Комикс - Холлоуэй Ксавье О.

Элла дает Уэйду прикурить.

– Ага. Спасибо. Ну, там, знаешь, вы имеете право на адвоката, на молчание… Все, что вы скажете, может быть использовано против вас…

– И?

– Я совсем забыл, что в разговорах с бабами про это тоже нельзя забывать.

– И?

– Вот ты наглая. Я тебе уже говорил, что мне такие не нравятся?

– Мне тоже с вами неприятно разговаривать. От вас за милю разит…

– Гарью?

– Сексизмом.

– И что? Ты оскорблена, что ли? Не поверю.

– Ничего.

– Обожаю эту женскую привычку отвечать только на тот вопрос, на который удобно. На допросах, знаешь ли, часто приходилось сталкиваться… Ну, а ты, что расскажешь-то про жизнь свою? Снова про то, как трудно выбиваться в люди в таком городе, как наш?

– Свои ошибки я обычно не повторяю.

– Ой-ой-ой, как все серьезно. Я все равно не мог взять тебя на работу, хоть и жалел, конечно, но все равно бы не смог. У нас так не принято. Профессиональные традиции такие – новичков на высокие должности не берут. Даже я не могу сломать какие-то стены, хотя обрушил многие, пока сижу на этом месте.

Элла кривится.

– Но тебя никто не просил пробиваться к нам в полицию, так что не строй из себя страдалицу. Ты сама ко мне пришла, могла бы пойти куда угодно, но приперлась ко мне. Хрена ты хотела доказать?

– Вас слегка заносит. Вы, как все политики, постоянно забываете возвращаться в реальность. Камер нет, а вы все лозунгами разговариваете.

– На допросе ты бы у меня быстро обломалась.

– Да вы садист, комиссар.

– Ага.

– Это не комплимент.

– Я должен расстроиться?

– Вам не кажется, что вы уже давно спутали свою личину со своей должностью. Хотя нет. Ведь комиссар полиции претендует сейчас примерить личину мэра. Ха-ха.

Элла откидывается на спинку дивана и затягивается сигаретой. Уэйд улыбается и придвигается ближе.

– М-да… И как только Эвил с тобой работает? Туго ему приходится, видать. Хотя тут, конечно, на любителя. В отчетах мне периодически сообщают, что на окраине доминантки – самая ходовая тема.

– Ой, только не начинайте! К тому же в махинациях с выдачей лицензий на ночные клубы замешаны сотрудники полиции – это знает даже сопливый стажер в любой газете.

– Ну, положим, это все выдумки самих газетчиков. А, вот, твою правдивую историю я знаю. Маленькая девочка потеряла семью…

– Вы уже заговариваетесь, комиссар.

– Если бы… Ты знаешь, когда ты тогда так настырно донимала меня своими проектами по нашей многострадальной городской безопасности, я в итоге насторожился и поручил собрать маленькое досье.

– О, интересно. Нашли что-нибудь?

– Хм. Ну, кое-что. Больше всего меня поразил вроде бы милый проект, связанный с детьми из пробирки. Как он назывался там у вас? «Свет»? Или «Сияние»? А, неважно. Генетически модифицированные оплодотворения. Первые опыты, триумф, но проект внезапно сворачивают, а вашего главного профессора, или как там его, обвиняют в евгенике и чуть ли не в расистских экспериментах над детьми. Тебе же удалось тихо слинять, хотя ты там, на минуточку, руководила аж всем отделом безопасности… Как же ты прошляпила такие эксперименты? Вот тогда я и подумал, как же хорошо, что я тебя не взял.

А потом ты вдруг оказываешься в команде мэра в должности личного секретаря. Подозрительно: вчера – безопасность, а сегодня уже подаешь кофе нашему мэру. И все это как раз в тот момент, когда его уже ничто не спасет от провала, но вдруг наш Эвил чудесным образом выигрывает выборы…

– Комиссар, среди ваших подчиненных умирает бульварный романист. Пока он не насочинял что-нибудь про вас, я бы на вашем месте его нашла… и… наказала бы, что ли.

– Точно доминантка! Я знал, что тебе понравится.

– Вы слишком высокого мнения о себе. В этом вся соль вашего города. Высокомерие в итоге и сыграет со всеми вами…

– Злую шутку? Похоже, бульварный романист умирает все-таки в тебе. Ну, и что же это за шутка?

– Сами узнаете, тогда вместе и посмеемся.

