Бастилия кивнула.
Каз заметно приободрился.
– Чудненько! – сказал он. – Первая добрая весть за все плавание!
– Погодите, – сказал я. – По-вашему, это добрая весть?
– Ну конечно! Я несколько десятилетий мечтал изучить упомянутое местечко, только достойного предлога придумать не мог. Пойду подготовлюсь!
И он устремился по коридору к рубке.
– Каз! – окликнула Бастилия. Он остановился, оглядываясь через плечо. – Твоя каюта вон там. – Она ткнула пальцем в сторону бокового прохода.
– Кокосина дырявая, – выругался он себе под нос. И пошел туда, куда указывала Бастилия.
– Все правильно, – сказал я. – Его талант – теряться.
Бастилия кивнула:
– Хуже всего то, что он обыкновенно выступает нашим проводником.
– Ого! И как это работает?
– Странным образом, – сказала она, шагая по коридору в сторону рубки.
Я вздохнул:
– По-моему, я ему не понравился…
– А ты, кажется, при первом знакомстве мало кому нравишься. Я тоже поначалу от тебя в восторг не пришла. – Она смерила меня взглядом. – Не вполне уверена, изменилось ли что-нибудь…
– Доброта твоя безгранична, – пробормотал я.
Идя по коридору вдоль длинного драконьего тела – или корпуса, – я заметил широкий отблеск сияния наверху, там, где размеренно ходили механические лопатки и взмахивала пара крыльев. Стекло здесь переливалось и вспыхивало множеством движущихся поверхностей и миниатюрных деталей, а в самом центре механизма что-то рдело мягко и мощно, как тлеющее пламя. Свет то и дело перекрывали подвижные элементы, сделанные из непрозрачного стекла. В результате сияние пульсировало с периодом в несколько секунд: то тускнело, то делалось ярче.
Я указал вверх:
– Что это?
– Двигатель, – сказала Бастилия.
Он не производил шумов, которых я привычно ждал от работающего мотора. Никакого гудения. Не ходили туда-сюда поршни, не вспыхивал огонь. Даже пар не валил.
– Как он работает?
Бастилия передернула плечами:
– Я не инженер-силиматик.
– А еще ты не окулятор, – заметил я. – Однако разбираешься в линзах, на зависть большинству обычных людей.
– Это потому, что линзы я изучала. А силиматика никогда меня не привлекала. Давай шевелись! Ты хочешь в свою каюту попасть или как?
Я хотел. Я очень устал и мечтал об отдыхе, так что безропотно потащился следом.
А ведь силиматические двигатели, похоже, не так уж запредельно сложны. Гораздо более постижимы, чем самые распространенные машины жителей Тихоземья…
Все дело в особом «умном» песке, который используют для изготовления силиматического стекла. При нагревании этот песок испускает необычное свечение. Под воздействием свечения некоторые типы стекла ведут себя специфически. Одни поднимаются в воздух, другие неудержимо стремятся вниз. Остается в нужной последовательности подставлять разные детали под этот свет – и двигатель готов.
Я знаю, вам, жителям Тихоземья, подобное кажется странным. Вы небось уже спрашиваете себя: «Если этот песок такой ценный, как вышло, что он повсеместно распространен и обычен?» Что с вас взять! Вы ведь жертвы ужасного заговора! (Еще не надоело это выслушивать?)
Библиотекари приложили массу усилий, чтобы заставить людей не обращать внимания на песок. Не считаясь с чудовищными тратами, они завалили все страны Тихоземья «глупым» песком – одной из немногих его разновидностей, которая вообще не показывает никаких реакций, хоть ты совсем его расплавь. Очень остроумное решение! Хочешь, чтобы люди чего-то не замечали, – брось это им в буквальном смысле под ноги!
(Только не ждите, что сейчас я пущусь в рассуждения об экономической ценности катышков из пупка!)
Мы наконец добрались до моей каюты. Корпус летучего корабля – тело дракона – был добрых двадцати футов [5] в поперечнике. Полно места и для длинного коридора, и для кают. Тем не менее мысль о прозрачности абсолютно всех стен как-то не шла у меня из головы.
