Зеркало зла - Булычев Кир

Когда же три минуты назад в каюту хозяина ворвались перепуганные мамелюки и, трясясь от ужаса, стали рассказывать о том, что на Камара напал английский джинн, выползший из кувшина, уважаемый ар-Рахман не затрясся сам, а схватил со столика два заряженных пистолета и кинулся прочь из каюты, крикнув мамелюкам:

– Трусливые ублюдки, да гореть вам в аду!

Еще через минуту он ворвался в каюту Камара и застал там странную и совсем неожиданную сцену.

Его сын стоял в одном конце каюты, прижав к груди трясущиеся руки, а на диване в другом конце каюты сидела подаренная Камару отцом английская невольница, из-за которой приходится плыть в этот проклятый Рангун. С ее ног и рук свисали веревки, которыми она была недавно связана.

– Что? Что здесь было? – тонким голосом закричал хозяин баггалы.

Срывающимся голосом Камар рассказал ему, показывая на медный кувшин, как из него вылез английский джинн и как он заставил Камара отказаться от невесты.

– Здесь? – спросил ар-Рахман, подходя к кувшину. – Отсюда он вылез? А ну, вылезай снова, и мы с тобой померяемся силой!

Не надо думать, что ар-Рахман всегда был таким отважным. Наоборот, как и любой удачливый торговец, он был удачлив и отважен в замыслах, хитростях и планах, но, конечно же, он не любил драться на кулаках.

…Из кувшина никто не вылез.

Тогда обезумевший от пережитого страха за свое любимое чадо отец сунул дуло одного из пистолетов в горло кувшина и выстрелил. От выстрела кувшин упал на пол и покатился, а пистолет отдало так, что Рахман выронил его из руки.

– Ну, где твой джинн, ведьма? – закричал Рахман, тряся рукой.

– У него дела в Англии, господин, – вежливо ответила Дороти.

Следует упомянуть, что разговор этот происходил один на один. От страха и волнения обе стороны отлично понимали друг друга без переводчика, который все еще дрожал в углу.

– Так вот, – сказал Рахман, схватил с пола кувшин и подошел к окну в корме баггалы. – Уплывай-ка в свою Англию. Чтобы мы тебя здесь больше не видели!

Ар-Рахман широким жестом выкинул кувшин в океан. Только птица-мать, уводящая от гнезда страшного хищника, могла бы сравниться в отваге с купцом ар-Рахманом, который, надо сказать, ни секунды не сомневался, что в этом кувшине скрывается или недавно скрывался иноземный джинн.

Блеснув под первыми лучами рассвета, кувшин ухнул в темное море.

Рахман опустил руки и сказал усталым голосом:

– Делай с ней что хочешь, сынок.

– Нет! – закричал Камар. – Нет, отец! Я не дотронусь до нее никогда! Она ведьма! Джинн сказал, что у меня отсохнут руки, если я дотронусь до нее. Мне она отвратительна.

– Да, – вздохнул Рахман, – ты не смел, мой сын. Но дело твое. Тогда мы продадим ее в Омане на невольничьем рынке. Такие кошки там высоко ценятся. Ты слышишь?

Осмелев, он подошел к Дороти и сунул ей под подбородок дуло пистолета так, что она была вынуждена поднять голову.

– Ты будешь проклинать тот час, когда посмела обидеть моего сына!

– Отец, отойди, она же ведьма! – закричал Камар.

– Не бойся, я ее руками не трогаю. – Он тоже не хотел рисковать более, чем было разумно.

– Ее никто не должен трогать, – повторил Камар.

Дороти же, ненавидя старого купца за то, что он тычет ей в лицо дулом пистолета, улучила момент и рванулась в сторону. Рахман от неожиданности спустил курок, раздался громкий выстрел, и круглая пуля вонзилась в стену.

Дороти отскочила от него. Она и в самом деле была похожа на пантеру.

– Ну, что, стреляйте! – закричала она.

– Зачем же я буду стрелять в собственные деньги, – засмеялся Рахман, который быстро пришел в себя.

Он призвал мамелюков, но других, посмелее, тех, кто покинул его сына, ждали плети.

Мамелюки взяли Дороти под стражу, а матросы за час соорудили клетку из бамбуковых стволов с решетчатым полом и потолком. Клетка была кубиком, в который втиснули Дороти. Она была так мала, что Дороти могла лишь сидеть в ней, прижав к себе коленки. Затем клетку привязали к канатам и подняли на рею.

Рассвело. Солнце показалось над горизонтом. Дороти качалась в клетке высоко над головами людей, которые стояли на палубе, задрав головы.

– До Рангуна она повисит так, – сказал Рахман. – Ахмат, ты будешь кидать ей лепешку и поливать водой. Пускай придет в себя. Но не касаться ее. Она – ведьма.

И он гордо ушел с палубы, оставшись в глазах подданных победителем джиннов.

За ним поспешил его сын, который не хотел больше смотреть на свою возлюбленную.

Остальные члены команды выходили глазеть на то, как в клетке высоко над головами качается английская ведьма. Все уже знали, что она – ведьма и ее защищает английский джинн, которого победил хозяин. Застрелил из пистолета и выкинул в море. Честное слово, многие видели!

Над Дороти смеялись, дразнили ее, но издали. И самое странное – Дороти легла, свернулась калачиком и мирно заснула.

Когда солнце поднялось высоко, из своей каюты вышла миссис Уиттли.

Она подошла к борту и стала вглядываться вперед, надеясь увидеть землю. Дороти еще спала и не видела ее. Но, подняв случайно взгляд, Регина не сразу сообразила, что же видит, ведь платье Дороти было располовинено, волосы спутаны, и издали она была похожа на обезьяну.

Регина прошла на корму, где, стоя у штурвала, разговаривали господин Рахман и его сын.

– Кто там висит? – спросила она. – В клетке. Я раньше этого не видела.

Рахман, когда Камар перевел ему вопрос, ответил без смущения:

– Дикая обезьяна. Я ее купил недавно. Будьте осторожны, она кусается.

Камар послушно перевел слова отца, но он смотрел на Регину так, что она вдруг догадалась, кто заточен в клетке. Она открыла было рот, чтобы потребовать отчета, возмутиться… и ничего не спросила. Потому что господин Рахман международно понятным жестом приложил палец к губам. И потрясенная Регина ушла к себе в каюту. Ей стало страшно, а вдруг кто-то в Рангуне узнает, что она сделала с горничной… Камар зашел к ней в каюту через час и сказал от двери:

– Госпожа Уиттли может не беспокоиться. Никто не увидит недостойную ведьму. Она повисит там до Рангуна, а если останется жива, то ее спрячут в трюме до Омана. Спите спокойно, госпожа Уиттли. Мой отец никому ничего не скажет…