Современный итальянский детектив. Выпуск 2 - Раццини Вьери

В то утро Матильда по привычке взглянула на календарь, висевший на кухне: не забыла ли о чьем-либо дне рождения или другой дате (Все подобные события она каждый год аккуратно помечала в новом календаре). В этом году она уже послала цветы секретарше Андреино Коламеле, родившейся 20 марта, и подарила жене деверя к годовщине свадьбы кружевную салфетку ручной работы. Приближается и рожденье Энеа — последнее перед пятидесятилетием. Матильда уже придумала, что? ему подарит — выпишет из Парижа издание поэтов Плеяды: Энеа давно хотел их иметь, да все как-то руки не доходили.

Пробегая глазами по числам, Матильда вдруг осознала: сегодня новолуние. Последнее убийство было совершено восемь месяцев назад, и за это время луна нарождалась несколько раз, но при мысли о сегодняшней ночи ее кольнуло недоброе предчувствие. Несколько секунд она пристально всматривалась в зловещую черную цифру, потом вздрогнула, словно сбросив с себя наваждение. Надо пойти прогуляться, это ее отвлечет. Она предупредила Саверию и отправилась на цветочный рынок подкупить растений для сада.

Вечером она засиделась допоздна, даже включила телевизор в маленькой гостиной, чего с нею уж давно не случалось. Энеа еще засветло укатил куда-то на мопеде, а она всегда за него волновалась. Представила, как он мчится по темной дороге, пригнувшись к рулю (по центру ведь не будешь кружить столько времени, следовательно, он, скорее всего, поехал за город). История со сдвинутыми скальпелями, а затем визит полиции настроили ее на сугубо подозрительный лад. А в самом деле, кто поручится, что Энеа не блуждает в этот поздний час по окрестным полям и рощицам? «Обследует местность» — как писали газеты.

Когда часы пробили час ночи, Матильда наконец легла. Из гостиной под дверь пробивался слабый свет, нарочно оставленный ею. Через какое-то время послышался стрекот моторчика — приблизился и затих. Потом шорох шин и шагов по гравию: Энеа заводил мопед в гараж. Громыхнула железная дверь; ноги в ботинках протопали к туалету, потом обратно и к лестнице, ведущей на второй этаж. Вот сейчас он снимет ботинки, аккуратно поставит их на деревянный пол, наденет тапочки. Но этого почему-то не произошло. Сверху не доносилось ни звука. Что он там делает?..

Матильда приподнялась на подушке, напряженно вслушиваясь в тишину. Было так тихо, что ей на миг почудилось, будто она слышит тяжелое, прерывистое дыхание и сдавленные всхлипы.

10

Фургон марки «фольксваген», оборудованный для путешествий, фары включены, в темноту новолунной ночи из радиоприемника во всю мощь несется рок-музыка.

Высокая ограда вокруг виллы заросла мхом, старые деревья протянули над нею ветви и почти касаются крыши фургона, припаркованного на площадке в нескольких метрах от дороги.

Внутри фургона двое. Белокурая голова высовывается из спального мешка; лица не видно, оно закрыто длинными волосами. Рядом на полу в одних трусах сидит парень, прислонившись плечом к тумбочке и возложив голые ноги на спальный мешок. Парень уткнулся в журнал и шевелит пальцами ног в такт музыке.

К фургону под прикрытием садовой ограды крадется человек, всматриваясь в светящиеся окошки, похожие на развешанные в ночи картины. По залпам рок-музыки он понимает, что там, внутри, развлекается молодая парочка.

Он приближается бесшумно, неуклюже размахивая длинными руками, приникает к борту «фольксвагена», заглядывает внутрь. Видит читающего юношу и фигуру с длинными светлыми волосами. Вынимает пистолет и, отступив на полшага, несколько раз стреляет через окошко в лежащую фигуру. Первая пуля попадает в голову, остальные в спину.

Полуголый парень в ужасе вскакивает и забивается в угол фургона. Несколько прыжков — и человек с пистолетом уже у противоположного окошка. Приставляет дуло к стеклу, стреляет. Пуля поражает юношу в челюсть, и он вопит, закрыв руками окровавленное лицо. Убийца распахивает дверцу, врывается внутрь и непрерывно стреляет — в руку, в лицо, в живот. Кажется, он готов изрешетить свою жертву.

