Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
У Анфисы имелась своя сердечная драма — она по уши влюбилась в Константина Лесоповалова, коллегу Кати по службе. У них завязался роман, но Лесоповалов был женат, имел маленькую дочь, престарелых родителей, которые души не чаяли в невестке своей (вот редкость, вот незадача!). Короче, о разводе он пока и не помышлял. С Анфисой встречался регулярно и расстаться, видно, тоже не мог. От проблем и сердечных коллизий он даже отправился, как Печорин на Кавказ, в горячую точку. Ну, а после возвращения оттуда на первый план вышла, конечно же, семья…
— Костя там с ней сейчас на пляже где-нибудь, — вздохнула Анфиса. — А я, видишь, ничего, даже не очень переживаю… — Она вдруг всхлипнула. — Это все потому, что я толстая. Конечно, он отвык от меня, вернулся, увидел, какая я жирная корова, и… Все, вообще теперь ничего есть не буду! Лучше с голода умереть, чем этот жир, этот целлюлит проклятый носить с собой всю жизнь, как клеймо!
Через четверть часа, успокоившись, они пили чай на кухне и ели вкуснейший клубничный торт со взбитыми сливками, привезенный Анфисой в качестве сладкого лекарства подруге.
— Никита уже вышел из больницы? — спросила она.
— Да, уже к работе приступил. — Катю в этот момент мало занимал начальник отдела убийств. Где, как там Драгоценный? С какой стати они с Серегой из Праги поехали на Украину?
— Я бы на твоем месте завтра же к нему заглянула, — посоветовала Анфиса, прожевывая кусок торта. — Назло своему капризному домостройщику.
— Хорошо, завтра проведаю, — пообещала Катя.
Она и не подозревала, прологом к каким событиям станет это ее машинальное обещание Анфисе.
Глава 4 ЗАГАДОЧНЫЕ УЛИКИ
На следующий день, солнечный, июньский, выкроив свободную минуту, Катя отправилась в управление уголовного розыска. Благо было недалеко — спуститься с четвертого этажа главковского здания, что в Никитском переулке, где располагался пресс-центр, на второй этаж в пристройку.
В отличие от прочих суматошных дней в штаб-квартире сыщиков на этот раз было тихо, благостно.
— Все на стрельбах, Екатерина Сергеевна, спортивная подготовка сегодня по графику, — сообщил Кате дежурный.
— И начальник отдела убийств тоже?
— Нет, он у себя.
Прежде в спортивный день Колосова было не застать в кабинете. А сейчас, видимо, предстояло делать скидку на недавнюю боевую травму. Катя открыла дверь. Ба! На столе — обычно пустом — горы папок, кипа бумаг. Сейф открыт. И кажется, что Никита Колосов, поглощенный его содержимым, вот-вот нырнет туда, в эти стальные недра. На стуле кокетливо раскинулся бронежилет. С полки свисает пустая кобура. Комиссар парижской полиции в исполнении незабвенного Лино Вентуры косится на вас с полинялого плаката на стене. Монитор компьютера мигает — явно что-то стряслось, завис трудяга электронный. Внезапно из сейфа что-то посыпалось: бац-бац, шлеп, шлеп! Катя подумала — патроны, оказалось — нет, дискеты и CD-диски. Колосов в недрах сейфа что-то свирепо прорычал, оглянулся, увидел Катю на пороге и…
— Никита, привет. С выходом на работу тебя сердечно поздравляю! Ура!
Дискеты продолжали сыпаться из опрокинутой коробки. «Как у него лицо меняется, когда он улыбается, — подумала Катя. — Ему надо чаще улыбаться».
— Привет. — Он сразу бросил все и направился к ней.
