Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
Ей очень нравилось в школе. В парте у нее было целое хозяйство. В одном углу лежали новенькие книжки и тетрадки, в другом стоял лакированный пенал, а в пенале чего-чего только не было! И карандаши, и блестящие перышки, и резинки.
Однажды Гуля принесла с собой в класс маленькую шерстяную обезьянку и стала устраивать ей из книжек и пенала уютный домик. Она не заметила, как вошла в класс учительница.
Начался урок.
Учительница что-то долго читала вслух, но Гуля ничего не слышала.
— А теперь Гуля Королёва прочтет нам этот рассказ, — вдруг сказала учительница.
— Какой рассказ? — спросила Гуля, вставая с места.
— Тот, который я только что вам прочла.
— Я ничего не слыхала, — проговорила Гуля и опустила голову.
— Стыдно, Королёва, — сказала учительница. — Ты невнимательна, и я ставлю тебе «плохо».
Вскоре в одной из комнат кинофабрики, где работала мать Гули, раздался телефонный звонок.
— Позовите мою маму! Товарища Королёву! — послышался в трубке взволнованный голос. — Мама, это ты? Мама, мне плохо!
Мать чуть не выронила из рук телефонную трубку.
— Гуленька, что с тобой? Сейчас же иди к школьному врачу! Я скоро приеду за тобой в школу.
— Я не в школе, — послышалось в ответ. — Я уже дома.
— Ну и хорошо, что дома. Скорей ложись в постель. Что у тебя болит?
— Мама, ты не понимаешь! — сказала Гуля. — Не мне плохо, а у меня «плохо»!
— Как плохо? Говори толком. Что у тебя болит? Голова? Горло?
— Да что ты, мама! Я же говорю, мне не вообще плохо. Мне по-русскому устному «плохо»!
Мать вздохнула с облегчением:
— Так бы и сказала. Это еще ничего, если только по-русскому устному.
— Да, «ничего»! Тебе все ничего, — обиделась Гуля. — А мне от этого «плохо» очень, очень плохо!
В другой раз, когда Гуля и в самом деле заболела, мать ей не поверила.
— По какому предмету «плохо», — спросила она, — по устному или по письменному?
— Горло болит! — еле выговорила Гуля. — И тошнит что-то…
Когда мать приехала домой, Гуля уже лежала на кровати вся красная от жара. Приехавший доктор осмотрел ее и произнес одно из тех слов, которых так боятся все матери:
— Скарлатина.
В больнице
В большом саду перед окном нижнего этажа стояла мать Гули. С грустью смотрела она на худенькую стриженую девочку в длинной рубашке и в халатике, которая теперь, после болезни, совсем не похожа была на прежнюю веселую Гулю.
Из-за плотно закрытого окна не слышно было Гулиного голоса. Но лицо Гули выражало полное отчаяние. Она что-то быстро писала на большом листе бумаги, приложив его к подоконнику, и потом показывала свои каракули маме в окно. Вкривь и вкось было написано:
«Мама, возьми меня отсюда! С меня вся кожа слезла. Я больше не могу тут жить!»
В ответ мать Гули писала ей на листках из блокнота:
«Гуленька, потерпи еще совсем немножко. Скоро я возьму тебя домой. Дома тебя ждут замечательные подарки».
У Гули дрожали губы и подбородок, но она крепилась и не плакала, хотя ей было всего только восемь лет.
Когда мать ушла, Гуля отправилась с горя на кухню, чтобы узнать меню сегодняшнего ужина. Это было очень интересно — три раза в день бегать на кухню, а потом обходить все палаты своего отделения и говорить ребятам, лежащим в постели, что будет к завтраку, к обеду или к ужину.
— Макаронная запеканка и кисель! — торжественно провозгласила Гуля.
Но, к сожалению, оказалось, что какая-то долговязая бритая девчонка из соседней палаты уже успела раньше Гули сбегать на кухню, и новость эта ни на кого не произвела впечатления.
