Меган, мать Сары, – моя давняя подруга, и моим первым побуждением было немедленно ей позвонить. Я чуть было не сказала: «Не волнуйся, дорогая! Я позвоню Меган, и мы с этим разберемся!» Но тут я опомнилась. Вряд ли подобным поведением я окажу дочери хорошую услугу – меньше всего ей нужно, чтобы матери заставляли девочек дружить с ней. К сожалению, в жизни случаются черные полосы – на войне как на войне.
Уна привыкла к тому, что все ее проблемы решали я или ее отец. Она хотела и даже ждала, что я позвоню Меган, но я проявила характер. Это было непросто для нас обеих, но, в конце концов, нам стало лучше. Уна заставила себя поискать других друзей и поняла, что, когда что-то идет не так, как запланировано, это еще не конец света. Я сумела чуть-чуть отстраниться от социальной жизни моей обожаемой дочери (честно говоря, мне больно даже писать это предложение!). Все получилось очень по-французски.
Французский образ мыслей
Мне редко доводилось играть на сцене. Лишь в выпускном классе я играла в «Скрипаче на крыше». Впрочем, думаю, если бы я решилась выйти на сцену, то, как Шелли Уинтерс, прекрасно преуспела бы в игре по системе Станиславского. Почему я так думаю? Потому что мне отлично удалось перевоплотиться во француженку.
Чтобы войти в нужное состояние, я начала подыскивать французские синонимы для столь привычных мне «дорогая» или «солнышко». Может быть, это всего лишь игра воображения, но, клянусь, я добивалась гораздо большего успеха, когда говорила: «Это единственное, что я могу предложить тебе на ужин, mon petit chou, поэтому не выходи из-за стола, пока все не доешь».
Вот небольшая табличка, которая вам поможет. Проникнитесь французским духом!
Для слова «приятель» французского аналога не существует!
Советую запомнить также: mon ange, mon bebe, mon amour.
Родителям нелегко отделить свои эмоции от эмоций собственных детей – особенно если они никогда не пытались этого сделать. Современные родители считают детей собственным продолжением, а не самостоятельными людьми, которым необходимо научиться ориентироваться в мире, где есть и хорошее и плохое.
Мы уже знаем, что такое разочарование, боль и страх (не знаю ни одного своего ровесника, которого воспитывали бы в такой тепличной обстановке, в какой живут наши собственные дети). Поэтому мы хотим любой ценой оградить от этого своих близких. Но нашим детям необходим такой опыт, чтобы уметь справляться с жизненными трудностями. Они смогут его усвоить. Когда же мы подчиняем всю свою жизнь обожаемым крошкам, то забываем об этом.
Я обсуждала эту проблему с французскими родителями, и они всегда говорили, как для детей важно, чтобы родители оставляли их в покое, позволяли самим решать собственные проблемы и испытывать – и преодолевать – дискомфорт. Так же это важно для родителей и качества их жизни.
Еще труднее сыграть строгого критика, если ты уже стал для своих детей приятелем.
Прошлым летом мы обедали с группой французских родителей на окраине Парижа. Я заговорила о том, что американские родители стремятся стать друзьями для собственных детей. Помню, что использовала слово «приятель». Можно было подумать, что я громко пукнула или пренебрежительно отозвалась о творчестве Сержа Гейнсбура. Кто-то закатил глаза, кто-то нервно хихикнул. (Должна сразу сказать: я не страдаю метеоризмом и обожаю Гейнсбура.) Лишь потом я узнала, что французы терпеть не могут подобный подход.
«Да, мы постоянно об этом слышим, – со смехом сказала одна из присутствующих женщин. – Я попробовала это американское слово, и мой муж никак не может от него отвыкнуть. Я то и дело слышу: «Пошли, приятель, и не злись на меня, потому что пора идти. Ну пошли же, приятель!» Приятель! Приятель! Приятель! Или «Ну же, приятель! Ты не доел свой обед!» Мне хочется сказать: «Ты должен быть для него отцом, а приятелей он найдет среди ровесников». Бедный ребенок шагу не может ступить, чтобы не услышать от отца «приятель», «приятель», «приятель».
