Похититель душ - Бенсон Энн

С какой целью заключила она договор с дьяволом? Вне всякого сомнения, не для того, чтобы получить богатство или власть, не для того, чтобы отнять у кого-нибудь владения или, что хуже всего, душу. Если она была колдуньей, то колдуньей-воительницей, которая прогнала англичан и помогла незаконнорожденному Карлу взойти на трон. Мы все еще испытывали боль после Ажинкура, где наше галльское сердце было вырвано из груди высокомерными англичанами и растоптано в грязи, как тот несчастный кот у Сент-Этьена. Если Бог не даровал Деве возможности одержать победу, значит, так было нужно, и не удивительно, что это сделал дьявол. Слишком много душ было отдано в жертву войне, включая и моего мужа.

Несмотря на легендарную дружбу, милорд не пришел, чтобы спасти Жанну, когда ее привязали к столбу. Многие из тех, кто в ужасе наблюдал за гибелью девушки, надеялись – и я вместе с ними, пока под ее ногами не загорелась солома, – что милорд за ней придет. Говорили, что он собирался это сделать, поскольку находился неподалеку, в Лувре, и купил лошадь, гвозди и оружие. Мы все думали, что его покупки и близость к месту, где находилась Жанна, означают, что он намерен ее спасти.

Но ничего подобного не произошло, а если заговор и был, а потом не осуществился, нам не суждено об этом узнать, поскольку никто никогда о нем с тех пор не говорил. Возможно, милорд, как и многие другие, поверил, что она безумна, а голоса – всего лишь плод ее воображения, с пылом повторяемая бессмыслица, которую готовы слушать простаки.

Жан де Малеструа и я наблюдали за казнью сверху, с безопасного места, где нас не могла достать толпа – если бы она начала неистовствовать. Я никогда не забуду, сколько тогда собралось народа. Людские потоки обтекали огороженную платформу, на которой должна была состояться казнь, наползая друг на друга, точно муравьи. В воздух поднимались клубы пыли, словно пар над раскаленным котлом. Когда телега с приговоренной к смерти Жанной ехала сквозь толпу, они начали дружно выкрикивать: «Ведьма, еретичка, колдунья!» Без блистающих белых доспехов она казалась маленькой и невероятно хрупкой. Волны людей расступались, чтобы пропустить ее, многие тянули к ней руки, пытаясь прикоснуться. В час своей смерти она была не воительницей, а испуганным ребенком, понимающим, что сейчас умрет.

В душе я обращалась к Богу, спрашивая Его, как Он мог допустить, чтобы такое произошло. Это сокровище, силу, нас объединившую, должно было поглотить пламя по воле Его слуг и Его именем. Мне хотелось кричать, что мы убиваем лучшую среди нас только ради того, чтобы мужчины, чьи жизни она спасла, выглядели сильными, непобедимыми и мудрыми.

Но Бог проявил себя в тот день: когда пламя охватило ее одежду, плоть начала чернеть и лопаться, и Жанна закрыла глаза и сжала зубы, страдая от немыслимой боли, Он отправил белую голубку занять ее место у столба. Она вылетела из огня и умчалась в небо, отчаянно хлопая крыльями над пустой платформой.

Только значительно позже его преосвященство и я сумели заговорить друг с другом о том, что мы оба видели и чему не осмеливались верить.

Стоны собравшейся на казнь толпы были оглушительными, их невозможно описать словами – но непонятно, кричали люди из страха за свои души, потому что послали Жанну на смерть, или радовались, что Бог забрал ту, что принадлежала Ему?

Толпа, скопившаяся сейчас во дворе внизу, хотя и была меньше, очень походила на ту, все кричали и плакали. Господь не имел над ними власти. Возможно, они просили Его, чтобы он позволил им подольше наслаждаться страданиями милорда, и Он сердился на них за столь отвратительное желание.

Но даже если и так, Он собирался даровать им то, чего они так хотели.

Его просьбы, мучительно бесстрастные, не действовали на судей. Жиль де Ре зашел слишком далеко. Мы собрались в девять часов утра в верхнем зале Ла Тур-Нёв в четверг, 13 октября 1440 года, в тридцать седьмой и последний год жизни Жиля де Ре.

