Зеркало зла - Булычев Кир

– Ну, разумеется, дорогая, – подтвердил Джулиан, который уже догадался, что ему не угрожает выплата выкупа и потому можно быть великодушным. – Я бы не остановился перед любыми расходами!

Последующие полтора часа были весьма занятыми для Дороти, потому что Стюарт успел позвать других офицеров гарнизона, затем пришел капитан «Дредноута», старшие служащие – все дивились на отважную горничную, которая так стремилась к своей госпоже! Англичане радовались счастью двух молодых дам, которым удалось объединиться после столь опасных приключений.

Затем, перед обедом, Регина все же успокоилась настолько, что заявила мужчинам о своем намерении уединиться с Дороти, чтобы обо всем поговорить, а также показать ей комнату, которая все эти недели ждала свою обитательницу, настолько Регина, оказывается, была уверена, что Посейдон не заберет к себе прелестную горничную, не даст погибнуть невинной душе.

Дом фактора находился за главным строением фактории и был окружен газоном с кустами магнолии, затеняющими окна. Два садовника в белых дхоти и тюрбанах поливали клумбы.

Лейтенант Стюарт проводил женщин до их дома, затем церемонно раскланялся, сказав, что с нетерпением будет ждать обеда. Он не скрывал, что очарован Дороти. И именно об этом заявила Регина, как только они вошли во внутренний дворик:

– Только не думай, что на него можно рассчитывать. На тебе он никогда не женится. Жертвы его беспутства рыдают от Темзы до Ганга.

Дороти не сдержала улыбки.

– Я его увидела только сегодня и пока не собираюсь за него замуж.

– Вот именно! – Регина оставила за собой последнее слово.

Регина первой поднялась по лестнице на веранду – врассыпную кинулись слуги. Видно, госпожа держала их в строгости.

Она прошла в гостиную, налила воды из глиняного кувшина в один из бокалов, стоявших на столике. Видно, вода была прохладной, потому что Регина пила с наслаждением и, разумеется, не предложила Дороти. Видно, второй бокал на подносе предназначался самому Джулиану.

– Вообще-то, – сказала Регина, усаживаясь в прохладное кресло из плетеного тростника, – ты правильно сделала, что ко мне вернулась. Но откуда ты узнала, что ты утонула?

Регина уже опомнилась от неожиданной встречи, и ее житейская хватка и природный оптимизм взяли верх над сомнениями и страхами. Она высчитывала, что нужно горничной.

– Мне сказал лейтенант Стюарт, – призналась Дороти.

– Ты хочешь сказать, что шла ко мне, даже не зная, что с тобой случилось?

– Я отлично знаю, что со мной случилось, миссис, – ответила Дороти, – потому что это случилось со мной.

– Ах да, – сообразила Регина. – Пожалуй, ты права.

Наступила тягостная пауза, Дороти решила не прерывать ее. А Регина лишь через минуту заговорила тоном, в котором можно было при желании уловить дробинки раскаяния.

– А что мне оставалось делать? – спросила она. – Если бы я не пожертвовала тобой, то и сама бы оказалась в борделе Омана. Вместо одной жертвы было бы две.

– И вы решили, что для публичного дома достаточно меня?

– Как только бы здесь все уладилось, я тут же послала бы в Оман выкуп за тебя! Немедленно. Ты бы даже не успела привыкнуть к своему счастью. Каждую ночь новый кавалер!

Она уже сама почти завидовала служанке.

– Зачем выкупать? Чтобы я заявилась сюда и рассказала правду?

– Ах, оставь, кому ты нужна со своей правдой! Чье слово важнее? Кому поверят?

– Многие видели клетку на рее, – сказала Дороти. – Наверное, и ваши офицеры.

– Ну что ты мелешь! Ты не представляешь, какое я испытала горе! У меня сердце перевернулось, когда я увидела эту клетку. А я так надеялась, что ты нашла свое счастье с хозяйским сыном.

– А меня никто не спросил.

Вот тут Регина рассердилась всерьез.

– Скажи, чего тебе надо?! – закричала она. – Я тебя звала? Ты заявляешься сюда и лезешь сразу к моему мужу, пытаешься соблазнить глупого мальчишку Стюарта… Зачем, скажи, тебе все это нужно?

– А что мне оставалось делать?! – воскликнула в ответ Дороти, которая тоже искренне рассердилась. – Что мне делать, если я убежала с арабского корабля и скиталась по трущобам Бирмы? Я боялась… К счастью, мама учила меня бирманскому языку…

– И где ты скрывалась? В публичном доме?

– Нет, при монастыре. Я была прислужницей при монастыре.

– И то слава богу! Надеюсь, ты не отреклась от христианства?

– Меня об этом не спрашивали. Но в конце концов я не выдержала. Все-таки я не бирманка. Я англичанка. И я решила возвратиться к вам, госпожа, несмотря на то что была вами обижена.

– Все это в прошлом, в прошлом, в прошлом! – остановила ее Регина. – Ты меня простила, и я тебя прощаю.

– За что? – не удержалась Дороти и чуть все не испортила. Регина насупилась и отвернулась к раскрытому окну. Потом, уловив движение за окном, она ястребом в голубиной шкуре кинулась туда и запустила вниз бокалом. Из-под окна раздался вой.

– Так тебе и надо! Не будешь подслушивать! – крикнула Регина любопытному, которому угодила бокалом по голове.

От окна Регина возвратилась добродушной хозяйкой, которая после долгих терзаний наконец-то обрела одну из лучших своих вещей и потому сказочно выгадала.

– Сейчас мы будем мыть мне голову, – сообщила она. – Я так соскучилась по твоим рукам.

И Дороти внутренне вздохнула с облегчением, потому что ее план, рискованный, как казалось Бо Нурии, оказался правильным. Когда Регине ничего не угрожало, она была добра к своим вещам.

Уже за обедом, куда была, в виде исключения, приглашена горничная миссис Уиттли, с такими приключениями вырвавшаяся из рук местных дикарей, Дороти услышала удивительную новость.

Когда расспросы ее закончились и разговор перекинулся к другим проблемам, оказалось, что наиважнейшая из них – предстоящий суд.

Дороти не сразу сообразила, о чем идет речь, и лишь после обеда, когда Регина решила поделиться с Дороти различными новостями, она узнала о том, что произошло без нее.

Оказывается, плен моряков с «Глории» продолжался не так долго, как можно было предположить. На широте острова Реюньон «Дредноуту» повстречался португальский бриг, с которым «Дредноут» поделился европейскими новостями. А от португальского капитана англичане узнали о судьбе «Глории» и ее команды. Тогда было решено изменить курс и приблизиться к французским владениям в расчете на то, что ни один, даже самый храбрый, пират не осмелится напасть на английский линейный корабль.