Цикл романов "Все секреты мира" (СИ) - Берри Стив

— Время ложиться спать. — Малоун почувствовал, что нужно закончить этот безумно длинный день.

Кристл обошла лампу, стоявшую рядом с кроватью, и дернула выключатель. В комнате воцарилась полная темнота.

— Я согласна, — прошептала она.

Глава 64

Доротея наблюдала через замочную скважину, как ее сестра вошла в номер Коттона Малоуна. Она видела, как ее мать разговаривала с Кристл, и гадала, что же та ей сообщила. Доротея видела, как ушел Ульрих, и знала, какое задание ему было поручено. Но до сих пор не знала самого главного: какая роль отведена ей самой. Единственное, что ей пришло в голову, это то, что она обязана помириться с мужем. В их номере была лишь одна кровать, причем чертовски узкая. Когда она попросила владельца поставить хотя бы раскладушку, то он, радостно улыбаясь, сообщил, что в отеле нет ничего подобного.

— Все не так уж плохо, — сказал ей Вернер, войдя в номер.

— Это зависит от того, что каждый понимает под словом «плохо», — парировала Доротея.

На самом деле она находила эту ситуацию довольно забавной. Они оба вели себя как подростки на первом свидании. С одной стороны, их положение выглядело комичным, с другой — все было достаточно печально. Ограниченное пространство не позволяло ей устраниться от знакомого запаха его лосьона после бритья, запаха табака из его трубки и от гвоздичного аромата его любимой жвачки. И эти запахи постоянно напоминали ей, что он не был одним из тех бесчисленных мужчин, близость с которыми она познала в последнее время.

— Слишком много всего произошло, Вернер. И слишком быстро.

— Я не думаю, что у тебя есть хоть какой-нибудь выбор.

Он стоял возле окна, обхватив плечи руками. Доротея внимательно смотрела на него и вспоминала, как он действовал в церкви. Это было так на него не похоже.

— Неужели ты думаешь, что тот человек мог действительно меня застрелить?

— Все изменилось, когда я застрелил его товарища. Он был зол и мог сделать что угодно.

— Ты так легко убил того человека…

Вернер покачал головой:

— Не легко, но это надо было сделать. Вся эта ситуация была вполне сравнима с охотой на оленей.

— Я никогда не знала, что ты способен на такое, — сказала Доротея и сделала шаг навстречу.

— За последние дни я узнал о себе много нового.

— Эти люди в церкви были дураками, думающими только о том, как получить деньги.

«Совсем как те наемники на Цугшпице. У них не было никаких причин доверять нам, но именно это они и сделали», — подумала Доротея.

Вернер повернулся к ней и оказался рядом.

— Зачем ты избегаешь меня? — спросил он, прямо глядя в ее глаза.

— Я не думаю, что сейчас подходящее время или место, чтобы обсуждать нашу личную жизнь. — Доротея на мгновение оробела.

Брови Вернера поднялись вверх.

— Лучшего времени не будет, — сказал он. — Мы собираемся принять решение, изменить которое будет невозможно. — Он придвинулся еще ближе.

Дистанция между ними за эти последние годы притупила некогда отличную способность Доротеи определять, когда Вернер ее обманывает. И сейчас она проклинала свое малодушие.

— Чего ты хочешь, Вернер? — Доротея устала, и ей надоело притворяться.

— Того же, чего и ты. Денег, власти, безопасности. То, что у тебя есть по праву рождения.

— Это мое право, а не твое.

— Интересно, что ты подразумеваешь под словосочетанием «твое по праву рождения». Твой дед был нацистом. Человеком, обожавшим Адольфа Гитлера.

— Он не был нацистом, — заявила она.

— Он всего лишь всю жизнь содействовал злу. Облегчал массовые убийства людей.

— Это абсурд!

— Эти смехотворные теории об арийцах, о нашем вымышленном наследии; то, что мы люди особой расы, которая появилась из особого места… Гиммлеру нравилась подобная чепуха. Именно эта теория и привела к убийственной нацистской пропаганде.

