Я твоя тень (СИ) - Дэнс Натаэль

Я открыл рот, чтобы возмутиться, но слова не нашлись, и молча тупо уставился на Лайк. Я надеялся передать ей мысленно, что я сейчас скажу, чтобы она успела придумать достойную реакцию. Но Лайк, похоже, не умела читать мои мысли, поэтому продолжала не к месту улыбаться.

— Давай, я жду, — мама сделала жест, намекающий, что если я не скажу несколько ужасных слов своей девушке прямо сейчас, то она уйдёт, а тогда… ещё неизвестно что случится. Может быть, меня изгонят из семьи. Ну, или переведут в другой университет, что намного страшнее.

— Лайк…, — я спохватился, что проболтался, взглянул на маму и понял, что это уже не важно. — Джемма, прости, но мы должны расстаться.

Лицо Лайк приняло такое растерянное выражение лица, что я потерялся в догадках: то ли она и на самом деле испытала это, то ли она достойна голливудских актрис.

— Что?… Но я не понимаю? — Лайк бросила быстрый взгляд на мою маму, потом — на меня. — Всё же было хорошо? Что случилось?

— Ты…, — я посмотрел на маму, надеясь, что она подскажет, что мне нужно говорить дальше, но она смотрела на меня ровно и холодно. — Ты мне не подходишь.

На Лайк было больно смотреть, она, казалось, вот-вот расплачется. Я уже совсем не понимал, что происходит, где кончается выдумка и начинается реальность. Мама молчала, Лайк тоже, а я готов был залезть под стол, лишь бы не разруливать эту ситуацию.

Наконец, мама шевельнулась.

— Что же ты сидишь? Тебе же ясно дали понять, что тебе здесь не рады.

— Я …, — пробормотала Лайк и стала подниматься, зацепила край стола, отчего тот со всеми тарелками и бокалами подпрыгнул вверх. — Извините, — опрокинув несколько предметов на столе, Лайк, наконец-то, вылезла из-за стола. Теперь на её глазах стояли самые настоящие слёзы. А мне только пришла мысль, что я должен был отодвинуть девушке стул, но она уже схватив со стойки красивое клетчатое пальто, которое я на ней никогда не видел, и выбежала из ресторана.

[i] Район города Вашингтон

Глава 51

Мы вышли из ресторана, когда на небе зажглись первые звёзды. Все блюда уже давно были съедены, вино выпито, а мама всё говорила и говорила. О своей работе, о планах на мою карьеру, немного о папином автомобиле, который он в очередной раз отправил в ремонт. Под конец, когда я уже решил, что ни о моей теперь уже бывшей девушке, ни о чём-то более негативном речь не зайдёт, мама спросила:

— А когда я смогу увидеть твоих друзей?

Я даже вздрогнул — настолько успел расслабиться. Я ведь сделал то, что мама хотела — бросил девушку, разве теперь я не мог рассчитывать на порцию свободы и самостоятельности?

— Я… Я спрошу, когда они будут свободны. Просто у них очень много учёбы, дополнительных занятий, кружков, общественной деятельности…

— Надо же, какие занятые, — мама подозрительно выгнула бровь. — Они точно занимаются всем тем, что ты перечислил, или, может, только делают вид, а сами сидят вечерами в парке с пивом и сигаретами?

По маминому лицу я понял, что она собиралась продолжать предположения по поводу грехов моих друзей, поэтому быстро выпалил:

— Нет, что ты! Они очень усердные студенты, хотят построить хорошую карьеру.

— Да? — похоже, мама не собиралась верить мне на слово. — А кто их родители?

— Я не спрашивал, — признался я и сделал вид, что мне за это очень стыдно.

Это на маму произвело впечатление. Она даже изменила выражения лица со строгого на добродушное.

— Ты обязательно узнай, — мама погладила меня по голове, словно мне внезапно стало лет восемь. — Близкие родственники всегда оказывают влияние на своих детей. А я не хочу, чтобы ты связывался с кем попало. Сейчас тебе кажется, что это не имеет значение, но не успеешь моргнуть, как окажешься с этими сомнительными типами на обочине жизни. А ещё и, не дай бог, начнёшь попрошайничать своей музыкой, которой только свиней пугать.

