Слуги света, воины тьмы - Ниланд Эрик

— А это вовсе не иностранное слово, — возразила Фиона, довольно улыбнувшись.

Элиот поверил ей. Играя в «словарные дразнилки», они никогда не жульничали. Он попробовал догадаться. Тристан… Это же рыцарь из легенды? Или, может быть, замок? Фиона вечно листала журналы о путешествиях. Скорее всего, второе.

— Да, — проговорил Элиот с притворной иронией. — За его стенами я мог бы надежно спрятаться от твоей физиономии.

Фиона часто заморгала.

— Неплохо, — кивнула она. — Но совершенно неверно. Тристан да Кунья — это остров в Южной Атлантике, в тринадцати тысячах миль от ближайшей обитаемой суши. Население — двести восемьдесят человек. А официальная валюта там, кажется, картошка.

Элиот сдался.

— Ладно, ты победила, — буркнул он. — Подумаешь! Я просто тебе уступил. Кстати, поздравляю тебя с наступающим днем рождения.

— Ты никогда никому не уступаешь, — хихикнула Фиона. — И тебя с наступающим.

— Пошли, — буркнул Элиот и протиснулся мимо сестры.

Фиона догнала его и проскользнула вперед. Еще тысячи томов стояли на полках вдоль обеих стен коридора, от паркетного пола до отштукатуренного потолка, испещренного пятнами от протечек.

Они вошли в столовую и зажмурились, пока глаза привыкали к свету. За витражным окном виднелось кирпичное здание на противоположной стороне улицы и тусклая полоска неба, рассеченного электрическими проводами. К окну с обеих сторон примыкали книжные шкафы.

Прабабушка Сесилия сидела за обеденным столом и писала письма своим многочисленным кузинам и кузенам. Ее тонкая, словно сделанная из пергамента, кожа была покрыта паутиной морщинок. Коричневое платье, стоячий воротник, застегнутый на все пуговки, — вид у нее был такой, словно она сошла с пластинки дагеротипа.

Сесилия поманила детей к себе и обняла Фиону. Элиота она тоже обняла и присовокупила к этому суховатый поцелуй.

Руки у Сесилии дрожали, когда Элиот обнял ее в ответ. Он сделал это осторожно, боясь, что сломает прабабушку, как будто она хрупкий предмет. Сто четыре года — с таким возрастом не шутят.

Элиот любил прабабушку. У нее всегда находилось время выслушать его, чем бы она при этом ни занималась.

— Доброе утро, мои милые, — прошептала Сесилия. Ее голос был подобен шуршанию осенних листьев.

— Доброе утро, Си, — ответили в унисон правнуки. Элиот бросил быстрый взгляд на сестру. Опять она за свое — демонстрирует синхронность. Просто мечтает вывести его из себя.

Сесилия погладила руку мальчика и кивком указала на стопку бумаги у края стола.

— Вчерашнее домашнее задание.

Фиона, которая стояла ближе к столу, первая схватила листки. Просмотрев несколько верхних, она нахмурилась и протянула их брату.

— Твое.

И продолжала просматривать листки дальше.

Элиот взял исписанные страницы, раздраженный тем, что сестра увидела его отметку раньше, чем он сам.

В верхнем углу на первой странице сочинения, написанного на прошлой неделе и посвященного мемориалу Томаса Джефферсона, красовалось крупное «С» с плюсом. Рядом с отметкой было сделано примечание: «Тема недурна. Изложение небезошибочно. Написано скорее на языке аборигенов, чем на английском».

Элиот поморщился. Ведь он так старался. У него в голове было столько идей, но когда он начал переносить их на бумагу, все перепуталось.

Он посмотрел на Фиону. Ее оливковая кожа побледнела. Элиот шагнул ближе к сестре и увидел на первой страничке ее работы жирное «С» с минусом.

— Мои идеи, оказывается, «любительские», — прошептала Фиона.

— Это ничего, — утешил ее Элиот. — Ночью вместе все перепишем.

Фиона кивнула. Она принимала оценки слишком близко к сердцу, не так, как брат. Ей словно хотелось что-то доказать бабушке, а Элиот уже давно отказался от попыток соответствовать бабушкиным ожиданиям. Угодить ей было невозможно. Порой ему просто хотелось, чтобы она оставила их в покое.