Я спросил:
– У вас на борту, я смотрю, с уединением не очень?
Бастилия закатила глаза, потом коснулась рукой стенной панели и приказала:
– Затемнение!
Стена немедленно потемнела.
Мы просто летели в режиме прозрачности, чтобы удобнее было скрываться от лишних глаз.
– Ясно, – сказал я. – Так это технологии, а не волшебство?
– Естественно. Каждый в принципе повторить может, не только окуляторы.
– Однако дракона ведет все-таки Австралия.
– Это не из-за того, что она является окулятором, это просто потому, что она пилот. Слушай, я должна вернуться в рубку. Иначе мать меня взгреет за нерасторопность.
Я внимательно посмотрел на нее. Похоже, Бастилию что-то всерьез беспокоило. Я сказал:
– Мне правда жаль, что я сломал твой меч.
Она передернула плечами:
– Начнем с того, что по большому счету я его и не заслуживала…
– Почему ты так говоришь?
– Да это все прекрасно понимают, – ответила Бастилия, и в ее голосе прозвенела настоящая горечь. – Даже мать говорит, что меня рано посвятили в рыцари. Она полагает, я была не готова.
– Суровая у тебя матушка…
– Она меня ненавидит.
Я потрясенно смотрел на нее:
– Бастилия… Ну что ты несешь?! Как так – ненавидит? Она же твоя мама!
– Она стыдится меня, – сказала Бастилия. – И так было всегда. Хотя… Кто бы знал, и зачем я с тобой это обсуждаю? Иди-ка покемарь, Смедри. Оставь важные дела тем, кто несет ответственность за свои действия!
И с этими словами она зашагала прочь, направляясь в сторону рубки. Вздохнув, я потянул на себя стеклянную дверь и вошел в каюту. Там не имелось койки, но в углу я обнаружил свернутый матрас. Сама каюта, как и весь дракон в целом, слегка извивалась: каждый взмах крыльев рассылал по корпусу плавную волну движения.
Сперва меня от этого начало укачивать, но постепенно я адаптировался. Я сел на пол, глядя сквозь наружную стену, благо она оставалась прозрачной: Бастилия затемнила лишь переборку, оставшуюся у меня за спиной.
Внизу до самого горизонта простирались облака. Белые, комковатые, словно пейзаж какой-нибудь неизвестной планеты… ну или плохо взбитое картофельное пюре. Солнце, садившееся вдалеке, было ярко-желтым куском масла. И, как тот кусок, оно медленно плавилось, исчезало…
Мне, наверно, совсем не случайно пришла на ум подобная аналогия. Я почувствовал, что проголодался.
Что ж, по крайней мере, сейчас я был в безопасности. И на свободе. Наконец-то! Я вырвался из стран Тихоземья и был готов начать путешествие в страну, где родился. Нам предстояло сделать остановочку в Египте, чтобы забрать деда, но… все равно! Мы двигались! Какое облегчение!
Итак, я начал свой путь. На этом пути я найду отца, а может, выясню, кто я на самом деле такой…
И даже если то, что я обнаружу, мне не слишком понравится, прямо сейчас мне было хорошо. И пусть от стремительного падения вниз меня отделяло всего лишь стекло, пусть в животе урчало, пусть впереди ждала опасная неизвестность, я успокоился, расслабился и задремал. Свернулся на расстеленном матрасе и погрузился в сон.
Проснулся же я оттого, что в нескольких футах от моей головы разорвался снаряд.
Глава 4
Вы, поди, уже думаете, будто все просекли? Мою логическую дилемму? Пробел в доводах? Временный паралич рационального мышления? Мой… э-э-э… затор в ясности сознания?
Плохо выразился. Забудем последнюю фразу.
Так или иначе, без разницы, отметили вы или нет, – в моих умствованиях есть-таки протечка. Я провозгласил себя вруном. Откровенным, бесхитростным и бескорыстным!
И вот после такого-то заявления я приступил к правдивому повествованию о своей жизни. Спрашивается, какая может быть вера подобной истории? Ее рассказывает лгунишка, значит там все вранье? А как вам еще такое: если я всегда лгу, значит ложным было и утверждение, что я лжец?