И, хотя, я даже не предполагал, кого можно предложить маме в качестве моего друга, все её слова задели меня за живое. Она словно оскорбила тех, кого не знала, и тех, с кем я толком не успел подружиться.

Я проводил маму до гостиницы, а потом, отойдя от здания на несколько кварталов для безопасности, позвонил Лайк. Я не понимал, что означал её театральный побег из ресторана, и это волновало меня весь вечер.

Пока в трубке раздавались гудки, я несколько раз порывался отменить вызов. Мне казалось, что Лайк на меня злится, что я расстроил её, что она больше не захочет общаться со мной. Но когда, наконец, она взяла трубку, я очень удивился тому, насколько доброжелательно и весело звучит её голос.

— Привет, Тейт! Ну чё, как там твоя мама?

— Привет, — пробормотал я, ещё не веря, что у Лайк может быть такое хорошее настроение. — Мама нормально. Про тебя больше не говорила. Точнее, про мою как бы девушку…

— Правда же я правдоподобно сыграла? Ну, интеллигентную девушку… И не слишком ли было в конце?…

Я несколько секунд осмысливал новость, потом выдавил:

— Спасибо. Ты была потрясающая. Очень натурально сыграла. Наверное, тебе нужно дать «Оскар».

Лайк засмеялась. От её звонкого смеха я даже забыл, сколько неприятного услышал от мамы за этот вечер.

— Слушай, а получается, мне не нужно больше изображать Джемму? — по тону голоса было похоже, что девушка не рада, а даже немного огорчена.

— Ну да, мы же расстались.

— Жалко. А то я уже во вкус вошла. Так здорово, когда можно вот так изображать, кого хочешь, а другой человек и не догадывается! Ой! Я не в обиду твоей маме, она очень умная женщина.

— Ничего, — успокоил я Лайк. — Она и, правда, очень умная, даже слишком. Сложно от неё что-то скрыть, словно мысли читает. Но тебе, похоже, это удалось. Думаю, это потому что ты — гений!

— Да ну тебя! — Лайк снова засмеялась. — А знаешь, я в детстве хотела стать актрисой. Даже в кружок ходила, но потом мне надоело. Да и Мона не хотела туда ходить, а наши родители всегда хотели, чтобы мы всё делали вместе. А ты говорил, что у тебя есть брат. Вы тоже вместе куда-нибудь ходили?

Мы ещё немного поболтали с Лайк, я рассказал ей, как Харпер учил меня своей любимой музыке, которая мне тоже нравилась, но я всегда считал, что эти песни его собственность. А Лайк рассказала, что они с Моной с самого детства делили актёров, певцов, песни в одном альбоме, мальчиков в школе и много чего ещё. Но делали они это чисто гипотетически, потому что у них были строгие родители, и не разрешали заниматься ерундой. Под конец беседы я полностью успокоился и уже не думал о том, что мог чем-то обидеть Лайк. Оказалось, что она просто выросла в похожей на мою семье, где намного больше было «нельзя», чем «можно». Наверное, она и решила помочь мне из чувства солидарности. Я только не понял, каким образом она и Мона ухитрились выучиться игре на ударных при таких родительских требованиях, но у меня уже стал садиться телефон. Я решил, что спрошу об этом в другой раз. Тем более я уже простоял слишком долго на улице на не слишком отдалённом расстоянии от места жительства мамы, и мне ужасно хотелось попасть в свою комнату в общежитии. Хотя, конечно, пока мама в Нью-Йорке я даже там не смог бы чувствовать себя уверенно.

***

Наступили выходные. Если в субботу у меня ещё было оправдание, почему я не могу познакомить маму с друзьями — я сказал, что у них выездные соревнования по сквошу — то для воскресения у меня идеи уже иссякли. А мама, как назло, превратила своё желание в навязчивую идею: «организуй нам встречу и всё тут». Я начал подумывать о том, чтобы объяснить всё тебе, вдруг ты, как и Лайк, будешь не против сыграть идеального студента и друга, но сколько раз я протягивал руку к телефону, чтобы набрать твой номер, столько и отдёргивал её. Несмотря на то, что мы с тобой вроде бы даже сдружились, я был уверен, что для тебя — это слишком. Нет, ты бы точно не стал плясать под мою дудку и угождать моей маме, так что не было никакого смысла даже пытаться просить тебя об этом. Мали ли, что ты тогда подумаешь обо мне.