Лужайки, где пляшут скворечники - Крапивин Владислав Петрович

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58

– И потому неуемную храбрость вашу, коей вы, кажется, даже гордитесь, я считаю легкомыслием и непростительным мальчишеством, – заключил половник

Глаза виноватого суб-корнета намокли заметнее. Тем, кто стоял рядом, стало ясно, что дело может кончиться недостойным гвардейского офицера образом. Полковник тихо крякнул, плотнее прижался к стволу карабина впалой щекой и усом.

– Нет, в самом деле… Будь ты моим сыном, я, честное слово, за такое дело взгрел бы тебя по известному месту…

Максим ощутил послабление строгости. И обрадованно вспомнил:

– Филипп уже взгрел… – Сморщил нос, посопел и дурашливо шевельнул поясницей.

– И правильно сделал, – заметил сторонник суровой субординации Реад. – Впрочем, строго по уставу, вы вправе, суб-корнет, подать рапорт о нанесении вам со стороны капрала Дзыги оскорбления действием.

– Ага, только шляпу зашнурую… – буркнул Максим. (Это была неведомая офицерам, но привычная среди школьников поговорка). И опять уперся взглядом в носки сапог. – А где мне отсиживать арест? В седле, что ли? Я в нем и так… всё отсидел.

Среди стоявших в отдалении послышались смешки – отзыв на прорвавшуюся мальчишкину дерзость.

– Отсидите где положено, когда достигнем цели похода, – насупленно сообщил полковник. – Ежели до той поры примерной дисциплиною не заслужите отмены взыскания.

Максим стукнул друг о друга сбитыми каблуками.

– Слушаю, господин полковник.

– Вот то-то… И советую не забывать о своей вине.

Смелая нотка прорвалась у Максима опять. Ведь как-никак, а все-таки именно он разрубил канат и пресек вражескую вылазку. С ресниц слетела капля, голос Максима стал сиплым и упрямым:

– Если я столь виноват, господин полковник, вы имеете право разжаловать меня.

Полковник мигнул. Выговорил с почти настоящим сожалением:

– Увы, такого права у меня нет. Разжалуют за недостойные поступки и за трусость. А за храбрость, даже столь безоглядную, в соответствии с гвардейским кодексом, полагается награда… Корнет, не сочтите за труд, достаньте из вьючной сумы мой портфель. У меня что-то… поясница. Явно окажусь на пенсии, не дождавшись генеральского чина.

Корнет Гарский сунул Максиму в руки его саблю и револьвер, убежал к лошадям и скоро принес требуемое. Этот потрепанный желтый портфель, подходящий для бедного адвоката или школьного учителя, но никак не для боевого офицера, полковник всюду возил с собой. Такова была его странная привязанность к старой вещи, порой вызывавшая добродушные подшучивания.

Полковник сердито куснул ус, покопался в недрах портфеля, достал белую медаль на черно-зеленом муаровом бантике. Встал, морщась от боли в пояснице.

– По праву, данному Великим герцогом всем командирам гвардейских полков, вручаю вам, суб-корнет Шмель, медаль «За воинское отличие». – И пришпилил бантик с булавкой к пыльному сукну на груди Максима. – Однако же помните сказанное мною прежде…

– Слушаю, господин полковник. Благодарю, господин полковник. – И не удержался: улыбка расползлась по курносому лицу, округлила исцарапанные пыльные щеки, где одна предательская капля все же оставила тонкую дорожку…

5.

Было ясно, что в ближайшие сутки враг не решится преследовать черных кирасир. А дальше… Дальше и пути-то оставалось всего ничего. За городком Верхний Саттар – спуск в долину, к реке Хамазл. А за рекой уже другая страна, княжество Малый Хельт. Владетель Малого Хельта, князь Людвиг, был сторонником Евгения (хотя, в отличие от Великого герцога, не требовал себе королевского чина). В гражданскую войну соседей княжество не вмешивалось, хранило подчеркнутый нейтралитет, но в глубине ее территории формировалась дивизия, в нее входили местные добровольцы и беженцы из Большого Хельта. По слухам, настроение в дивизии было решительное. И конечно же, когда в рядах добровольцев окажется юный герцог Денис – законный монарх Большого Хельта, поскольку Евгений, увы, погиб – дивизия станет могучей ударной силой. Перейдя рубеж, она двинется к столице и в короткие сроки принесет победу законной власти…

Городка достигли перед закатом. Вернее, не самого городка, а деревушки, лежавшей в полутора милях от Верхнего Саттара среди обломков скал и кривых низкорослых сосен. Было ясно, что без полного дневного отдыха пускаться в дальнейшую дорогу немыслимо. Необходимо было набраться сил, привести себя в порядок и перековать лошадей. В деревне была кузница. От ее хозяина узнали, что здешнее население не одобряет мятежников и едва ли они посмеют сунуться сюда открыто.

