Река Другой стороны - Томах Татьяна Владимировна

Потом Холли попыталась переубедить папу и уговорить его вернуть Ираиду Львовну, но не преуспела. Во-первых, она не хотела признаваться папе в том, что подслушала их разговор. Во-вторых, про Темных и Светлых она теперь тоже опасалась говорить – потому что все эти неприятности как раз случились из-за них. А в-третьих, папа вообще редко оспаривал мамины решения. Оставалась еще надежда на бабушку, но ее визита нужно было еще ждать целых два месяца.

– Боюсь, Цветочек, от моей протекции станет только хуже, – заметила бабушка, выслушав взволнованный и сбивчивый рассказ Холли.

– Куда уж хуже, – буркнула слегка разочарованная Холли. Она-то надеялась, что бабушка может все, тем более такую ерунду, как вернуть Ираиду Львовну.

– Видишь ли, дорогая, – печально улыбнулась бабушка, – существует масса способов испортить человеку жизнь, и твоя мама в некотором роде специалист…

– Да, – взволнованно перебила ее Холли, – она сделала это специально! Потому что… потому что мне нравилась Ираида Львовна! Она забирает все, что я люблю! – у Холли сорвался голос. Она вспомнила любимый свитер, связанный бабушкой, который порвался при стирке и был выброшен мамой («Там были одни дырки, детка, ты сама виновата, таскала его везде, нет, зашить его невозможно, и в любом случае я его выбросила, не реви»), тряпочную собачку, тоже подарок бабушки («Такая грязь, ты затрепала эту дурацкую страшную куклу до безобразия, там уже было столько заразы, я куплю тебе новую, хватит хныкать»), папины ноты («Я просто убрала их подальше, ты помнешь, тебе еще рано, и ты все равно не понимаешь, что они ценные»).

– А если, – испуганно прошептала Холли, – если она заберет и тебя?

– Не беспокойся, Цветочек, – бабушка Берта усмехнулась, – уж это-то у нее точно не получится.

Холли успокоенно вздохнула – она привыкла верить бабушке, та еще ни разу ей не врала – и, обняв бабушку, крепко прижалась к ней. И счастливо улыбнулась, когда теплая рука погладила ее по спине. «Бабушка никогда меня не оставит, – подумала она, – а если что, я просто сбегу к ней жить насовсем». Эта мысль всегда успокаивала ее, когда становилось совсем паршиво и одиноко.

Конечно, временами и дома бывало не так уж и плохо – когда папа возвращался со своих гастролей. Тогда почему-то и мама становилась другой, менялся даже ее голос, становился мелодичным и нежным, и она заботливо спрашивала Холли по утрам, что та хочет на завтрак, и даже – что она хочет надеть на прогулку. И Черный человек редко подходил близко, как будто опасался папы.

Но когда папа уезжал, все менялось. Мама погружалась в свой телефон, в бесконечные разговоры – ее собеседников Холли отличала по тому, как менялось мамино лицо и голос – от небрежного, чуть снисходительного, до нежно-воркующего. Холли только мешала маме в этой ее телефонной жизни, а еще больше – когда маме нужно было куда-то уйти, видимо на встречу со своими телефонными собеседниками, как будто недостаточно было постоянных разговоров. «Ты уже взрослая девочка, Ольга, ничего не будет, если ты останешься одна на полчасика, верно? И не будешь никому об этом говорить. Это будет наш с тобой секрет, договорились?» Мама всегда дружелюбно улыбалась, когда это говорила, но Холли не обманывала ее улыбка, потому что обычно при этом Черный стоял рядом, обняв маму за плечи. Правда, сперва Холли соглашалась с радостью – наконец-то мама захотела с ней поиграть по-настоящему! Было очевидно, что другие игры – в куклы, в утят, в паровозики – маму не увлекали совершенно, и со временем Холли перестала ей надоедать с играми и книжками, научившись занимать себя самостоятельно. Лучше уж было дождаться папу, с которым играть было интересно, или бабушку. С ней было интересно просто так.

