Она отпила шампанское.
— Это здорово. Вы знаете, как девушки клюют на такую приманку.
Бадр улыбнулся.
Самолет стал выруливать на взлетную полосу. Невольно она схватила его за руку.
— Я всегда волнуюсь при взлете.
Улыбнувшись, он нежно взял ее за кисть.
— Беспокоиться не о чем. На борту два отличных пилота.
Она посмотрела в иллюминатор, где непрестанно падал снег.
— Но они ничего не видят.
— Им и не надо видеть. Есть радары и другие приспособления.
Взревели двигатели, и через несколько мгновений они уже были в воздухе. Когда снега остались далеко внизу и над ними простиралось только звездное небо, она, повернувшись, почувствовала, что он по-прежнему держит ее за руку.
— Вы странный человек, — мягко сказала она. — Вы часто так поступаете?
— Нет, — сказал он. — Для меня это тоже в первый раз.
Помолчав, она снова отпила шампанское.
— Но почему я? — спросила она.
У него были темно-синие, как ночное небо, глаза.
— Я думаю, что влюбился, как только увидел вас.
Появившийся стюард снова наполнил их бокалы. Отпив глоток, она неожиданно рассмеялась. Он удивленно посмотрел на нее.
— Мне в голову пришла забавная мысль, — сказала она.
— Расскажите мне.
— Во всех фильмах, что я видела, шейх верхом является из пустыни, вскидывает девушку на белого коня и исчезает в ночи. Не так ли действуете и вы?
— Надеюсь, — улыбнулся он. — Видите ли, я собираюсь жениться на вас.
Они провели вместе три года, прежде чем поженились. И этому событию предшествовало рождение их первого сына, Мухаммеда.
В течение этих трех лет они были неразлучны. Куда бы он ни отправлялся в своих поездках по миру, она была с ним. Кроме его визитов на Ближний Восток. Здесь она не показывалась.
— Только после того, как мы поженимся, — сказала она. — Я не хочу, чтобы ко мне относились, как к наложнице.
— Мы поженимся, — сказал он. — По мусульманским законам я могу иметь до четырех жен.
— Прекрасно, — с сарказмом сказала она. — Женись еще на трех арабских девушках.
— Не стоит говорить об этом, Иордана, — сказал он. — Я не хочу жениться ни на ком, кроме тебя. Мне нужна только ты.
— Тогда разводись.
— Нет.
— Почему? — спросила она. — Ты ее не любишь. Ты никогда не встречаешься с ней. Развод для мусульман очень прост, не так ли? Ты сам мне говорил.
— Мы поженились по указанию принца. Чтобы развестись, мне нужно его разрешение, а он никогда не даст его мне, чтобы я мог жениться на неверной.
— Бадр, я люблю тебя, — сказала она. — И я хочу быть твоей женой. Но твоей единственной женой. Ты это понимаешь? Так я воспитана. Только единственной.
Он улыбнулся.
— В сущности, это не самое важное. Просто ты так воспринимаешь положение дел.
— Ну и ладно, — решительно сказала она. — Значит, я так и воспринимаю. Я не изменюсь.
Он не ответил. Он в самом деле не спешил с браком. И не потому, что существовали другие женщины. С тех пор, как появилась Иордана, они почти не появлялись в его жизни. И то лишь в тех редких случаях, когда им случалось разлучаться. Когда они были вместе, он никогда не испытывал потребности в другой женщине.
Но, во-первых, ее родители были в ужасе. Они стали менять к нему отношение лишь после того, как он перевел солидные комиссионные на счет ее отчима. Затем они как-то пообедали с ее родителями во время пребывания в Сан-Франциско. Но обед был чисто личным, семейным делом, и ни у кого не было желания объяснять, что Иордана живет во грехе, тем более с арабом.
Бадр снял виллу на юге Франции, и они проводили там все свободное время. Иордана училась и совершенствовалась во французском. Ей нравилась Ривьера. Здесь всегда было весело, шумно и обычно стояла хорошая погода. Твоя личная жизнь здесь никого не интересовала. Главное, чтобы у тебя были деньги и ты умел их тратить ради своего удовольствия.
Зимой они жили в Нью-Йорке и отдыхали в Акапулько, где купили тот дом, в котором провели свой первый уик-энд. Время от времени они отправлялись покататься на лыжах, но так как Бадр не любил холода, она не злоупотребляла лыжами. Каждые три месяца Бадр летал домой, где проводил две недели. В это время Иордана навещала в Сан-Франциско свою семью. Но всегда по истечении двух недель, она прибывала в Нью-Йорк или Лондон, или Париж, или Женеву, чтобы встретить его.
Только однажды, когда он приехал в их апартаменты в Нью-Йорке, она его не ждала.
— Есть известия от мадам? — спросил он у дворецкого, принявшего у дверей его шляпу и пальто.
— Нет, сэр, — ответил тот. — Насколько я знаю, она еще в Сан-Франциско.
Он ждал ее появления весь день и наконец вечером, после обеда, позвонил в дом ее матери в Сан-Франциско. К телефону подошла Иордана.
— Дорогая, я уже начал беспокоиться, — сказал он. — Когда ты возвращаешься?
У нее был усталый голос.
— Я не вернусь.
— Что ты имеешь в виду? — изумленно сказал он.
— То, что я сказала. Мне двадцать один год и я должна устраивать свою жизнь. Я не вернусь.
— Но я тебя люблю.
— Этого мало, — сказала она. — Я устала от этой двусмысленной жизни. Я думаю, что двух таких лет с лихвой хватит для любой женщины. И я уже взрослая.
— У тебя есть кто-то другой?
— Нет. И ты это отлично знаешь. После тебя у меня никого не было.
— Тогда в чем дело?
— Неужели ты не можешь понять, что я просто устала от такой жизни? Устала от необходимости играть роль миссис Аль Фей, к которой не имею никакого отношения.
— Она начала плакать.
— Иордана...
— Не пытайся уговорить меня, Бадр. Я не похожа на арабских женщин, которых ты знаешь, к которым ты привык. Просто я не могу этого принять. У меня есть собственная голова.
— Я не пытаюсь уговорить тебя. Просто я хочу, чтобы ты еще раз все обдумала.
— Я уже все обдумала, Бадр. Я не вернусь.
Он почувствовал прилив гнева.
— Не жди, что я примчусь за тобой, — сказал он. — Я уже это делал.
— Прощай, Бадр.
Телефонная трубка, которую он сжимал в руке, смолкла. Он гневно швырнул ее. Несколько минут он тупо смотрел в пространство, затем снова набрал ее номер.
На этот раз ответила ее мать.
