Цвет страха - Мэрфи Уоррен

— На основании ваших слов невозможно сделать какие-либо выводы. Вероятно, ваш блуждающий нерв подвергся сильному раздражению.

— Какой нерв?

— Блуждающий. Он является частью мозгового столба. Вы слышали когда-нибудь о рефлексе борьбы-бегства?

— А как же, — ответил Римо. — Когда люди пугаются, некоторые из них бросаются в драку, другие — убегают. Это зависит от натуры человека.

— И воспитания, — проворчал Чиун.

— Этот рефлекс управляется той частью блуждающего нерва, которая оканчивается в животе, — объяснила женщина. — Возникновение рефлекса сопровождается сильнейшим сокращением желудка. Поэтому если вы склонны бежать от опасности, ваш желудок подвергается меньшему раздражению, а чем меньше в нем пищи, тем ниже вероятность судорог, вызывающих тошноту.

— Я уже очень давно ничего не пугался, — удивился Римо.

— Судя по вашим словам и по тому состоянию, в котором вы находились, когда вас обнаружили, вы были напуганы зеленым светом. — Доктор Джефферсон вынула из ушей стетоскоп и направилась двери. — Кстати, надеюсь, у вас обоих есть медицинская страховка?

— Мы застрахованы на все случаи жизни, — высокомерно заявил Чиун.

— Такой страховки не бывает и быть не может.

— Не верите — спросите у Президента вашей страны.

— Вас устроит оплата наличными? — поинтересовался Римо.

— Наличность здесь — самое лучшее, — отозвалась женщина, закрывая за собой дверь.

Когда она ушла, Римо сказал:

— Самое время звонить Смиту.

Чиун торопливо подбежал к кровати ученика.

— Не говори императору о моем позоре, — взмолился он.

— А что мне за это будет?

Чиун нахмурился испросил:

— Чего ты хочешь?

— Сколько тысячелетий я должен готовить тебе обед?

— Три.

— Давай сократим до двух. Лады?

— Грабитель!

Набирая номер, Римо весело смеялся. Желудок его пылал адским пламенем, как будто в нем кипятили карболку. Но как ни старался Римо, он никак не мог вспомнить, когда его тошнило в последний раз.

Римо дозвонился до Смита, и тот отозвался таким голосом, словно ему прополоскали горло все той же карболовой кислотой.

— Римо?

— Ага. Ну, что скажете?

— Вы двое суток не давали о себе знать. Я думал, вы погибли.

— Нет, мы живы.

— Что случилось?

— Мы сели на хвост Бисли. Судя по всему, именно он заправляет эти спектаклем.

— Где он сейчас?

— Не знаю. Мы с Чиуном лежим в какой-то больнице и набираемся сил.

— Минутку... — В трубке послышалось жужжание. — Вы находитесь в общественном госпитале «Спринг».

— Как вы узнали?

— По номеру вашего телефона.

— Бисли оглушил нас какой-то зеленью.

— Что значит «зеленью»?

— То ли светом, то ли чем-то еще в этом роде. Это был самый страшный зеленый цвет, какой только бывает в природе. Меня пробрало до самых внутренностей. Доктор сказал, будто бы мой блуждающий нерв сошел с ума.

— Вы хотите сказать, что зеленый свет включает рефлекс борьбы-бегства?

— Я повалился мордой в собственную блевотину и целый день провалялся без сознания.

— Два дня.

Римо сомкнул веки.

— Расскажите мне, что случилось за это время.

— Скандал вокруг «Америкен-Бисли» наконец утих, там установилось перемирие. Воюющие стороны согласились подождать решения виргинского законодательного собрания о продаже компании Бисли участка земли, примыкающего к питерсбергскому национальному полю битвы.

— Итак, все кончено.

— Нет, все только начинается. Возникли какие-то разногласия с Францией.

— У нас всегда разногласия с Францией.

— На сей раз дело серьезное.

— Смитти, я не намерен якшаться с французами. Во всяком случае, натощак.

— Послушайте меня, Римо. Два дня назад французские самолеты разбомбили «Евро-Бисли».

— Это хорошо или плохо?

— Назревает международный конфликт. Французы заняли парк, никого не впускают и не выпускают.

— А это хорошо или плохо?

— Французский парламент в срочном порядке принял закон, запрещающий употребление английского языка во Франции.

