Дом Люцифера - Ладлэм Роберт

Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108

Но Марти, что называется, разошелся. В голове у него гудело, мысли обгоняли друг друга, слова и образы проносились перед глазами с непостижимой скоростью. Он слышал голос Джона, но словно издалека, точно их разделяло не узкое пространство между двумя кроватями, а целые континенты. Затем, увидев улыбку Джона, понял: тот хочет, чтобы он, Марти, принял лекарство. Но все существо Марти, казалось, восставало против этого. Ему страшно не хотелось покидать волнующий мир, который существовал в его воображении, где жизнь разворачивалась так драматично и одно событие сменяло другое с фантастической скоростью.

– Вот твое лекарство, Марти, – Джон стоял возле его постели со стаканом воды в одной руке и ненавистной таблеткой в другой.

– Я бы предпочел скакать верхом на верблюде по звездному небу и пить голубой лимонад. А ты? Неужели тебе не хочется услышать фей, играющих на золоченых арфах? Неужели никогда не хотелось поговорить с Ньютоном или Галилеем?..

– Марти? Ты меня слышишь? Прошу тебя, пожалуйста, прими лекарство.

Марти глянул на Джона сверху вниз – теперь тот стоял на коленях перед его кроватью – и увидел, какое встревоженное и умоляющее у него лицо. Он любил Джона за многое, но теперь все это казалось неважным.

– Знаю, ты доверяешь мне, Марти, – сказал Джон. – Ты поверил мне, когда я сказал, что тебе можно какое-то время побыть и без лекарства. Но это время затянулось. И сейчас тебе просто необходимо его принять.

Тут Марти вдруг заговорил, возбужденно, захлебываясь словами:

– Я ненавижу эти пилюли! Когда принимаю их, то становлюсь словно и не собой. И сейчас меня здесь нет, понял? И я не могу думать, потому что тут просто некому думать, меня здесь больше нет!

– Это трудно, я знаю, – сочувственно заметил Джон. – Но ведь нам совсем ни к чему, чтобы ты переступил черту. Если слишком долго не принимать лекарства, можно малость и свихнуться.

Марти сердито затряс головой:

– Они пытались научить меня, как стать «нормальным», как правильно вести себя с другими людьми. Словно кого-то можно научить этому, как учат играть на пианино! «Запомни: это норма. Гляди человеку прямо в глаза, но пялиться открыто неприлично! Мужчине можно подавать руку первым, а дама сама должна протянуть тебе руку». Просто дебилизм какой-то! Читал раз об одном парне, и он так высказался на эту тему: «Мы можем научиться притворяться, что такие же, как все, но разве в этом наша суть?» Вот и я не понимаю, в чем здесь суть, Джон. И не хочу, не желаю быть нормальным!

– Я тоже не хочу, чтобы ты стал «нормальным». Мне нравится твой полет, твое блестящее воображение. Без этого ты был бы уже совсем не тем Марти, которого я знаю. Но надо все же держать тебя в более или менее уравновешенном состоянии. Чтобы ты не улетел от нас окончательно в свои стратосферы, откуда уже нельзя будет вернуться. Вот приедем завтра к Питеру, и снова можешь повременить с приемом лекарств.

Марти тупо смотрел на него. Он тосковал по полету ничем не обузданной мысли, но вместе с тем не мог не признать, что Джон прав. Нет, пока что он еще держится в рамках, но скоро совсем не сможет контролировать себя. Ему не хотелось рисковать, переступать роковую черту. Марти вздохнул.

– Ты все же умница, Джон. Ладно, сдаюсь. И прости меня. Давай сюда эту чертову пилюлю!

Минут двадцать пять спустя друзья уже крепко спали.

12.06 дня, суббота, 18 октября

Сан-Франциско, международный аэропорт

Надаль аль-Хасан устало сошел с трапа «ДС-10». [12]

Прилетел он из Нью-Йорка. Его встречал толстяк в потрепанном и грязном пиджаке. Сам подошел, хотя они никогда прежде не встречались, но, кроме араба, не было среди пассажиров этого рейса человека, так точно попадающего под выданное ему описание.

– Вы аль-Хасан?

Аль-Хасан окинул оборванца взглядом, в котором читалось крайнее омерзение.

– А вы из детективного агентства?

– Точно.

– Ну и что хотели сообщить?

– Люди из ФБР навели нас на след одного аптекаря. Но он почти ничего не знает, кроме того, что к нему заходила эта парочка. Которая потом села в такси и укатила. Мы проверили все таксомоторные парки и частников, подключили к этому делу местных полицейских и фэбээровцев. Прочесали отели, мотели, пансионаты, другие аптеки. Но пока что ничего. У копов и ребят из ФБР тот же результат.

