Бегство Квиллера - Холл Адам

— Затем они переправляют почти чистый героин в килограммовых пакетах в Бангкок, где его цена доходит примерно до четырнадцати тысяч, после чего прямо по воздуху его перегоняют в Штаты или в лаборатории мафии в Сицилии, откуда он полноценным товаром поступает прямо в Большое Яблоко и в Лос-Анджелес, и стоит он на круг тысяч восемнадцать, может, двадцать; а после того, как в него подбавляют лактозу, хинин, детскую присыпку, стрихнин и еще черт знает что, он расходится по пушерам, которые и выносят его на улицы, где первоначальные две тысячи баксов превращаются в два миллиона.

Мимо нас прошел какой-то мужчина, и он повернулся к нему.

— Эй, ради Бога, куда подевался Пакди? Я должен вылететь через три часа, а мне, черт побери, и поспать необходимо. — Он снова повернулся ко мне.

— Конечно, в Лаосе есть и своя местная торговля. Они крутят сигареты в лаборатории, набивают их героином самой грязной очистки и продают под названием “Балл Глоуб Глоуб”, с гарантией стопроцентной чистоты, и знаешь, какой у них фирменный знак? Пара занюханных львов рычат друг на друга с обеих сторон глобуса — ну, точно намекают на соперничество. Хочешь курнуть, Мартин? Настоящий “Кэмэл”.

— Не сейчас. Поэтому деревня и затемнена? Из-за конкурентов?

— Частично из-за этого, а частью из-за того, что тут так принято. Конечно; вечно есть соперники — взять хотя бы Вант Хенга или Трикки Ли или Марико Шоду и прочую публику — им ничего не стоит бросить сюда пару бомбардировщиков и смести все с лица земли, так что никто не собирается облегчать им задачу. Есть и официальная сторона дела, понимаешь ли: генералу лаосской армии правительственным отделом по борьбе с наркотиками поручено очистить от Куна эти места, но при сегодняшнем положении дел он может сделать вид, что тут никого и ничего нет, так что правительство получит право сказать, что оно не в курсе дела, что тут происходит. Ты понимаешь, какие тут крутятся большие деньги? Через это место ежедневно проходит три, а то и четыре миллиона, и… эй, Пакди, ради Бога! Минутку, Марта, я сейчас вернусь.

Он отсутствовал минут пятнадцать и вернулся со своим атташе-кейсом, но на этот раз не собирался вешать его на цепочку.

— Все о`кей, уже начал разгружаться.

В гостинице он расписался в книге гостей, и все его движения, несмотря на усталость, были быстрыми и стремительными. Он понимал, что времени у него немного и давал мне это понять.

Женщина за конторкой подтянула к себе журнал.

— Нужна девочка, Текс?

— Угадала. Да и парочка бы не помешала. Ким здесь?

— Поищу.

— И скажи им, чтобы поторапливались, мне надо еще вздремнуть. О`кей, Марта, будь на месте к трем, идет? Это будет… — Он глянул на свои золотые часы на широком браслете — через два с половиной часа. Устраивает? Я кивнул — устраивает.

Вырулив в конец взлетной полосы, мы сидели в пилотской кабине, ожидая разрешения на взлет.

— Значит, ты не торговлей тут занимаешься. Марта?

— Нет.

— Что же ты тут делаешь, в этих забытых Богом местах?

— Я агент.

— Торговый?

— Из бюро по борьбе с наркотиками.

Пей он что-нибудь, обязательно бы поперхнулся.

— Ты, должно быть, шутишь. — Но он был готов схватиться за оружие.

— Да, конечно, шучу.

— Ну, Господи Боже, тут такие шуточки не в ходу, ты это понимаешь?

— Английский юмор.

— Ничего удивительного, что вы просрали империю. Пару раз мигнул зеленый огонек, вспыхнули огни взлетной полосы, он включил двигатели, снялся с тормозов и двинулся; я почувствовал, как меня вдавило в сиденье, и вот мы уже в воздухе, и огни под нами погасли.

— Прости, Текс.

— А? Ах, это? Все в порядке. Ты просто не понимаешь, в какой оказался ситуации. Тебе удобно? Так придется провести пару часов.

— Да. На Транга.

— Верно. В Южном Вьетнаме.

Мы заложили крутой вираж, и стрелка компаса качнулась у отметки шестидесяти семи градусов.

— Откуда там на полосе сгоревшие самолеты, Текс?