Гуля села на кровать и вздохнула. До ужина оставался еще целый час. Она принялась декламировать шепотом стихи своего любимого поэта Некрасова. И вдруг, незаметно для нее самой, в голове у нее стали складываться какие-то новые, нигде не подслушанные слова и строчки про ее маленького рыжего щенка Петьку, оставшегося дома:
Что ты, родименький,
Что ты, собачечка,
Что ты сидишь там в углу?
Скучно собачечке,
Скучно родименькой
Тихо сидеть там в углу.
Ну, подойди, я тебя приласкаю.
Хлебушка нету в дому.
Вот засыпает мой рыженький, маленький
В тихом своем уголку.
«Как это у меня получилось? — подумала Гуля. — Это уже не такие глупые стихи, как те, про Африку».
И она вспомнила первое свое стихотворение, которое она сочинила, когда ей было четыре года:
Птицы скоро улетают
Стаями домой,
Африка для них душиста,
Африка им край родной.
«Надо будет записать стишок про Петьку», — решила Гуля.
Она взяла карандаш, клочок бумаги и написала большими буквами:
И вдруг ей захотелось спать. Глаза стали у нее слипаться, голова сделалась тяжелая, и Гуля упала ничком на подушку.
Когда на ужин принесли миску, наполненную горячими макаронами, Гуля уже спала крепким сном.
Друзья и враги
Вернувшись из больницы, Гуля нашла дома целую библиотечку. На полочке были расставлены новые книжки, от которых еще пахло типографской краской. Больше всего Гуле нравились книжки о путешествиях.
«Вот бы поскорее вырасти, — думала Гуля, — и самой сделаться путешественницей!»
И вдруг неожиданно Гулина мечта исполнилась. Гуля уехала вместе с матерью далеко-далеко, в Армению.
Для матери это была служебная командировка, а для Гули — одна из самых веселых поездок.
Во дворе дома, где они остановились, пахло гарью от маленького очага, сложенного из камня против самой двери. Перед очагом сидела на корточках девочка с черными, туго заплетенными косичками. Девочка мешала что-то большой ложкой в медном тазу. Из таза поднимался сладкий медовый запах, и пахло медом даже на улице.
Время шло к осени. Солнце уже не палило, как летом, а грело спокойно и бережно.
— Как тебя зовут? — спросила Гуля у девочки.
Девочка поправила по очереди обе косички и стала рассматривать ложку, будто в первый раз ее увидела.
— Гаянэ, — тихо ответила она.
— Ты в школе учишься? — спросила Гуля.
— Конечно, учусь, — нараспев сказала Гаянэ.
— А ты любишь свою школу?
— Конечно, люблю.
— А подруги у тебя есть?
— Конечно, есть.
— А со мной хочешь дружить?
— Конечно, хочу, — усмехнулась Гаянэ.
— А где твоя школа, близко?
— Не очень близко, — ответила Гаянэ, — немножко далеко.
Гуля села на ступеньку рядом с Гаянэ. Постепенно девочка сделалась разговорчивей, и Гуля узнала от нее, что две снежные горы, поднимающиеся за облака, называются Арарат и что армяне еще их называют по старинке Сис и Масис — Малый Арарат и Большой. А Гуля рассказала Гаянэ, что она с мамой проезжала на поезде через какие-то горы и что, когда они рано утром вышли на станцию Алагез, было очень холодно.
— Так всегда на горах бывает, — сказала Гаянэ. — Вон гора Алагез. — И она показала рукой на гору, возвышающуюся как раз напротив Арарата. — Мой старший брат Каро на самый верх лазил.
— А где он сейчас? — спросила Гуля.
— А вот, — кивнула Гаянэ на мальчика в меховой шапочке.
Мальчик сидел верхом на ограде, выложенной из камня, и глядел куда-то вдаль из-под руки.
— Это он смотрит, чтобы чужие мальчики наши груши и айву не таскали, — объяснила Гаянэ.
— Жалко, моего старшего брата Эрика здесь нет, — вздохнула Гуля. — Эрик бы им показал!
Гуля сказала это не задумываясь и сама удивилась своим словам. Эрик вовсе не приходился ей братом, он был ее товарищем с самого раннего детства, но Гуля в эту минуту позавидовала Гаянэ, что у той есть брат, и придумала себе старшего брата.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
