Тайна острова Химер - Жамэ Николь

У Лукаса голова закружилась при мысли, что это чудовище изготовило десятки его копий с единственной целью: иметь запасные части для ликвидации изъянов.

Живой банк маленьких Лукасов.

— А потом, в Рождество 1967 года, случилось непредвиденное… По неизвестной мне причине крипт был открыт, и ты вбежал туда. Твоя мать отправилась искать тебя и обнаружила мою лабораторию, узнала о моих секретных работах.

Перед изумленными глазами Лукаса все вдруг начало двигаться.

Пыль улетела, стены выпрямились, плиточный пол засверкал белизной, на инкубаторах появились стеклянные стенки… А внутри их — головенки маленьких Лукасов, находящихся на различных стадиях созревания, покрылись каштановыми кудряшками. Их ореховые глазенки удивленно взирали на окружающий мир.

Съежившийся за стеллажом со стеклянными сосудами, сын Франсуазы снова был шестилетним и умирал от страха.

Он знал, что мать отругает его за то, что он, ничего не сказав, убежал с монастырского двора и спустился в крипт. Захотев спрятаться от нее, он толкнул статую Мадонны, открыв тем самым проход.

Сгорая от любопытства, ребенок, который через двадцать лет будет специализироваться на изучении ритуальных убийств, углубился в подземелье и оказался в лаборатории.

Сквозь полки стеллажа он рассматривал этих младенцев, личики которых были ему знакомы, но он не понимал почему. А потом прибежала мать.

Так раскрылась тайна острова Химер.

Поначалу Жак испытывал чувство досады от этого неожиданного визита, но вместе с тем ему стало легче от того, что не придется больше ничего утаивать.

— Я ни на секунду не сомневался, что она все поймет. Она так страдала после смерти Эмили… Но она обозвала меня чудовищем.

Это слово эхом отозвалось в напуганном ребенке, который был Лукасом.

С быстротой молнии перед ним возник образ его безумного отца, показывающего заплаканной матери первых двух клонов, созданных им после его рождения.

Аксель и Пьер.

Братья. Копии. Отец говорил, что они еще далеки от совершенства, зато последующие — он не сомневался — будут полностью соответствовать оригиналу!

Словно это было вчера, Лукас теперь слышал, как восстала Элен.

— Я не позволю тебе это делать! — ужаснувшись, кричала она. — Я не могу позволить тебе до бесконечности делать копии с нашего сына для создания хранилища органов, которые будут удовлетворять твои прихоти!

Жак умолял ее молчать, не доносить властям и, чтобы смягчить ее, прикрылся обоими клонами.

— Это дети, наши дети, им нужна мать, им нужна ты…

И тут у Элен помрачился рассудок.

Она схватила длинную железную щеколду, которой запиралась дверь, и в приступе помешательства стала яростно крушить инкубаторы. Случайно повредив газопровод, она спровоцировала пожар в лаборатории.

Из разыгравшегося огня доносились нечеловеческие крики женщины. Затем все взорвалось мириадами искр, осколков стекла и брызг воды.

Маленький Квентин со всех ног выбежал из лаборатории…

Бежать. Быстрее! Его прерывающееся дыхание смешивалось с приглушенными рыданиями. Вокруг него сочились стены галерей. Поднималась надгробная плита. Мимо проносились мосты. Еще быстрее, еще быстрее! Он уже был в лесу, ветки хлестали по его лицу, скрытые корни цеплялись за ноги, а тени позади приближались…

Не-е-ет…

— Отрезвев, твоя мать бросила железную щеколду и тоже убежала, а огонь пожирал лабораторию, и я старался спасти то, что могло еще стать…

Лукас больше не слышал голоса безумного ученого.

Ему было шесть лет, и он бежал со всех своих маленьких ножек. Он пронесся по галерее, взлетел по каменной лестнице, ворвался в крипт, наткнулся на открытый склеп, быстрым шагом пересек галерею, окружавшую хоры, колонны побежали за ним, потом деревья густого леса…

Еще быстрее! Не оглядываться. Только вперед. Ветер бил в лицо, солоноватые слезы текли по щекам. Сердце стучало так, что, казалось, хотело вырваться из груди. Рыдания застревали в горле. Бежать! Не оглядываться! И вдруг — ничего. Только бездна. Утес. Приближающиеся призраки с вытянутыми, словно щупальца, руками, готовыми его схватить… Земля, уходящая из-под ног…

И зазвонившие колокола…

Малыш затоптался на краю утеса.

