Инкуб, или Демон вожделения - Рассел Рэй

27

Док Дженкинс писал: «Закон Гришема (зло вытесняет добро) в оригинале относился только к деньгам. Но теперь его проявления можно встретить в любой сфере нашей жизни, не исключая и язык. Точнее, живое слово и меткое выражение повсеместно вытесняются неграмотными вульгаризмами или легкомысленной шелухой:

Постарайтесь вспомнить, когда вам пришлось услышать такое выражение: „Это меня не волнует“. Теперь эта конструкция все время модернизируется в повседневной речи, в прессе и на телевидении. Она стала звучать так: „Меня это волнует меньше всего“. Вдумайтесь в значение данного словосочетания – оно же диаметрально противоположно тому, что было заложено в первоисточнике. Если расшифровать, то получится вот что: „Данный вопрос настолько незначителен для меня, что просто невозможно, чтобы я придавал ему еще меньшее значение“».

Док Дженкинс положил ручку. В доме только он и черепаха Квинни. Без Марты и Дженни эта тишина субботнего вечера просто угнетала. Прекрасная возможность, подумалось ему, поработать над очередной статьей для «Сигнала». Статьей Билла Клеменса. Но, похоже, она не очень получалась. Не понимая, в чем дело, он заставил себя продолжить творческие изыскания. Ручка забегала по бумаге:

«Безграмотные люди (среди них много журналистов и авторов, связанных с ТВ) неправильно трактуют исходную фразу, а ведь она очень логична и цельна. А вот упомянутый уже странный гибрид „меня это меньше всего волнует“ – бессмысленная, фальшивая версия, но все же именно она побеждает и вытесняет правильную форму. В настоящее врем существует два варианта описания магнитофона, в котором пленки…»

И дальше еще на нескольких страницах Док разводил глубокую философию на мелком месте, касаясь этой животрепещущей темы. Прошло немало времени, прежде чем Док поставил точку и стал перечитывать только что созданный шедевр. Все вроде бы было хорошо, но, увы, для Била Клеменса… совершенно не смешно. Может быть, он стареет, а может, просто не до смеха в городе, где происходят такие ужасные события. И уж наверняка для вдохновения ему не хватало Марты и Дженни. Без них в доме было слишком одиноко. Док уже почти решил пойти в гостиницу и поболтать с Джедом.

«Но почему именно в Галэне?», – вспомнил он вдруг собственный вопрос.. заданный Джулиану. А тот ответил: «А почему бы не в Галэне?» Тогда такой ответ устроил Дока, он успокоился, услышав, Что ее было какой-то особой причины, по которой ИНКУБ выбрал Галэн. Но потом у него появились немного другие соображения на сей счет. Например, в городе находился экземпляр редкой, почти легендарной книги «Потерянные искусства». Это само по себе было настолько примечательно, что ставило под сомнение попытку объяснить все происходящее простым стечением обстоятельств.

У города были и, об этом нельзя забывать, абсолютно некалифорнийские облик, атмосфера и дух, видимо, привнесенные его отцами-основателями – Галэнами, А ведь они вывезли все это из Новой Англии. Той самой Новой Англии, которая вся пропитана духом легенд о колдунах и ведьмах, о всякой бесовщине, пытках, наказаниях, о смерти.

Так была ли все-таки какая-либо связь между духовными истоками Галэна и тем, что творилось в городе? Может, легендарные ужасы прошлого притянули кошмар, ставший реальностью сегодня?

А может, это возмездие? Вдруг это Салемская или какая-нибудь другая ведьма из старинного европейского культурного пласта, преодолев барьеры времени, мстила сейчас потомкам своих истязателей с помощью собственного потомка? Может, именно таким образом воплощались в жизнь библейские слова: «… и дети в третьем, и в четвертом поколениях должны расплачиваться за прегрешения отцов своих…»

А было ли какое-либо проявление Провидения в том, что несколько лет назад Джулиан Траск согласился преподавать в заштатном колледже города Галэна? Ведь у него имелись и другие более выгодные предложения. Его интерес к сверхъестественным явлениям появился позднее. В период первого пребывания в Галэне он был чистым антропологом. Что же привело его в Галэн и не просто привело, но и заставило поддерживать интерес к происходящему в городе? Даром ли он вдруг подписался на «Сигнал» и возобновлял подписку много лет? А может, он был просто пешкой на огромной космической шахматной доске? Вопросы, вопросы. Шумный, жалящий рой вопросов. И ни одного ответа.