Катя вспомнила, как навещала его в госпитале. Драгоценный бесился и ревновал ее именно к этим визитам, а к чему, собственно, было ревновать? Она являлась, нагруженная фруктами и пакетами с соком. Фруктов Никита был не любитель, соки он пил, возможно, только в далеком детстве, и то вряд ли. Друзья и сослуживцы, которых у него тьма, привозили в госпиталь в основном пиво и коньяк. Бражничать в отделении травматологии, естественно, строжайше запрещалось. И они всей шумной компанией уходили гулять в больничный парк, где в заросшей жасмином беседке и поднимали тост за удачно раскрытое дело, увы (что ж, бывает, издержки профессии), ставшее прологом к больничной койке. Катю на медпосту каждый раз спрашивали: «Вы жена его будете?» И каждый раз, отвечая: «Нет, коллега по работе», она замечала хитрое выражение на лицах медсестер: мол, знаем, кто вы, нас на мякине не проведешь. В своей палате Колосов смотрел по маленькому переносному телевизору футбол и читал «Робинзона Крузо». Катя как-то привезла ему несколько современных детективов — Акунина, Степанову, но он детективы читать не пожелал, отдал в другие палаты, обменяв на «Пана Володыевского».
В этом польском романе речь шла, кажется, о неразделенной любви… Или Катя ошибалась? Вообще, порой ей казалось, что она там, в госпитале, — лишняя и что Колосову, закованному в гипс, не слишком-то приятно ковылять от кровати до окна у нее на глазах. О событиях в Мамоново-Дальнем, ставших всему причиной, об этом кошмаре, о котором Катя не могла вспоминать без дрожи, они не говорили. [1] Вообще Колосов был крайне немногословен и чрезвычайно сдержан. Катя ловила на себе лишь его взгляды. И они были гораздо красноречивее слов.
Но вот и это прошло. Сломанные ребра срослись, и Колосов вышел с больничного. Здесь, в стенах розыска, в строгом официозе главка, все было совсем по-другому, чем в госпитале или же там, на темном мамоновском кладбище, которое едва не стало для сыщика последним пристанищем.
Слава богу, тогда все обошлось! О том, что спасла его, по сути, она, Катя, они тоже не говорили вслух, но…
— Чем это ты занят? — спросила Катя, кивая на сейф. Он направлялся к ней с таким видом, словно собирался поцеловать — здесь, среди всего этого набившего оскомину милицейского официоза, всерьез и страстно. — Ревизию затеял или к министерской проверке за полгода готовишься?
Улыбка на его лице… нет, она не погасла, осталась. Но словно кто-то где-то уменьшил яркость излучения.
— Здравствуй… привет… Да диск куда-то пропал. Диск с программой, вот хочу перезагрузить…
Чтобы Колосов перезагружал что-то сам в своем компьютере — это тоже была небывалая новость. Обычно для этих целей посылался SOS в информационный центр: пришлите младшего лейтенантика, юного аса программирования.
— Вообще, пора порядок навести, что на уничтожение, что в архив. А что же ты стоишь, садись, пожалуйста.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Катя заботливо.
— Отлично.
— Болей нет?
— Нет.
— Тебе все равно надо быть осторожным. Не делать резких движений.
— Совсем никаких? — спросил он. — Совсем-совсем?
Ну, вот что он хочет выразить этим своим «совсем»? Поди догадайся с трех раз?
— Ну, я рада, что ты выздоровел, что ты на работе. Я пойду, мы еще увидимся.
— Так торопишься от меня? А, кстати, как любимый муж? Здоров, не кашляет? Со спортом дружит? Штангу каждый день выжимает, тренируется?
— Он уехал по делам за границу.
— Ах, за границу! Ну, конечно же.
— Они с Сережей уехали, Мещерским.
Колосов помолчал — упоминание Мещерского, с которым он дружил, всегда смягчало самые острые словесные пикировки.
— Навещал Серега меня. И вроде никуда ехать не собирался.
— Так получилось, Никита.
— Может, сходим сегодня куда-нибудь после работы? В кафе посидим на Арбате?
Катя склонилась над клавиатурой компьютера.
— Нашел диск? Давай я сама тебе установлю по новой.
— Значит, нет предложению?
Катя забрала у него диск. Последующие пять минут все ее внимание поглощал монитор.
— Не будет больше сбоев, — сообщила она как ни в чем не бывало. — Слушай, а что-нибудь интересное, новенькое у вас есть?
— В смысле перерезанных глоток и раскроенных черепов?
— Да, в этом самом смысле.
— Для пресс-центра, для твоих читателей? Ну, как же, полны закрома у нас этого добра. — Колосов порывисто (слишком даже порывисто) схватил со стола груду папок. — Вот, забирай, архивная сенсация на сенсации, ты ведь только за этим и пришла, да? Сто громких тем для ста громких очерков. Журналистская премия, фильм по следам событий.