– Я буду в отеле «Монако», рядом с Юнион-сквер. Позвоните туда и немедленно, если удастся обнаружить хоть какую зацепку.

– Вы хотите, чтобы мы проверяли всю ночь?

– Да, именно. До тех пор, пока не найдете этих двоих. Или полиция их не найдет.

Толстяк пожал плечами:

– Кто платит, тот и заказывает музыку.

Аль-Хасан взял такси и поехал к недавно реконструированному отелю в самом центре Сан-Франциско, где маленький, но элегантный вестибюль и ресторан были отделаны в континентальном стиле 1920-х. Едва оказавшись в номере, он позвонил в Нью-Йорк и доложил обо всем, что сообщил ему неопрятный толстяк-детектив.

– Задействовать в этом деле армию он не может, – добавил аль-Хасан. – Мы держим под присмотром всех друзей Смита и Зеллербаха, не спускаем глаз с каждого человека, который хоть как-то, пусть даже косвенно, был связан с жертвами вируса.

– Можете подключить еще одно детективное агентство, – сказал в ответ Виктор Тремонт. Он находился в Нью-Йорке, тоже в гостинице. – Хавьеру удалось выяснить, какого рода услуги оказывал Смиту этот Зеллербах. – И он перечислил открытия, сделанные Марти с помощью уникального компьютерного оборудования. – По всей видимости, Зеллербаху удалось обнаружить послание от Жискура. И еще – сообщения о вирусе в Ираке. Смит, очевидно, вычислил, что вирус у нас, и теперь он знает, что мы собираемся с ним делать. Он уже не потенциальная, а прямая угроза для нас!

– Это ненадолго, – уверил его аль-Хасан.

– Держите связь с Хавьером. Этот типчик, Зеллербах, пытался проследить телефонный звонок Рассел мне. Мы считаем, что он попробует снова. Сейчас Хавьер занимается компьютером Зеллербаха. И если тот попробует воспользоваться им еще раз, то, возможно, Хавьеру удастся продержать его на линии достаточно долго, чтобы проследить, откуда сделан звонок. Через нашу местную полицию в Лонг-Лейк.

– Позвоню в Вашингтон и дам им номер моего сотового телефона.

– Билл Гриффин объявился?

Голос аль-Хасана звучал тихо, но несколько растерянно:

– Он ни с кем из наших не вступал в контакт. С тех пор, как мы приказали ему устранить Смита.

Голос Тремонта звучал злобно и хлестко, точно удар бича:

– Так вы до сих пор не знаете, где Гриффин? Нет, это просто невероятно! Как это можно, потерять одного из своих людей!

Тихий голос аль-Хасана был преисполнен почтения. Виктор Тремонт являлся одним из немногих язычников в этой безбожной стране, кого он действительно уважал, к тому же Тремонт был прав. Ему следовало бы получше присмотреться к этому бывшему агенту ФБР.

– Мы уже работаем над тем, чтобы найти Гриффина. И лично для меня это дело чести – отыскать его, и как можно быстрей.

Тремонт выдержал паузу, стараясь успокоиться. Затем заговорил снова:

– Хавьер сказал мне, что Мартин Зеллербах также пытался выяснить последний адрес Гриффина, по всей очевидности – для Смита. Ты был прав, между этими двумя существует какая-то связь. И теперь тому есть доказательства.

– Интересно другое. То, что сам Гриффин ни разу не пытался связаться с Джоном Смитом. А Смит не далее как вчера навещал бывшую жену Гриффина в Джорджтауне.

Тремонт призадумался.

– Возможно, Гриффин ведет двойную игру. И может оказаться одним из самых опасных наших врагов. Или же, напротив, наиболее действенным нашим оружием. Разыщи его, и срочно!

7.00 утра

Сан-Франциско, район Мишн

Марти и Смит проснулись рано и выписались из мотеля ровно в семь утра. Около восьми они уже ехали по мосту через сверкающий под лучами солнца залив Сан-Франциско, направляясь на восток, к автомагистрали 1-580. Проехав Лэтроп, свернули на 99-ю, потом – на 120-ю и двинулись уже к югу, мимо плодородных фермерских земель. В Мерседе сделали краткую остановку и позавтракали. Затем повернули на восток, снова выехали на 120-ю и двинулись к Йосемиту. День выдался прохладный, но солнечный, Марти вел себя спокойно, дорога поднималась все выше в горы, и скоро над ними засверкало ослепительно голубое небо.