– Ох, устал я от тебя. Бабы есть бабы. Вроде и поговорил с тобой, а вроде и нет. Херня какая-то. Может, уже и мне нальешь? А то я продрог в этих ваших гостеприимных коридорах.

Элла достает из-за спинки дивана початую бутылку шампанского и второй бокал.

– Только шампанское?

Элла наполняет бокал, Уэйд кривится:

– Бабское пойло. – Залпом выпивает и просит добавить еще. Элла добавляет. – Кстати говоря, начальник пожарной охраны сообщил мне, что предполагаемая причина возгорания – поджог. Причем, начался пожар, по всей видимости, в кабинете мэра. Ты чайник выключала перед уходом с работы вчера, дорогая?

– Причина же поджог, а не короткое замыкание, дорогой.

– Ах, ну да… Жаль… А ты не поджигала кабинет мэра перед уходом с работы, дорогая?

– Нет, милый. Мэр еще оставался на работе, когда я уходила.

– Да? Ну, что ж, очень, очень жаль. Я так надеялся…

– Если бы я знала заранее, то ради вас я бы оставила газ включенным или поиграла бы со спичками.

– Как романтично!

Они чокаются бокалами и одновременно выпивают. С улицы доносится трескотня раций. Уэйд, преодолевая икоту, спрашивает:

– Откуда ты выкопала этих деревянных солдат?

– Кого?

– Новое пополнение охраны мэра, сэр, – картинно козыряет Уэйд – Там же все альтернативно-одаренные, двух слов связать не могут.

– А-а-а… эти. Эвил в свое время подбирал их сам. Они постоянно дежурили в его загородной резиденции.

Уэйд встает, потягивается, зевает, выглядывает в маленькое окошко.

– Оно и видно, что деревенщина… О-о! А вот и наш славный мэр подъехал! М-да, ну и денек сегодня – только начался, а уже тошно. Пойду побеседую с твоим начальничком, глядишь, до чего-нибудь добеседуюсь.

– А, часом, не вы ли, комиссар, подпалили мэрию?

– Чего?!

– Ну, чтобы, там, подкосить конкурента…

– Ты вроде не дура же, чтобы такое говорить. Я был бы счастлив, если бы кто-нибудь перед выборами подпалил мне комиссариат, или патрульную машину хотя бы.

– Хм, а, может, сам мэр в таком случае?

– Не такая уж и дурацкая идея, хотя сомнительно. Но как раз будет с чего начать разговор. Адьё, дорогуша!

– Удачи, комиссар!

– Ты душка!

Уэйд выходит. Дверь распахивается от ветра, холод с сыростью врывается внутрь. Элла поджимает ноги и накрывается пледом. Ей отлично видно, как Уэйд вальяжно идет к лимузину. Эвил выходит и, ожидая Уэйда, успевает застегнуть пальто и поднять воротник.

Они здороваются. Уэйд смеется, много жестикулирует, показывает то в сторону мэрии, то на трейлер, то вокруг. Незастегнутый плащ развевается и хлопает на ветру. Эвил почти не двигается. Иногда что-то спрашивает, кивает, но движения скупы. Так они разговаривают минуты две, пока Уэйд не начинает демонстративно мерзнуть. Эвил открывает дверь лимузина, и Уэйд тут же запрыгивает внутрь. Эвил медлит. Оборачивается в сторону трейлера. Замечает Эллу. Показывает ей жестом, что позвонит. Элла, улыбаясь, поднимает в ответ бокал. Эвил исчезает вслед за Уэйдом, и лимузин уползает за пределы видимости.

Элла достает мобильник.

Жарко. Уэйд возится, снимая плащ. Что-то задевает, матерится. Эвил терпеливо наблюдает. Уэйд, наконец, бросает плащ рядом и закуривает.

– Ты знаешь, Эвил, мы сто лет с тобой не беседовали по душам. Это нехорошо.

– Я вот как раз собираюсь с тобой поговорить кое о чем.

– Я имею в виду вообще. Нам надо чаще встречаться, обсуждать всякое. Мы ведь не враги. Выборы выборами, но мы должны действовать сообща. Никто не знает наш город лучше нас. Что-то происходит последнее время.

– Что ты имеешь в виду? – Эвил расстегивает пальто.

– Тебе мало истории с кинотеатром, что ли? Я вчера весь день разгребал последствия, все следы подмел, чтобы никуда не просочилось, что мы там были. И знаешь, что забавно? Сейчас полное ощущение, что ничего не было.

– Было.

– Да знаю я. Но я, например, вообще ничего не помню. Скажи спасибо моим людям, что вытащили нас оттуда до приезда федералов.