В общем, поначалу Холли думала, что это какая-то новая игра, придуманная мамой, и, если хорошо выполнять ее правила – тихонько посидеть дома, ничего не трогать и никому, даже папе, об этом не рассказывать, – мама будет довольна и захочет в ответ поиграть во что-нибудь действительно интересное. Или хотя бы поговорить. Или пойти не на скучную детскую площадку, а в какое-нибудь новое место. Но ничего не вышло. В благодарность мама приносила иногда какую-нибудь ерунду – шоколадку или новую игрушку. И говорила: «Какая ты умничка, Оленька. Не забудь, что не стоит рассказывать об этом папе, чтобы он не волновался». Как будто Холли была такой глупой, что не запомнила это с первого раза.

А еще Холли не понимала, почему бы маме не отправлять ее к бабушке – хотя бы на все время папиных гастролей. Но мама просто взбесилась, стоило заикнуться об этом. «Хватит того, что она забирает тебя на целое лето!» Насчет лета, впрочем, в свое время тоже было много споров, но в итоге все-таки победила бабушка, на сторону которой встал и папа. Свежий воздух, ягоды и фрукты – против таких аргументов даже мама не смогла ничего возразить.

– Важно другое, Цветочек, – задумчиво сказала бабушка, – и жаль, что я не поговорила с тобой об этом раньше. Я считала, что пока в этом нет необходимости. Дети часто придумывают… разное… воображаемых друзей, например. Обычно взрослые на это не обращают внимания… – она нахмурилась.

– Ты ведь не считаешь, что я выдумываю? – испуганно спросила Холли. – Ты ведь сама…

– Конечно же, нет, Цветочек, – Берта Аскольдовна улыбнулась. – Я знаю, что ты не выдумываешь.

– Ты тоже видишь! – воскликнула Холли. – Я знала!

– Тсс, дорогая, – бабушка тронула кончиком пальца ее губы. – Вот об этом я и хочу с тобой поговорить. Не нужно рассказывать про Истинное зрение… посторонним. Понимаешь?

– И папе? – уточнила Холли.

– И папе, – подумав, согласилась бабушка. Про маму она не сказала почему-то ни слова, даже не став разубеждать Холли, что мама – уж точно не «посторонняя». – Одним словом, – заключила бабушка, – лучше пока не рассказывай об этом никому, кроме меня.

– Хорошо, – немедленно пообещала Холли. Ей не терпелось наконец расспросить бабушку поподробнее об Истинном зрении и, конечно же, ангелах и дьяволах, про которых только упомянула Ираида Львовна. – Бабушка, а кто такие ангелы и дьяволы?

– Пфф, – фыркнула Берта Аскольдовна, – какие глупости! Нет никаких дьяволов.

– Но как же…

– Только те, которых человек создает сам.

– А ангелы? – дрогнувшим голосом спросила Холли. С дьяволами – это даже хорошо, если их на самом деле нет, хотя тогда непонятно, кто такой Черный. Но ангелов было жалко.

– С ангелами та же история, Цветочек, – улыбнулась бабушка немного сочувственно, потому что, наверное, поняла ее настроение. – Видишь ли, дорогая, люди иногда делают очень скверные вещи, но не любят признавать, что был это их собственный выбор. Поэтому они и выдумывают… всякое. Будто их кто-то заставил, не вовремя толкнул под руку – друзья, враги, плохие советчики, северный ветер, плохая погода. Ангелы, дьяволы. С последними особенно удобно, потому что никто их не видит и не может призвать к ответу.

– А ангелы?

– Что – ангелы?

– Ну ведь если ты делаешь хорошие вещи, зачем на кого-то это сваливать?

– Ах, это, – Берта Аскольдовна махнула рукой. – Это по привычке. И со страху. Ты не представляешь, Цветочек, сколько всего в человеческих поступках объясняется только этими двумя причинами. Некоторые люди, бывает, так и проживают всю жизнь. В основном по привычке, а иногда – со страху. Так вот, насчет ангелов. Во-первых, хороших поступков человек совершает существенно меньше, чем плохих, а значит – ему это непривычно. То есть страшно. С другой стороны, если уже есть привычка сваливать свои решения на кого-то другого, хороший поступок тоже проще свалить на кого-то. Есть дьявол, значит, придумаем ангела. И – вуаля!

Бабушка Берта изящно махнула в воздухе руками, словно срывая невидимые цветы, и протянула раскрытые ладони к внучке. Холли вздрогнула и посмотрела чуть испуганно, почти ожидая увидеть на одной бабушкиной ладони – ангела, а на второй – дьявола. Берта Аскольдовна усмехнулась, заметив ее взгляд. Конечно же, никого там не было.