Далеко позади обозначились бледные силуэты… Монахини, монастырь… Он сейчас упадет, он почувствовал, как его тянет вниз… мелькнуло видение женщины в длинном красном платье…

А потом опять ничего, черная дыра.

Когда сознание вернулось к нему, его вносили на борт гидроплана. Из его носа капала кровь.

То была безлунная ночь.

— Женщиной в красном, — объяснил старик, — была Мэри Салливан. Она воспользовалась суматохой и сбежала из монастыря, куда ее запрятала мать, чтобы она никогда не раскрыла ее связи со мной. Именно ее преследовали Клеманс и сестра Анжела, не тебя. Мэри спасла тебя от смертоносного падения в тот вечер на утесе.

Полицейский, не веривший в сверхъестественное, подумал о судьбе, которой было угодно, чтобы Мэри, носившая в себе Мари, пришла на помощь тому, кто почти через сорок лет возьмет в жены ее дочь.

— А где были вы, когда мы с матерью сели в гидроплан, который специально заминировала Луиза?

На пергаментном лице старика появилось недоумение от этой новости. Видно было, что он никогда не сомневался в том, что произошел несчастный случай. Однако он не показал этого и просто произнес:

— Я пытался потушить пожар и спасти максимум клонированных эмбрионов от уничтожения, но они все погибли. Выжили только Аксель и Пьер. Потом уже я узнал о вашей гибели… Желая защитить самое дорогое для меня, тебя, — я потерял тебя навсегда. У меня не осталось больше ничего, кроме этих двух неудачных клонов…

Его глаза, которые после сорока лет, проведенных в темноте, сделались опаловыми, увлажнились.

— Жизнь моя закончилась. Я решил, что будет лучше, если меня сочтут погибшим при пожаре. Клеманс подтвердила это Луизе. Вместе они сделали так, чтобы все думали, что твоя мать, ты и я стали жертвами несчастного случая с гидропланом. Я остался в монастыре воспитывать, как умел, Пьера и Акселя. Мне помогала Клеманс, которая поклялась хранить тайну. — Гримаса привела в движение многочисленные морщины на его лице. — Но Аксель становился все более и более опасным. В день, когда он попытался убить Пьера, я принял решение изолировать его от мира, обеспечив ему необходимый комфорт, и дать ему образование. Моя надежда однажды воспроизвести тебя исчезла вместе с образцом твоей крови, уничтоженным Акселем, которому непереносима была мысль, что он не единственный. Я окончательно забросил исследования и выбрал затворничество, молитвами искупая вину…

Голос Жака, уставшего от длинного разговора, надломился.

Он уже закрывал глаза, когда они вдруг расширились, уставившись куда-то за спину Лукаса.

Лукас резко обернулся, но тут же получил апперкот в подбородок.

В двух галереях оттуда Кристиан в связке с Мари продвигался к северу, регулярно сверяясь со взятыми с собой планами древней шахты.

Он искал путь к башне.

Мари следовала сзади след в след, молчаливая, погруженная в мысли о Лукасе.

Моряк догадался об этом.

— Если он не способен одолеть Акселя, значит, он тебя не достоин.

Мари собралась возразить, когда увидела, что Кристиан упал.

Вдруг натянувшаяся веревка застала ее врасплох.

Она сильно выгнулась, уперлась пятками в рыхлый грунт, чтобы притормозить падение, но ноги ее заскользили.

Раскинув руки в стороны, она пыталась уцепиться за стены… Ногти ее царапали камень, не находя зацепки.

Тяжелый моряк неумолимо тащил ее к пропасти, и очень скоро она ощутила ногами край колодца. В этот колодец чуть было не упал Лукас несколькими днями раньше. Падение было неизбежно. Она стала падать головой вперед. В последний момент пальцы ее уцепились за неровность на краю бездны.

Фонарь, укрепленный на поясе, освещал пустоту, открывшуюся под ней. Дно ее даже не угадывалось.