Тревожные мысли заметались в голове Доротеи. То, что ей рассказывала мать, то, что она сама слышала, когда была ребенком. Ее дед придерживался правых взглядов, что объясняло его нежелание говорить плохо о Третьем рейхе. Убежденность ее отца в том, что в Германии до войны было лучше, чем после нее, а разделение страны — катастрофа, не сравнимая с политикой Гитлера. Ее мать была права. Семейная история Оберхаузеров должна остаться в подвалах их семейного замка.

— Ты должна действовать крайне осторожно, — прошептал Вернер.

Было что-то тревожное в его тоне. Что ему было известно?

— Возможно, мысль, что я дурак, действует успокаивающе на твою совесть, — продолжал Вернер. — Может, это оправдывает твое отрицательное отношение к нашему браку и ко мне.

Доротея внимательно смотрела на него, напоминая себе, что он был прекрасно осведомлен о ее слабых точках.

— Но я-то не дурак, — закончил Вернер.

Ей стало любопытно.

— Что ты знаешь о Кристл?

Вернер указал на стену:

— Я знаю, что сейчас она с Малоуном. Ты понимаешь, что это значит?

— Скажи мне, — потребовала Доротея.

— Она должна заключить прочный союз. Малоун имеет обширные связи среди секретных американских служб. Твоя мать тщательно выбирает себе союзников, а Малоун может заставить события происходить так, как ему будет нужно. Как еще мы можем попасть в Антарктиду? Кристл выполняет поручение твоей матери.

Муж был абсолютно прав, и Доротее необходимо было знать, как он отнесется к ее возможному поражению.

Вернер ответил не задумываясь:

— Если бы это было так, меня бы здесь не было. Я просто позволил бы тебе проиграть.

Что-то в этих коротких фразах заставило Доротею вновь насторожиться. Вернер определенно знал больше, чем говорил, и она ненавидела его за то, что он мастерски мог уклоняться от прямого ответа.

Доротея ощутила страх и возбуждение, осознав, что совсем не знает этого мужчину. И эта неожиданная мысль завораживала ее и вызывала желание.

— Когда ты убила того человека в охотничьем домике, что ты почувствовала? — спросил Вернер.

— Облегчение, — это слово проскочило меж ее сжатых губ.

Ничего не изменилось в его бесстрастном лице; видимо, это признание не произвело на него должного впечатления.

— Мы должны победить, Доротея. Если для этого потребуется сотрудничество с твоей матерью и Кристл, пусть будет так. Мы не можем допустить, чтобы твоя сестра победила в этом состязании.

— Вы с моей матерью некоторое время работали вместе, правда?

— Она, так же как и мы, скучает по Георгу. Он был будущим этой семьи. Теперь же под вопросом само ее существование. Других Оберхаузеров больше не осталось.

Доротея почувствовала что-то в его тоне и увидела это в его глазах. То, чего он хотел на самом деле.

— Ты же это не серьезно?

— Тебе всего сорок восемь лет. Ты все еще можешь родить ребенка.

Вернер приблизился к ней и нежно поцеловал в шею. Она ударила его по лицу.

Он засмеялся.

— Сильные эмоции. Жестокость и обида. Итак, ты, оказывается, живой человек.

У Доротеи на лбу выступили капельки пота, хотя в комнате не было жарко. Она больше не собиралась его слушать и направилась к двери.

Вернер рванулся за ней, схватил за руку и развернул к себе лицом.

— Ты не уйдешь от меня. Не сейчас.

— Отпусти меня. — Но это была лишь слабая попытка освободиться. — Ты жалкий ублюдок. Меня тошнит от одного твоего вида.

— Твоя мать ясно дала понять, что если мы победим, то все достанется тебе. — Он еще крепче обнял ее. — Слушай меня, женщина. Все достанется тебе. У Кристл нет детей, да и мужа не предвидится. Но, может, подобное предложение было сделано и ей? Где она сейчас?

Он был рядом. Его щека касалась ее волос.

— Пораскинь мозгами. Ваша мать стравила вас друг с другом, чтобы вы выяснили, что случилось с ее мужем. Но прежде всего она хочет, чтобы продолжился род. У Оберхаузеров есть деньги, положение в обществе и многочисленные активы. Чего у них нет, так это наследников.