Зеркало зла - Булычев Кир

Алекс опешил от броска комиссара Милодара и не успел принять мер, он лишь смотрел, как рука комиссара обхватила зеркало и рванула на себя, но ничего из этого не вышло, потому что пальцы Милодара пронзили рамку зеркала и сомкнулись, а зеркало осталось в руке штурмана.

Оба – и штурман, и комиссар – смотрели в растерянности на зеркало, потом Алекс с сочувствием, но без всякого злорадства спросил:

– Не получилось?

– Не получилось, – согласился комиссар.

– Потому что вы злой дух и не можете дотронуться до людей, – объяснила ситуацию Дороти. – Я это еще в прошлый раз заметила, когда вы из кувшина вылезали.

– Когда он вылезал?

– Я же тебе рассказывала, мой дорогой, – ответила Дороти, – это случилось на арабском судне, когда меня отдали в гарем к горбатому Камару.

– Не отвлекайтесь, – сказал Милодар, – мне надо знать…

И тут комиссар ИнтерГпола начал растворяться в воздухе, и его голос превратился в жалкий писк. Дороти подхватила со стола кувшин для воды, полагая, что джинну удобнее исчезать в кувшин, но Милодар не заметил этого жеста доброй воли. Он злобно ругался и махал полупрозрачными руками… так и исчез.

Вскоре Дороти и Алекс пришли в себя настолько, что смогли поцеловаться, потом еще раз поцеловаться, потом поцеловаться в третий раз… Затем Дороти сердито сказала:

– До свадьбы и не надейся, джентльмен ты или нет?

– Джентльмен, но очень тебя люблю.

– Но посмотри на меня, – возразила Дороти. – Я тебя тоже люблю, но до свадьбы спокойно довольствуюсь невинными поцелуями.

– Мы теряем недели и месяцы счастья! – воскликнул штурман.

– А потом ты скажешь, что не намерен жениться на обесчещенной девице! Так уже было в нашем квартале. Джонн Раннер при всех клялся, что Реббека – его нареченная. А чем это кончилось?

– Не знаю, принцесса, и знать не хочу.

– Ага, вспомнил! – воскликнула Дороти. – А не может так быть, что ты хочешь жениться на мне, потому что я знатная дама и богата, как фрейлина королевы?! Я – принцесса!

– Тоже мне, принцесса из пещеры, – фыркнул Алекс. – Моему роду тысяча лет, из него вышли три епископа, воевода и два маршала.

– Немного за тысячу лет, – ответила Дороти. – За это время мы подарили миру больше ста королей.

Когда Милодар возвратился в лабораторию, там шло возвращение к жизни Коры Орват. Это была сложная процедура, опасная для жизни молодой женщины, которая потребует не один час.

Но Милодар был лишен возможности наблюдать за тем, как газ покидает саркофаг и манипуляторы с резиновыми накладками на пальцах вынимают Кору, чтобы отнести в палату.

Вместо этого Милодару, и без того взбешенному провалом переговоров с Дороти и наглым женихом, пришлось беседовать с не менее взбешенным Лицом Эпидавра, которое было убеждено, что комиссар провалил такую сложную и длительную операцию по возвращению коронных ценностей империи именно в силу своей спеси, отсутствия гибкости и ума.

Комиссар не мог сказать руководителю дружественной планеты, что он думает о нем плохо, так что он оправдывался и клялся, что зеркало находится в безопасности и, как только будет прослежена биография Дороти Форест, оно найдется.

Гродно и Пегги при разговоре не присутствовали, и к счастью – довольно было и того, что они наблюдали на экране неудачный визит комиссара в прошлое.

В конце концов Милодар дал слово, что в течение недели ценности будут переданы владельцам, и сам увез Лицо в Монте-Карло, чтобы вельможа мог продолжить транжирить государственные деньги за столом рулетки, которую и держат-то в Монте-Карло, занятом под океанографический институт, для инопланетных лиц подозрительного происхождения, представляющих потенциальную опасность для Земли.

Надо сказать, что последующие сутки комиссар провел как во сне.

Через каждые полчаса он звонил в лабораторию, где ему издевательски вежливо сообщали, что пациент Орват еще не пришла в себя и общение с ней невозможно. Затем комиссар отвечал на запросы из Галактического центра и на звонки из Монте-Карло пьяного, но настырного Лица. Так что когда Лицо заявило, что продулось в пух и возвращается к Милодару, тот в ужасе перевел ему факсом половину своей утром полученной зарплаты за июнь.

Наконец к вечеру следующего дня Гродно разбудил комиссара, прикорнувшего, положив руки на стол, а голову на руки.

– Ваш агент, – сообщил профессор, не скрывая усмешки, ведь он понимал, в каком душевном состоянии находится шеф ИнтерГпола, – пришла в себя. Она может и хочет разговаривать с вами и все вам рассказать.

Милодар прилетел в лабораторию через двадцать минут, для чего ему пришлось нарушить правила движения в стратосфере, – на штрафы пришлось отдать вторую половину зарплаты. «Плохо, – подумал он, снижаясь над строениями института, – дома остались только консервы «Печень трески» и ванильные сухари».

Милодар ворвался в небольшую палату, где Кора возлежала на массажном столе спиной кверху, а массажистка из Японии стремительными движениями разминала ее опавшие мышцы.

– Привет, – сказал комиссар, словно случайно проходил мимо и заглянул на огонек. – С возвращением тебя.

– Здравствуйте, комиссар, – обрадовалась Кора. – У меня и на самом деле такое ощущение, будто я провела эти месяцы не в ванночке, а в далеком путешествии.

– Значит, ты была в контакте со своей прапрабабушкой? – спросил Милодар. – Это самое важное.

– Да, я была в контакте и не всегда хотела быть в контакте. Но внутренним взором я все время видела, что происходит вокруг Дороти. А это немало.

– Это немало, – согласился Милодар. – Но операцию ты провалила.

– Вы так думаете? – равнодушно спросила девушка. – Тогда я ничем не могу вам помочь.

– Нет, ты скажи, где предметы? Лицо из Эпидавра инкогнито в Монте-Карло мою зарплату проигрывает, а я не могу сказать, где вещи. Полгода ухлопали зазря! Придется тебя гнать. Гнать в шею!

– За что? – спросила Кора, нежась под умелыми руками массивной массажистки. – За то, что я спала в гробу? За то, что я пожертвовала организации полгода моей драгоценной жизни? За что, комиссар?