Мето. Мир - Греве Ив

Меня будит Аттик. Сегодня я не готов шлифовать металл и бормочу сквозь зубы:

— Аттик, мне нужно поспать… Пожалуйста.

— Мето, я принес тебе подарок. Проснись!

Я открываю один глаз, и Аттик с ликующим видом протягивает ключ. Я молчу, и тогда он поясняет:

— Это тебе. У меня есть другой.

— Как ты это провернул?

— Сказал, что потерял свой, и они изготовили дубликат.

— А у них не возникнет подозрений?

— Мне уже не впервой.

Он расстегивает комбинезон и показывает спину. Я вижу на ней отпечатки трех ключей: два бурых и один покраснее.

— Этот у меня уже третий, — продолжает Аттик, — они привыкли. Перед выдачей нового они нагревают его на раскаленных углях и клеймят меня, чтобы я помнил.

— С ума сошел! Ты сделал это ради меня? Как я смогу…

— Брось, Мето, ты же мой единственный друг. Ну а теперь спи.

— Спасибо, Аттик.

Проснувшись, я засовываю свой ключ в носок и отправляюсь к остальным. Жан-Люк садится напротив меня. Вид у него неважный: круги под глазами, будто он не спал или много плакал. Жан-Люк дает понять, что хочет поделиться со мной секретом, и спрашивает, готов ли я его выслушать. Я соглашаюсь. Почему он вдруг решил нарушить правила? Чтобы не привлекать внимания своими заговорщическими минами, я начинаю разговор легкомысленным тоном:

— Хорошая погода. Надеюсь, мы снова искупаемся.

Жан-Люк натужно улыбается.

Чуть позже, когда мы натягиваем форму перед утренней пробежкой, он подходит ко мне и шепчет:

— После занятий вызовись убрать снаряжение.

Мы присоединяемся к группе. Сегодняшний маршрут проходит вблизи Дома, и нам незачем надевать маски. Придется то бежать, то лазить, то ползать, то прыгать. Тренировкой руководит Бернар. Это утомительно, но очень весело. Мы боремся парами. Конечно, я не такой опытный боец, как остальные, однако защищаюсь хорошо. Жан-Люк сегодня совсем не в форме: остальные грубо подгоняют его, обзывают «слабаком», «неженкой» и насмехаются. В конце пробежки Бернар вызывает двух добровольцев, которые должны унести снаряжение. Как и было условлено, я предлагаю свои услуги, а вторым он сам назначает Жан-Люка. Остальные уходят. Мы начинаем с колышков, удерживающих сетку, которой обнесен наш маршрут.

— С тех пор как я вчера увидел тех утопленников, постоянно о них думаю.

— Мне очень хочется тебя выслушать, Жан-Люк, но ты хоть понимаешь, как рискуешь?

— Рискую? Я тебя знаю: ты не из тех, кто побежит доносить. Ну и мне нужно с кем-нибудь поговорить. Вот послушай: на последнем задании мы проникли на грузовое судно с «Нежелательными лицами». Как обычно, пришлось выполнять грязную работу, которую власти Зоны не рискуют поручать службам безопасности. Наша задача заключалась в следующем: вывести ночью из строя навигационные приборы, чтобы корабль унесло в открытое море, а затем выкачать горючее насосом в воду. Это был уже не первый случай, так что они поджидали нас и набросились, как только мы высадились. Заковали нас в кандалы и прямо на палубе избили. Пришли дети и женщины, которые стали нас оскорблять и плеваться. Эта пытка продолжалась битый час, пока не вмешались солдаты, ну а потом началась резня. Повсюду валялись убитые, людей выбрасывали за борт целыми семьями. Я тоже участвовал в бойне и с тех пор без конца об этом думаю.

— Судно называлось «Либерта»?

— Откуда ты знаешь?

— Читал газеты на континенте. Там писали, что корабль добровольно покинул территориальные воды.

— Это еще не все. Накануне задания я поговорил с Хуаном. Мне поручили подготовку «Зодиака», и я столкнулся с ним на понтонном мосту, где он ремонтировал свою лодку. Мы поболтали о том о сем, и я лишь вскользь упомянул вылазку в открытое море, но он, наверное, догадался. Даже не знаю, кто еще мог бы их предупредить. Теперь я считаю себя виновным во всех этих смертях, и меня мучает совесть.

— Ты поделился с Цезарями своими подозрениями насчет Хуана?

— Ты с ума сошел! Признаться, что я их предал? Чтобы я потом окочурился в холодильнике?

— Тогда почему же остальные тебя третируют?

— Они чувствуют, что события той ночи морально меня добили, но им хочется, чтобы я оставался таким же, как они, и пошел на следующее задание. Мои угрызения напоминают об их собственной вине. Поэтому сейчас они люто ненавидят меня.

Мы продолжаем трудиться молча, и, перед тем как запереть склад, он добавляет:

— Спасибо тебе, Мето. У меня словно камень с души свалился. Знай, если захочешь мне довериться, я тоже всегда готов тебя выслушать.

Последняя фраза звучит как приглашение, однако нужно оставаться начеку. Что если Цезари подослали «ложного друга», чтобы вызвать меня на откровенность?

Под вечер меня вызывают в контору.

— Мы хотим поручить тебе задание, — сообщает Цезарь 1. — Только смотри не возомни, что ты тут стал незаменимым. Мы не можем послать кого-то другого только потому, что все твои товарищи в прошлый раз провалили задание и наши враги знают их в лицо. Мы поставим перед тобой задачу, но ты должен продумать стратегию и, прежде чем отправиться в путь, познакомить с ней нас: шансы твои сомнительны, а мы не любим подвергать членов группы «Э» необоснованному риску.

Он протягивает фотографию, и я тут же узнаю Иеронима — заметного в прошлом воспитанника Дома, отличавшегося внутренним спокойствием и силой. По моим оценкам, разница между нами — года четыре: когда он пропал из Дома детей, я был еще Голубым. Он всегда хорошо относился к малышам, боролся за справедливость и даже выступал против самоуправства Цезарей. Я мог бы называть его «старшим братом», которого хотелось бы иметь каждому, если бы знал в то время такое слово.

— Узнаешь его?

Я качаю головой, и Цезарь продолжает:

— Он отправился в Зону № 17, чтобы внедриться в банду детей, совершавших диверсии, но решил остаться с ними и стать одним из их главарей. Мы неоднократно пытались его образумить, но безуспешно. Мы не знаем, как его урезонить. Подумай и предложи какой-нибудь план. Вот остававшаяся часть досье.