— Что?!

— В настоящее время американских дельцов и туристов выдворяют из страны. Наш сенат пригрозил ответными мерами. В Нью-Йорке задержана толпа американцев, которые плыли на лодках к статуе Свободы. У них были ацетиленовые горелки. Один из задержанных признался, что они собирались расчленить статую и отправить обратно во Францию. Взорван французский павильон Эпкот-центра. Квебек охвачен беспорядками. Мы оказались на грани войны с Францией.

— Из-за тематического парка?

— Сказать что-либо определеннее невозможно. Отправляйтесь с Чиуном во Францию, чтобы выяснить причины оккупации «Евро-Бисли».

— Может, все дело в дороговизне входных билетов, — пробормотал Римо и спросил: — А как же Сэм Бисли?

— Вы знаете, где его искать?

— Я знаю лишь, где нахожусь я сам. Да и то с ваших слов.

— Сэмом Бисли мы займемся позже, — едким тоном произнес Харолд В. Смит. — А сейчас я хочу, чтобы вы с Чиуном как можно скорее отбыли во Францию.

— Это задание не для меня.

Но Харолд В. Смит уже дал отбой.

Римо повесил трубку и повернулся к мастеру Синанджу:

— Мы едем в Париж, папочка.

— Париж! Зловонная помойка, — фыркнул Чиун.

В международном аэропорту Шарля де Голля Римо пришлось выбросить из окна французского таможенника. Бедняга поплатился за свою родную речь.

Римо хотел было объяснить, что не говорит по-французски, когда таможенник, изучавший его паспорт, выхватил из-под мундира свисток и пронзительно засвистел.

— Il ne parle francaais! — крикнул он.

— Что он сказал? — спросил Римо.

— "Он не говорит по-французски", — перевел Чиун.

— Именно это я и пытался ему втолковать.

— Il parle rebut american! — взвыл таможенник.

— Орет, что ты говоришь на грязном американском языке.

— Il faut'il se comportat!

— И подлежишь немедленной депортации, — добавил мастер.

— Только через ваш труп, — заявил Римо, обращаясь к таможеннику.

— Почему вы не сказали — «через мой труп»? — по-английски осведомился таможенник.

— Именно это я и хотел сказать, — мрачно отозвался Римо.

Таможенник побледнел и прижал ладони ко рту. — Я осквернил себя, — сказал он.

Подбежал второй таможенник и арестовал первого. Они заспорили. По-французски.

— Что случилось? — спросил Римо.

— Этот человек арестован за употребление английских слов, — объяснил кореец.

— Вот и славно.

Потом появился третий, их коллега, и попытался арестовать Римо с Чиуном за английскую речь в пределах священных нерушимых границ Франции.

Он-то и стал тем самым таможенником, которого Римо швырнул в ближайшее окно с тонированным стеклом. Пострадавший успел еще выпалить что-то невразумительное — вероятно, французскую фразу, причем на очень большой скорости, но для Римо это не имело значения.

Заверещали пронзительные свистки, и к Римо с Чиуном устремились охранники аэропорта, возбужденно выкрикивая что-то по-французски. Не понимая их, Римо сделал вид, будто бы оскорблен до глубины души, и принялся тыкать каждому указательным пальцем в лоб.

Судя по всему, он неизменно попадал в речевой центр, потому что возбужденные вопли вскоре стихли. Продолжая яростно жестикулировать, охранники поспешно очистили пространство вокруг англоязычных демонов.

Выйдя наружу, Чиун кликнул поджидавшее такси-"мерседес", изъясняясь на чистейшем французском. Устроившись на заднем сиденье, посетовал, что его французский далек от совершенства.

Услышав английскую речь в салоне автомобиля, который формально являлся частью французской территории, таксист с визгом остановил машину и велел пассажирам выйти вон.

Поскольку его требование было изложено на беглом французском, Римо и не подумал подчиниться, продолжая сидеть как ни в чем не бывало.

Зато мастер Синанджу отлично понял обращенную к ним ругань и завернул длинную тираду, расцвеченную витиеватыми французскими проклятиями. Таксист постарался не ударить в грязь лицом, и в течение минуты в салоне раздавались лишь звуки визгливой перебранки, пока Римо не положил конец спору, нанеся по спинке водительского кресла короткий резкий удар.