— Турбины! — поправил Неваляшкин.— Турбины, а не вертушки.
— Это мы и так знаем! В школе проходили...— зашумели собравшиеся.— Вертушки, турбины... Нам корабельный двигатель нужен!
— А я вам о чем целый час твержу? — возмутилась Вертушкина.— Турбина — это же самый лучший двигатель! Мне как энергетику хорошо известно, что большую часть электричества дают не те электростанции, на которых работает вода, а другие — тепловые. На тепловых электростанциях трудится раскаленный пар. Мчась с бешеной скоростью из котлов, пар вертит опять-таки турбину. На ее тяжелом вале насажены десятки колес. В каждом колесе сотни спиц-крылышек. Все они спрятаны в тяжелом стальном панцире. С ревом врывается туда плененный пар и мчится сквозь крылатые колеса. И от этого они вертятся с такой бешеной скоростью, какая мне в детстве и не снилась. Слыхала я, что подобные турбины устанавливают не только на электростанциях, но и на кораблях. Так пусть же наше судно будет не пароходом, не теплоходом, а турбоходом. Я кончила.
Вертушкина села и с победоносным видом оглядела притихшее собрание.
— Все это хорошо, Вертушкина,— поглаживая бороду, заговорил мастер Кузнецов-старший.
— Это все, Вертушкина, хорошо,— тотчас откликнулся Кузнецов-младший.
— Только ведь части для турбины, крылышки-лопатки и все такое прочее, надобно отливать из металла,— вздохнув, сказал Кузнецов-старший.— А работа эта не кузнечная, а литейная, нам незнакомая.
— Незнакомая, стал быть, работа,— развел руками Кузнецов-младший.— Литейная!
Мастера приуныли.
— Эх, была не была! Видно, придется мне менять профессию,— послышался голос Солдатикова. Он стоял в дверях с гитарой за спиной, поскольку только что прибежал с репетиции.
— Ты, Солдатиков, со своими служебными делами зашел бы ко мне лично и попозже,— нахмурился Встанькин.— Тут, можно сказать, жизненный вопрос, туда-сюда, решается, а ты...
— А я как раз по этому вопросу,— отозвался Солдатиков,
пробираясь сквозь толпу.— Я ведь литейное дело сызмальства знаю.
— Все шутишь, Солдатиков,— покачал головой Кузнецов-старший.— Откуда тебе это знать?
— Ну, откуда тебе это знать-то? — хихикнул Кузнецов-младший.— Шутишь!
— Вот чудаки,— улыбнулся Солдатиков.— Не верите? Да я же, можно сказать, родился в форме.
— В форме? Может, вы, дорогой, родились сразу и в каске, и с винтовкой? — с ехидцей спросил профессор Стеклышкин.
Мастера засмеялись.
— А что тут особенного? Так вот и родился,— ничуть не смутившись, подтвердил Солдатиков.— В форме. Но не только в военной, главное то, что я родился еще и в другой форме — в литейной.
— Ничего не понимаю,— рассердился Неваляшкин.— Литейная, военная... Совсем, туда-сюда, запутал. Ну, при чем тут твоя форма? Мы техническую проблему обсуждаем, а ты...
— А я о чем? Да меня же отлили! И теперь, став взрослым, я это дело, можно сказать, до тонкости изучил. Значит, так: сперва нужно из глины, дерева или металла сделать точную модель нужной детали. Потом поместить эту модель в металлический ящик из двух половинок и засыпать всё специальной землей. Землю эту утрамбовывают. Затем половинки ящика осторожно разнимают. Потом деталь вытаскивают а в оставшееся пустое место...
— Ну, зачастил,— схватился за голову Иван Иваныч.— Посыпал, как из пулемета. Ты, туда-сюда, обстоятельнее можешь?
— Эх! — махнул рукой старший сержант запаса.— Раз такое дело, разрешите доложить мою солдатскую автобиографию! — Он перебросил со спины гитару, провел по струнам и, подмигнув пораженному Неваляшкину, запел:
Шипел однажды котелок
На ярком на огне.
В нем плыл я вдоль и поперек,
Хоть не имел ни рук, ни ног,
И было жарко мне.
Раз, два — горе не беда!..
Ужасно жарко мне.
— Постой, постой, опять не понятно! — крикнул Неваляшкин.— Где плавал? В чем? Ты ведь тяжел плавать-то! Раз уж запел, так пой со всеми подробностями.
— А вы не перебивайте! — мотнул головой Солдатиков и вновь ударил по струнам.
Итак, позвольте доложить,
Всем, кто не испытал,
Как неприятно жидким быть:
Не хочешь плыть,
А должен плыть,
Коль плавится металл.
— Раз, два — горе не беда!..—
дружно подхватили мастера.
закончил Солдатиков и сразу же начал новый куплет:
В горшке варился не бульон,
Не каша, не компот —
Кипел в нем целый батальон,
Наш оловянный батальон
Из трех стрелковых рот.
— Раз-два — горе не беда!..—
хором грянули мастера.
И так — за взводом взвод,—
допел Солдатиков и, отерев лоб пилоткой, добавил: — Ох, горячее было дело!
— А дальше? Дальше-то что было? — крикнул кто-то.
— Дальше? Слушайте!
А рядом на столе стоял
Березовый солдат.
Как мы, винтовку он держал,
Как мы, опасность презирал,
Но в жидкий гипс солдат попал —
Влип с головы до пят!
Раз, два — горе не беда!..
И нет пути назад.
Бедняга! — ахнула Юля Волчкова.— И что ж он там — погиб? Вот ужас!
— Настоящий солдат пройдет огонь, воду, медные трубы и чертовы зубы! — наставительно заметил Солдатиков.— Ничего страшного с моим деревянным папашей не случилось. Мастер взял пилу, распилил гипсовый брусок пополам, вынул березового вояку, снова сложил половинки бруска и сделал сверху дырочку. А потом...
— А ты с гитарой! — потребовал вошедший во вкус Неваляшкин.— С гитарой у тебя, туда-сюда, понятней получается.
— Есть, с гитарой! — отозвался Солдатиков. И — раз, два, три — притопнул ногой, отбивая такт.
Раз начал в лад, и кончу в лад.
Брусок пустышкой стал:
Воздушный в нем стоял солдат.
А наш котел с огня был снят
И хлынул в гипс металл!
Раз, два — горе не беда!..
И я тут не зевал.
Нырнул в воронку головой,
Нырнул и зашипел.
Я в форме стал самим собой,
С винтовкой, в каске боевой.
И форму там надел.
Раз, два — горе не беда!..
И духом отвердел.
— Вот так я и появился на свет,— перебросив гитару за спину, закончил Солдатиков.— Вынули меня из гипсовой формы, мою собственную, военную, покрасили в зеленый цвет и наказали крепко стоять за правое дело и верно служить ребятишкам-командирам.
А рассказал я обо всем этом потому, что примерно так же, как нас, оловянных солдатиков, на заводах отливают детали для самых разных машин. Только формы для них делают, разумеется, не из гипса. Как я уже говорил, чтобы отлить какую-либо деталь, модель этой детали отпечатывают в специально приготовленной земле — смеси мелкого песка, тонко перемолотой глины и каменного угля...
— Постой, служивый,— перебил Солдатикова Кузнецов-старший.— Помнится, были у нашего хозяина Владика в раннем детстве, когда он еще в садик ходил, этакие разноцветные чашечки с ягодками. Ими Владик делал куличики из песка. Так вот, эти ягодки отлично отпечатывались на песке.