Мы знаем, что такое разочарование, боль и страх. Поэтому мы хотим любой ценой оградить от этого своих близких. Но нашим детям необходим такой опыт, чтобы уметь справляться с жизненными трудностями. Они смогут его усвоить.
Еще один досадный для меня момент. Я так и слышу собственный голос – как после строгого выговора я произношу: «Мы же приятели, верно?» Прислушайтесь – ведь в этих словах звучит отчаяние, а это совсем не то чувство, которое должно ассоциироваться с главным в доме.
Французы четко разграничивают миры взрослых и детей. Родители находятся на более высоком уровне. Я понимаю, почему нам так трудно заставить детей слушаться. Хуже того, мы сами постоянно идем на поводу у собственных детей. А почему должно быть по-другому, если мы все – приятели?
Постоянно называя ребенка приятелем, мы меняем собственное мировосприятие. Именно поэтому мы так терзаемся, когда бросаем приятелей в одиночестве, уходя на свидание. Ну разве можно оставить доброго друга в слезах и соплях у закрытой двери? Если же с самого начала изменить эту динамику, то неприятных и мучительных сцен у дверей можно если не избежать, то, по крайней мере, значительно сократить их количество.
Вы должны быть главным, а не приятелем. Я добилась таких перемен в собственном доме, что голова моя кружится от восторга.
В один прекрасный день я остановилась и посмотрела на свой дом – большую квартиру в Бруклине с тремя спальнями, просторной гостиной и столовой – новым взглядом. Во всех восьми комнатах царил беспорядок, устроенный детьми. В гостиной на полу была устроена огромная игрушечная кухня, в столовой стояла коробка с игрушками, а на кухне грудились карандаши, краски и альбомы. Стены напоминали авангардную художественную галерею – столько на них было детских каракуль. Ну прямо маленькие Мондрианы! Даже коридоры не устояли перед напором детей. И я еще не сказала обо всем остальном, ограничившись только игрушками!!!
И тут я вспомнила дома моих французских друзей и поняла, что нигде не видела ничего подобного. Да, конечно, дети играют очень важную роль в моей жизни, но, как я поняла, они не должны полностью захватывать мое ментальное пространство! А ведь то же самое относится и к пространству физическому!
Во Франции дети хранят свои вещи в своих комнатах. Весь остальной дом свободен от детских игрушек, красок и прочих мелочей. Конечно, из любого правила могут быть исключения, но только не гостиная. В гостиной игрушкам не место. Гостиная священна. Детям не запрещают, но их не поощряют к тому, чтобы они использовали гостиную как игровую комнату или кладовку. В гостиной на диванах сидят взрослые. Они собираются здесь со своими взрослыми друзьями за бутылкой вина. Здорово, правда?
Такой подход не дает детям накапливать огромное количество игрушек, как это принято в Америке. Кроме того, дети понимают, что в жизни родителей есть такие стороны, которые с ними не связаны, и эти стороны следует уважать.
Поскольку я твердо вознамерилась в воспитании детей идти французским путем, не так давно я предприняла решительные меры – и изгнала из гостиной все игрушки, самокаты, детские книжки, настолько игры, спортивные принадлежности, вдохновенные и посредственные произведения детского искусства и плюшевых зверей. Пока настроение не прошло, я переставила мебель – честно говоря, это давно пора было сделать, потому что гостиная была слишком захламлена. У меня возникло ощущение Рождества. До сих пор, стоит мне лишь об этом подумать, меня переполняет радость.
Конечно же, твердости мне явно не хватает, поэтому на журнальном столике то и дело появляются контрабандные игрушки и книжки, но, если мне захочется почувствовать себя взрослым человеком, а не продавцом из детского магазина, убрать их можно меньше чем за минуту.