Тем не менее, лагерь вблизи деревеньки разбили по сем правилам и выставили охрану. Полковник же принял относительно себя особое решение. Оставив командиром Реада, он отправился в Верхний Саттар. И взял с собой Максима.

Он объяснил это намерение необходимостью разведки. Многие, однако, понимали: не в разведке дело (ее можно было провести иным способом), а в том, что мальчику для отдыха необходим хотя бы день обыкновенной жизни: ванна, чистая постель, свежая еда и ощущение домашней безопасности. Он был измотан более всех (оно и понятно!) и держался даже не на остатках сил, а просто на нервах.

– Дойдет ли он, господин полковник? – шепотом обеспокоился о «Максимушке» ординарец Филипп.

– В крайнем случае донесу.

– Да ведь и сами-то вы… Я же не слепой, вижу, как вы порой держитесь за сердце. Может, мне с вами?

– Втроем будет подозрительно. А про сердце – не надо… К тому же, город-то курортный, там немало аптек, загляну в лучшую…

Филипп перекрестил их вслед.

В городок полковник и Максим вошли при свете редких фонарей. Оба они были в длинных глухих плащах и кожаных шляпах, которые носят любители горных путешествий. Одежда эта до сей поры лежала в переметных сумах на всякий случай и теперь пригодилась – скрыла мундиры.

Верхний Саттар был известен ключами с целебной водой. До войны в курортное местечко съезжался небогатый разночинный люд – и недорого, и ландшафты приятные. Теперь же, судя по пустынности улиц, приезжего люда было немного.

Хозяйке маленькой гостиницы – полной пожилой тетушке – была рассказана краткая история. Мол, дядюшка-профессор и его племянник-сирота решили провести лето подальше от стрельбы и политики и побродить по горным тропам, однако не убереглись от опасности и здесь. Какие-то вооруженные негодяи угнали у них мула с поклажей. Хорошо хотя бы, что не отобрали портфель с бритвой и ассигнациями.

Добродушная тетушка всплескивала пухлыми руками и верила.

– Я, хозяюшка, дам вам денег, а вы окажите любезность, раздобудьте в какой-нибудь лавке костюмы и белье для меня и для мальчика, чтобы завтра мы не пугали добропорядочных горожан потрепанным видом… Ах, надо бы снять с нас мерки, но мы еле держимся на ногах.

– Не беспокойтесь, сударь, у меня верный глаз, я запомню. Муж мой по складу фигуры был совсем как вы, а у сестры сынишка – точно как ваш мальчик…

Она проводила гостей в комнату с двумя пышными кроватями, креслами и печью, изразцы на которой изображали мирную пастушью сцену.

– Сейчас я пришлю ужин и теплое молоко для мальчика.

– Душевно вам признателен.

Хозяйка ушла, колыхая накрахмаленным чепцом.

– Максимушка! Сперва ванна, потом ужин и – в постель. Вспомним, как живут люди в мирное время. А?

Но мальчик уже спал в глубоком кресле, головой на пухлом подлокотнике.

Полковник, вздыхая, стащил с Максима рваный мундирчик, перенес беднягу на кровать, стянул с него порыжелые сапоги и дырявые пятнистые носки. Укрыл мальчика накидкой, взятой с другой кровати. Тот не проснулся. Какая ванна, какой ужин…

Девушка в твердом белом переднике и кружевах принесла поднос. Глянула на пожилого постояльца в мундире (черт, забыл снять!) с удивлением а на спящего мальчика с пониманием и улыбкой.

– Доброй ночи, сударь.

Максим неразборчиво шептал во сне и облизывал потрескавшиеся губы. От него пахло пылью, дымом, горькой корой.

Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58