В мужском общежитии быстро распространилась весть о том, что насильник обладает одной ярко выраженной анатомической особенностью. Док Дженкинс как-то проговорился об этом Марте. А теперь, когда вокруг были одни женщины, секреты с трудом удерживались за зубами. Марта рассказала об этом Дженни. А потом сенсация облетела все общежитие.

Более опытные женщины, например, Белинда Феллоуз, были настроены скептически. Некоторые хихикали. Других охватил тихий ужас. А большинство пребывало в состоянии нездорового возбуждения.

Жена владельца гостиницы Джеда Парди, Руфь, сообщила:

– Много лет назад, когда мы с Джедом начинали заправлять в гостинице – Боже мой, я тогда была совсем желторотым цыпленком, – у нас не было денег, чтобы нанять прислугу. Мне приходилось самой стелить постели и менять полотенца. Мы оба, как рабы, трудились и день и ночь. Так вот, у нас был один неизменный постоялец, мистер Макинтайр, коммивояжер. Очень приятный человек, обходительный, такой лысый в очках. И вот однажды утром, думая, что его уже нет в номере, я вошла, держа в руках кипу простыней, наволочек и полотенец. А он как раз появился из ванны абсолютно голый. Клянусь, у него эта штука была размером с батон салями. Никогда раньше, да и потом, я ничего подобного не видела. У меня все белье вывалилось из рук. А он только произнес: «О, извините!»– развернулся и ушел назад в ванную. Такой милый человек, ну кто бы мог подумать? Но знаете что? Больше он никогда в нашей гостинице не появился. Может, от стыда? Бог мой, я-то думаю, что он должен был бы этим гордиться, как петух! Я рассказала тогда о том, что видела, Джеду. А он заметил, что слышал о проблемах этих людей. Говорят, что такая штука не стоит. Жалко, правда? – И Руфь рассмеялась. – А может быть, Джед просто приревновал?

– У цветных, рассказывали, это бывает чаще, – заметила Мона Гаррет, жена хозяина спортивного магазина.

– О, нет! Это совсем не так! – воскликнула Дженни.

– А ты откуда знаешь? – поразилась ее мать.

Дженни покраснела и объяснила:

– Да был у нас один черный парень, Клейтон Брэдшоу, он учился в колледже. Закончил в прошлом году.

– Я его помню, – вклинилась Руфь Парди. – Он иногда ужинал в гостинице. Черный как уголь, но очень симпатичный.

– Так вот, – продолжала Дженни, – на уроках рисования он был у нас моделью…

– Я считала, что натурщики всегда надевают набедренную повязку, – заметила Мона.

– Конечно, – заверила ее Дженни, – он всегда переодевался за ширмой, но однажды после уроков я забыла свою сумку и вернулась за ней в класс. Он думал, что все уже ушли… Ну вот я все и увидела. Все как и у… словом, как у всех. Только темнее.

Она опять покраснела, а мать поинтересовалась:

– Ты уверена, что именно ты все так и видела?

– Но, мама! – возмутилась Дженни, и все женщины дружно рассмеялись.

Лора держалась подальше от всех этих возбуждающих разговоров. Но поближе к Элен Китон, с которой они попали в одну комнату. Она чувствовала, что из всех женщин в общежитии Элен нуждается в ней больше всего. Ужасная смерть дочери, тяготы похорон сегодня утром, а теперь вынужденная изоляция от мужа плюс взбалмошная болтовня женщин – все это наверняка было просто невыносимо для нее.

Элен лежала на постели, тупо глядя в потолок. Лора присела на край кровати и взяла ее руку в свою.

– Тебе нужно закрыть глаза и постараться уснуть, – ласково проговорила она.

– Я не могу.

– Хочешь снотворное или успокаивающее? Док Дженкинс дал мне на всякий случай кучу лекарств, но строго наказал не раздавать их всем подряд.

Элен отрицательно покачала головой.