Двойная ложь - Эллисон Джей Ти

Верхний ящик: разложенные в идеальном порядке бумага для заметок и блокноты.

Второй ящик: степлер, ножницы, чековые книжки и банковские выписки.

Третий ящик: папки с текущими делами.

И одна папка из прошлого.

Она была промаркирована специальной наклейкой (Саттон во всем поддерживала порядок): «Ребенок».

Сердце сжалось от боли, Итан невольно охнул. Ребенок всегда присутствовал в его мыслях. Был шепотом на губах. Но, увидев папку, Итан понял, что именно там находится, и поднял ее осторожно, словно бомбу, которая может взорваться и разбить окна вдребезги. Он ничего не мог с собой поделать. Когда он вытащил папку из ящика, из нее выскользнуло что-то твердое и белое и упало на пол; пока он возился, все содержимое просыпалось на светлый дубовый паркет.

Назначения врача, результаты ультразвука, тест на беременность.

Господи, она хранила тест на беременность! А ведь это Итан вынудил ее завести ребенка, тем самым подорвав доверие между ними.

Саттон была права в своем молчаливом укоре. Он отвратителен. Кто так поступает с женой, которую любит больше жизни?

И что вообще означает слово «любовь»?

И их стало трое

Саттон позеленела.

Они сидели вместе за кухонным столом, и Итан наблюдал за женой, глядя поверх чашки с чаем. Подбородок Саттон и впрямь выглядел зеленым.

– Что с тобой? Ты плохо выглядишь.

Саттон бросила на него панический взгляд, жутко захрипела и вскочила из-за стола. Итан бросился вслед за ней. Она добежала до ванной комнаты в коридоре, и ее вырвало, как только она нагнулась над унитазом. Итан подхватил ее волосы и отвел их назад, поглаживая Саттон по спине.

Через некоторое время она сползла на пол, усевшись рядом с унитазом. Итан протянул ей холодную влажную салфетку. Саттон вытерла лицо и посмотрела на него огромными глазищами.

– Наверное, ты что-то съела вчера на приеме. Ненавижу вечеринки с закусками. Никогда не знаешь, сколько времени они уже простояли. Те гребешки в беконе…

– Итан.

– Я не видел, чтобы кто-нибудь поменял поднос. Я позвоню и пожалуюсь, нельзя допускать…

– Итан!

– Что? В чем дело?

– Вряд ли это еда.

– А что ж еще?

Последовали долгая пауза, испытующий взгляд, и тут до него дошло. В груди вспыхнула искорка радости.

– Боже мой, Саттон, ты…

– Беременна, – выплюнула она с презрением и ненавистью.

– Беременна! – воскликнул Итан, опускаясь на колени и обнимая ее. Она застыла как деревянная и не шевелилась. – Милая, это же обалденная новость! Обалденная! Надо сходить к врачу, решить, какую комнату сделаем детской, и…

– Хватит. Остановись. Ребенка не будет.

Итан замер. Он едва узнал в этом холодном, отстраненном голосе Саттон. Если бы он мог заглянуть в ее голову, то понял бы, что его любимая с испачканными рвотой спутанными волосами, скорчившись на полу в ванной, неторопливо размышляет, как избавиться от ребенка.

– В каком смысле не будет? Конечно будет. Ты здорова, и все пройдет замечательно. Какой срок?

Итан не сказал, что давно подозревает о беременности, потому что не обнаружил в мусорном ведре прокладок. Он не сказал, что заметил, как увеличилась ее грудь, а соски стали винного цвета. Просто не мог, иначе Саттон догадалась бы, что он следил за ее циклом, и, вероятно, кое-что поняла бы о своей «неожиданной» беременности. Сейчас Итана волновало только одно – как сделать так, чтобы все ее мысли были только о ребенке.

– Малыш, Саттон. У нас будет малыш.

Она встала:

– Я не хочу ребенка. Мне это совершенно не интересно. Я не могу. Не могу.

– И… что тогда? Что ты собираешься делать?

– Аборт.

Итан отшатнулся, как будто ему дали пощечину.

– Только через мой труп.

Саттон так странно на него посмотрела. Ему следовало бы понять, что она пытается сказать этим взглядом, но он запаниковал. Этого просто не должно случиться. Она не может избавиться от ребенка. Итан должен был найти способ убедить ее, что так предначертано и ребенок станет центром их жизни.