— Там садиться непросто, и некоторые летчики не выруливают на полосу. Много не надо, чтобы мы заполыхали, если неправильно приземлимся — для полета часто нужно дополнительное горючее и мы заливаем его в резиновые матрацы, так что сейчас на борту полно горючки.

— То есть, я на ней и сижу?

— Верно. Так что, если захочешь покурить, тебе лучше выйти на крыло.

— Американский юмор.

— Попал.

— Я слышал внизу какие-то выстрелы. Что там случилось?

— Ну, случается кто-то из кули, грузчиков или погонщиков мулов слетает с катушек — знаешь, как порой бывает после трудного пути? — и они кидаются ва всех и вся, и тогда солдаты или полицейские просто пристреливают их; мы не можем позволить, чтобы в таком месте все стояли на ушах, понимаешь ли, и без того все нервные и, не дай Бог, может начаться сплошная разборка. Или, скажем, не поладили торговцы, поставщика не устроила оплата или покупатель, попытался надуть партнера — словом, смахивает на наш Дикий Запад во времена золотой лихорадки, если не считать, что деньги, которые переходят из рук в руки в Треугольнике, исчисляются тысячами — а может, и миллионами — каждый божий день. Понимаешь, тут джунгли. Но считай, что там внизу поле маргариток.

Теперь мы держались курса на юго-восток и снизились до высоты десяти тысяч футов.

— Как долго ты еще планируешь заниматься этим делом? В какой-то мере я говорил лишь для того, чтобы он не заснул. Три часа назад, когда он поднимал самолет в воздух, он выглядел уставшим как собака: поспать ему довелось не больше двух часов, поскольку минут тридцать он еще возился в постели с двумя девчонками. А мы летели на цистерне с бензином, и, если он будет клевать носом, нам уже ничего не поможет. — Как долго… я что?

— Думаешь еще тут работать?

— Думаю, еще пару лет, что-то вроде. К тому времени я скоплю три или четыре миллиона баксов, после чего махну в Акапулько или в Монте-Карло немного развеяться.

— Большая ли конкуренция среди действующих пилотов?

— Не очень. Порой бывают стычки, но в общем-то мы не мешаем друг другу.

— И не бывает, что вы, скажем, пытаетесь поставить друг другу “клопов”?

— Думаю, нет. Все мы знаем, кто куда летает, и этого достаточно. Подслушка? Нет, никогда о них не слышал.

— Джонни сказал, что ты можешь протащить меня мимо контроля, верно?

— Конечно. Только не тыкай им в нос свои бумаги, ладно? Уж очень от них несет политикой.

В 05.52 мы с ним оказались по ту сторону аэровокзала и взлетного поля: ветер погромыхивал неплотно закрытыми ставнями кафе и шелестел верхушками пальм, на которые падал свет уличных фонарей.

— Если тебе нужно будет куда-нибудь лететь. Марта, дай знать Чену. Я всегда к твоим услугам.

— Я перед тобой в долгу. И надеюсь, тебе повезет.

— В чем?

— Выдержать еще два года.

Он пожал плечами, махнул рукой и, оставив меня, выпустил дым от сигареты, который пеленой потянулся за его спиной.

Когда я приземлюсь в Сингапуре, мне будет нужен какой-нибудь надежный транспорт, так что я подошел к таксофону и позвонил в Верховный Комиссариат, но Кэти на месте не оказалось. Затем я дал оператору дежурный номер в Челтенхеме, но телефон звонил впустую; наконец я повесил трубку.

“Если понадобится какая-нибудь помощь, старина, я со своей стороны буду вкалывать, не покладая рук, и я на постоянной связи с людьми и в Лондоне и в поле.”

Все это, конечно, хорошо, но кто эти “люди в Лондоне”, что, у него за полевые контакты, и почему, черт побери, он не мог кого-нибудь посадить на вахту у телефона в Челтенхеме, потому что мне нужно направление, и нужно оно немедленно — так же, как и надёжное укрытие в Сингапуре, ибо, чтобы справиться с заданием, базироваться я могу только там, а полиция, должно быть, уже опознала Венекера, и, если сообщение о нем уже попало в сводку новостей, команда Шоды снова спущена с. цепи и рыщет в поисках меня, и Кишнар дышит мне в затылок. У Чена останавливаться теперь опасно, потому что мы не знали, то ли Сайако поставила “клопа” к нему, то ли кто другой, кто сразу же поставит Чена под наблюдение, как только выяснит, что “клопа” раздавили.