Наконец, спрятав пистолет в карман, он обнажает острое лезвие и медленно за волосы переворачивает белокурую голову лицом к себе. Это тоже парень.

Человек резко выпускает добычу. В растерянности озирается. Замечает на полу журнал комиксов и наклоняется за ним. Подписи на немецком. А на картинках — любовные игры гомосексуалистов.

Потрясая в воздухе журналом, убийца бросается прочь из фургона, яростно рвет в мелкие клочья страницы и разбрасывает их вокруг.

Огромный, неуклюжий, разочарованный, он поспешно скрывается в ночи.

Наутро Матильда включила радио, но не услышала новостей, которых боялась. Днем и вечером тоже ничего не передавали ни по радио, ни по телевизору. Всякий раз, когда рука тянулась к приемнику, замирало сердце и невольно сжимались губы. К концу второго дня Матильда облегченно вздохнула: слава Богу, кажется, опять пронесло.

На третий день они с Энеа договорились поехать в Импрунету, и Матильда на какое-то время забыла про радио, телевизор и газеты.

Потому и не сразу узнала об убийстве двух молодых немцев. Их тела нашли в фургоне, неподалеку от Галлуццо. Место довольно глухое, и трупы обнаружили только спустя два дня, а сообщили на третий.

Матильда решила задержаться в имении и условилась с сыном, что тот приедет за ней в следующую субботу.

Дом был такой же большой и того же светло-желтого цвета, как и вилла. Его фасад был украшен портиком с колоннами, на фронтоне ярко выделялись четыре барельефа из цветной терракоты. С балкона на третьем этаже можно было увидеть реку Греве, протекавшую метрах в трехстах от дома, и высокую колокольню церкви Св. Марии-в-Импрунете. Вокруг, насколько хватал глаз, тянулись дубовые рощи.

Первым делом Матильда призвала к себе Анджолину, жену управляющего, чтобы та помогла открыть окна и прошлась пылесосом по всем комнатам. Благодаря надежной водопроводной системе и толстым стенам зима не нанесла большого ущерба, но воздух внутри стоял затхлый, и казалось, даже обивка диванов и кресел вся пропитана сыростью. Матильда не стала ничего себе готовить — только кофе сварила, — а обедать пошла неподалеку в тратторию одного своего крестника. Вернувшись, она распорядилась разжечь в гостиной камин.

Наутро Матильда проснулась с мыслью о салатнице: надо все-таки проверить, действительно ли она здесь, как предсказывал Энеа. Но едва Матильда накинула халат, как услышала под окном разговор Анджолины с Якопо, племянником булочницы, который каждый день завозил сюда хлеб по дороге в американский колледж, что на вершине холма.

— Убила бы его, как собаку! — кипятилась Анджолина. — И как таких земля носит! Ну что ему сделали эти бедолаги из фургона?! Обычные парни, правда ведь?

— Не знаю, не знаю, — отозвался Якопо (большим умом он не блистал, но за словом в карман не лез). — Обычными их, пожалуй, не назовешь. По телевизору так прямо и передали, ты что, не слыхала? Они же были того… гомики. — Он ухмыльнулся. — Маньяк и тот не стал их резать — видать, противно сделалось.

Матильда выглянула в окно.

— Вы о чем это? Я ничего такого не слышала.

Но уже поняла, что произошло, даже прежде, чем Анджолина рассказала ей подробности.

И, конечно, салатница вылетела у нее из головы.

В субботу утром Матильда обошла дом, закрыла ставни и окна во всем доме, кроме своей комнаты. Вещи были уже уложены, оставалось только дождаться Энеа. Но он что-то задерживался, и Матильда решила посидеть в саду, погреться на солнышке перед отъездом в город. Но два события помешали ей уехать в тот день.

Во-первых, позвонил Энеа и сказал, что неважно себя чувствует. Голос звучал как-то натужно и жалобно. Матильда стала расспрашивать и наконец выведала, что у сына случился приступ. К счастью, он в это время был на работе; ему сразу же вызвали «скорую» и отвезли в больницу, а оттуда позвонили дяде Доно, который примчался вместе с доктором Мориджи. В общем, ничего страшного. Сказали, что диабет у него нестабильный и надо всегда быть начеку. Главное — правильная диета. И потом, следует поменять тип инсулина. Слабой концентрации уже недостаточно, пора переходить на среднюю.