил я себя, и сам же ответил – ни к чему это. И вот тут я начал осознавать, что он скорее всего прав.

Он нарушил молчание, спросив, что я могу сказать по этому поводу. Поверил ли я ему?

– Мне надо подумать.

– Конечно. Ответов-то всего два: «Нет» и «Мне надо подумать». Что означает – «Да».

– Возможно. – Я долго молчал, прежде чем продолжить. – И что же мне теперь делать? Неужели у вас нет возможности хоть как-то меня использовать?

– Нет. Прежде всего у вас нет достаточной квалификации для бумажной работы. А если б и была, вы бы захотели определять политику Агентства. Так или иначе.

– Значит, в тридцать два года я становлюсь безработным. Фантастика!..

– Вы можете работать на гражданке...

– Вроде бы вы сказали, что их тестов мне тоже не пройти.

– Не все ими пользуются. И не каждой фирме нужно то, что ищем мы. Кстати, есть книга, которая показывает, как обойти эти тесты. Против наших эта книга не поможет, но уж с тестами средней корпорации вы разберетесь.

– Работу мне предлагали.

– Естественно.

– Иной раз и неплохую. Приличное жалованье, обязанности, с которыми я справлюсь...

– Вот и хорошо.

Я внимательно изучал ковер.

– Я всем отказал, как только мне позвонили от вас. Да особенно и не думал об этих предложениях. Не увидел в них изюминки...

– Может, откроете свое дело...

– Есть и такой вариант.

– Если у вас капитал, если вы тратили не все, что зарабатывали...

– Я уже думал об этом. Такого желания у меня нет.

Вновь долгая пауза. Он поднялся и направился в туалет. Я смотрел на свой практически полный стакан и пытался найти повод опорожнить его. Не нашел. Он вернулся, направился к окну. Уже начало темнеть. Он сел в кресло.

– Полагаю, придется мне лежать на пляже, пока не кончатся денежки. – Теперь первым заговорил я. – А уж потом начну работать.

– Дельная мысль.

– М-м-м-м...

– С вашей подготовкой работа найдется. Вы, наверное, понимаете, о чем я.

– Идти в наемники?

– Только не говорите мне, что вы об этом не задумывались. Если вам недостает азарта борьбы, там вы его найдете, Африка в этом смысле ничем не отличается от Юго-Восточной Азии.

– Наверное, нет.

– И вербовщики в Йоханнесбурге ММПИ не пользуются. Да и верность им не нужна. Вы их вполне устроите.

– Вербовщики с какой стороны?

– А есть ли разница?

– Действительно. В этом, наверное, все дело.

Еще одна пауза. Он допил виски, поднялся.

– Пора. Скажу откровенно, я бы предпочел обойтись без этого разговора. Не уверен, что вы подняли бы шум. Многие из тех, кому мы отказываем, грозят, что обратятся к своему конгрессмену или в прессу. Но редко кто переходит от слов к делу. Но, с другой стороны, почему бы не остудить ваш пыл. Если я сказал то, чего вам слышать не хотелось, очень сожалею, но так уж вышло.