Умывшись, Саттон отправилась на кухню, и он последовал за ней – умоляя, требуя.

– Ты не можешь. Я запрещаю.

– Это мой ребенок, Итан. Я сама разберусь. И не говори мне, что делать.

– Это наш ребенок. Наш. Ты не имеешь права принимать решения без меня.

– А закон говорит, что имею, Итан.

Она взяла чашку. Сморщила идеальный нос и вылила чай в раковину. Достала бутылку диетического спрайта, единственной газировки, которую себе позволяла, и налила в стакан. Глотнула и снова позеленела.

– Тьфу ты!

Саттон оценивающе покосилась на Итана из-под ресниц, и он понял, что разговор еще не окончен. Слава богу!

– Иди сюда. – Итан повел ее к столу, мягко усадил на стул и встал перед ней на колени, чтобы они оказались лицом к лицу. – Дорогая. Моя любимая храбрая девочка. Я понимаю, тебе страшно. Тебе кажется, что ты не хочешь ребенка. Но малыш… Саттон, мы столько можем ему дать. У нас есть свобода, деньги и прекрасный дом. Мы созданы быть родителями.

– Ты – может быть. Но я? Нет. Мне не нужны пеленки, бессонные ночи, совместные поездки и родительский комитет. Представить не могу, как это получилось. Я ведь принимала таблетки.

Итан отвернулся и прикусил губу. Не говори ей. Не совершай ошибку. Его колени уже горели. Он встал, поставил стул поближе и взял ее вялую руку в свою.

– Саттон. Я хочу ребенка. Так мы станем настоящей семьей. Да, ты принимала таблетки. Но иногда такое случается, и я верю, что все происходит не просто так.

– Как я буду писать? Как будешь писать ты?

– Мы наймем няню. И ночную тоже. Все что пожелаешь.

Саттон не пошевелилась:

– Какой смысл заводить ребенка, если воспитывать его будет кто-то другой?

– А ты предпочла бы, чтобы я предложил тебе бросить работу и заниматься ребенком? Очень в духе пятидесятых, но если ты хочешь, чтобы я вел себя как пещерный человек…

– Думаю, это ты должен бросить работу.

Итан застыл.

– Я серьезно, Итан. Если ты так хочешь ребенка, то бросай работу и занимайся им.

– С радостью, если ты и правда этого хочешь.

– Ребенок для тебя значит больше, чем твои книги? Больше, чем твой след в этом мире? Ты отказываешься от чего-то фундаментально важного, Итан. Мы оба отказываемся. Все дети разные – это генетическая лотерея. Он может быть умным, а может родиться больным. Заранее никогда не узнаешь. И мы совершенно не готовы к тому, что ребенок не будет на сто процентов идеальным во всех отношениях. Я не хочу, чтобы он меня обременял, а ты не можешь рисковать своей карьерой. Для нас обоих лучше покончить с этим и никогда больше о таком даже не думать.

– Ты же не всерьез, – прошептал он. – Пожалуйста, Саттон. Скажи, что ты не всерьез. Я знаю, что в душе ты хочешь того же, что и я. Я уверен. И клянусь, я обо всем позабочусь. Если ты правда не хочешь заниматься ребенком, им займусь я. Я с готовностью брошу ради него работу. Ради нас, ради нашей семьи.

Саттон притихла, глядя на него. Ее лицо обрамляли рыжие локоны.

– Господи, ты и правда на это настроился.

– Да. Клянусь.

Она молчала, глядя в пространство. За окном висела кормушка, Итан слышал, как птицы танцуют на ее краю, хватают зернышко, улетают и тут же возвращаются. У него замерло сердце.

– Я подумаю, – наконец произнесла Саттон; в этот момент Итан понял, что все это время задерживал дыхание.

Он обнял ее, а девушка не сопротивлялась.

Друзья приходят на помощь

Итан быстро просмотрел остальные вещи Саттон. Ничего необычного, не считая того, что «спасательные круги», за которые она цеплялась изо всех сил, остались здесь, а ее самой не было.

На ее компьютере Итан не нашел ничего интересного. Вход в облачное хранилище был защищен паролем, потому он не мог открыть ее текущую работу – Итан знал, что это большой роман в жанре фэнтези, с рыцарями, у которых от желания лопаются швы на штанах, но Саттон всегда была параноидально скрытной, когда дело касалось работы; она прятала роман от всех, пока он не был закончен и не попадал в руки агента.