— Вместе или по отдельности, — сказала бабушка, — но я надеюсь, что это будет переписано сегодня. Кроме того, вы получите новое задание.

— Доброе утро, бабушка, — поздоровался Элиот.

Ее они всегда называли не иначе как «бабушка». Не «Одри», не «бабуля» — никаких ласковых слов и имен; с ними можно было обратиться к Сесилии. Не то чтобы это запрещалось, но им просто не приходило в голову назвать бабушку по-другому. Только этот титул отражал ее непререкаемый авторитет.

Бабушка была стройна, отличалась идеальной осанкой и гордо возвышалась над внуками, хотя ее рост равнялся всего лишь шести футам. Серебристые волосы, подстриженные коротко, по-военному, ни единой морщинки на оливковой коже лица — а ведь бабушке уже исполнилось шестьдесят два. На ней была клетчатая, наглухо застегнутая фланелевая рубашка, джинсы и ботинки с металлическими носами. Смотрела она на внуков, по обыкновению, с иронией.

Она вручила им странички с новым домашним заданием, состоявшим из семи доказательств по геометрии и сочинения, посвященного жизни Исаака Ньютона. Элиот согнул и разогнул руку в локте, пытаясь сообразить, нельзя ли написать сочинение покороче, но при этом ухитриться получить сносную отметку. Сносной, по мнению бабушки, могло быть только «А» с минусом. Она всегда говорила Элиоту с Фионой: «Совершенство — это самое малое, чего от вас ожидают» — и заставляла их переписывать работы, выполненные не на должном уровне, до тех пор, пока они не становились, по ее мнению, достаточно хороши.

— Они завтракали? — спросила бабушка у Сесилии.

— В восемь тридцать. — Сесилия сложила письма и конверты в аккуратную стопочку. — Овсянка, сок, яйцо вкрутую.

Вскипятить воду — это было пределом кулинарных способностей Сесилии. Элиот предлагал ей помочь, но она всегда отказывалась.

Бабушка взяла со стола выполненное домашнее задание и равнодушно пробежала глазами первые строчки.

— Им пора идти, — сказала она. — Не годится опаздывать на работу.

— А нельзя ли… — Сесилия прижала морщинистую руку к воротнику платья. — Я хотела сказать… завтра у них день рождения. Обязательно ли им выполнять домашнее задание в ночь перед…

Устремленный на Сесилию бабушкин взгляд, словно лезвие гильотины, обезглавил начатую фразу.

Сесилия опустила глаза и уставилась на свои письма.

— Нет-нет, конечно нет, — прошептала она. — Глупый вопрос.

Даже Сесилия не могла уговорить бабушку сделать исключение из правил. Но Элиот оценил ее попытку по достоинству.

Бабушка повернулась к Элиоту и Фионе и постучала ногтем по циферблату наручных часов.

— Тик-так, — проговорила она и наклонила голову.

Фиона вежливо поцеловала бабушку в щеку. Элиот поцеловал тоже, но это было простой формальностью, одним из утренних дел, расписанных по часам.

Бабушка едва заметно обняла Элиота.

Элиот знал, что она любит его — по крайней мере, так утверждала Сесилия. Но ему хотелось, чтобы «любовь» бабушки выражалась в чем-то другом, а не только в правилах и запретах. Разве она не могла бы хоть раз отменить домашнее задание и отпустить их в кино? Разве это тоже не было бы «любовью»?

— Ланч на столике у двери, — сказала Сесилия. — Только я вчера не ходила в магазин…

Близнецы понимающе переглянулись.

Фиона первой помчалась к выходу, Элиот устремился за ней, но опоздал. Она схватила со столика бумажный пакет побольше — тот, в который Сесилия положила последнее яблоко, — и выбежала за дверь.

Элиот неохотно взял оставшийся пакет, зная, что в нем лежит только сэндвич из ржаного хлеба с тунцом.

— Удачного вам дня, мои милые, — крикнула вслед детям Сесилия, улыбнулась и помахала рукой.

Бабушка без слов отвернулась.

— Спасибо, Си, — прошептал Элиот.

Он побежал за Фионой по коридору, мимо лифта, к лестнице. Сестра всегда старалась обогнать его — у нее все на свете превращалось в соревнование.

Элиот не собирался сдаваться без боя. Но к тому времени, когда он выбежал на лестничную клетку, Фиона уже опередила его на целый пролет. Ее длинные ноги несли быстрее.