Несмотря на то, что зрители вели себя несдержанно, им снова разрешили присутствовать в зале. Жан де Малеструа прекрасно разбирался в политике и желал показать всем свою непогрешимость в роли судьи. Стражников разместили на расстоянии нескольких футов друг от друга вдоль всего помещения, и каждый входящий должен был миновать это живое ограждение. Когда внутри больше не осталось свободных мест, двери закрыли и больше никого не впускали.

Словно им предстояло присутствовать на изысканном развлечении, на которое они получили приглашение, аристократы Бретани явились на суд в роскошных одеждах и украшениях, бросавших вызов самому милорду, который выбрал великолепный костюм на свой последний суд. Я самым бесстыдным образом рассматривала драгоценности и прекрасную вышивку на туалетах женщин и мужчин. Я никогда не носила ничего подобного, даже в день своей свадьбы.

– Вы ведете себя неприлично, – тихо заметил брат Демьен.

– Прошу вас, позвольте мне насладиться этим греховным моментом без помех.

Брат Демьен вздохнул и покачал головой, но больше ничего не сказал по поводу моего неприглядного поведения. Вскоре новый голос привлек наше внимание к происходящему в зале. Жак де Пенкётдик, многоуважаемый доктор юридических наук, по согласию обеих сторон, в этот день выступал в роли обвинителя. Он был опытным законником с безупречной репутацией и прославился тем, что всегда выносил справедливые решения, – иными словами, прекрасный выбор.

В тишине зала раздавались его слова, и их глубокий смысл оказался всепоглощающим – могущественные аристократы и их жены вытягивали шеи, стараясь не пропустить ни единого звука, даже когда речь шла о полномочиях суда.

Но когда он начал перечислять преступления, в которых обвиняли Жиля де Ре, зрители замерли на своих местах.

– …Что эти мальчики и девочки были захвачены вышеназванным Жилем де Ре, обвиняемым, а также его сообщниками… Что детям перерезали горло, убивали, расчленяли их тела и сжигали и измывались над ними другими позорными способами. Что вышеназванный милорд Жиль де Ре, обвиняемый, жертвовал тела детей демонам… Многие показания говорят о том, что вышеназванный Жиль де Ре вызывал демонов и духов зла и приносил детей им в жертву, иногда после их смерти, иногда в момент их кончины; что вышеназванный обвиняемый также самым постыдным и возмутительным образом практиковал грех содомии с этими детьми, презрев законы природы и нашего Господа… Что вышеназванный Жиль де Ре, находящийся во власти духов зла и окончательно отбросивший надежду на спасение своей души, забирал, убивал и расчленял тела детей – собственноручно, а также с помощью своих сообщников. Затем он приказывал сжигать тела, превращая их в пепел, который он прятал… Что в течение вышеназванных четырнадцати лет он находился в тесной связи с еретиками и колдунами, множество раз прибегал к их помощи, встречался и сотрудничал с ними, выслушивал их догмы, изучал книги, рассказывающие о запретной практике алхимии и колдовстве…

Всего сорок три пункта обвинения – когда обвинитель закончил чтение, некоторые дамы находились в полуобморочном состоянии. Зрители, которые в самом начале были заинтригованы и ошеломлены, притихли во время бесконечного перечисления ужасов, сотворенных Жилем де Ре и его сообщниками, и, казалось, лишились дара речи. Но я заметила, что из всей толпы двое – мадам Жарвилль и мадам Томин д'Арагин – вели себя так, словно им было мало тех кошмарных подробностей, которые огласил обвинитель. Они не сводили с милорда глаз, так истинный верующий взирает на лик святого в надежде, что на него перейдет хотя бы часть его благости.

– Возмутительно, – прошептал брат Демьен, увидев, куда я смотрю. – Я слышал, что Пуату привозил этих женщин в Шантосе и они наблюдали за убийствами из потайного места. Говорят, они не раз выражали желание воскресить свои эмоции.

Я откинулась на спинку стула, не в силах скрыть потрясения: как может женщина, даже та, что не дала новой жизни, наблюдать за убийством детей! Это было выше моего понимания. Не говоря уже о…