Жизнь побеждает (с иллюстрациями) - Матюшина Ольга Константиновна

Вале понравилось в детдоме. У них было свое подсобное хозяйство. Среди подруг работалось легко. Сёстры жили за несколько километров друг от друга.

Заботы не давали Наде предаваться постигшему ее горю. О брате писала всюду, куда ей советовали. Всегда приходил один и тот же ответ: «Если такой мальчик к нам поступит, — немедленно сообщим».

Надя переписывалась с Аней. Подробно рассказывала обо всем. Но слепая не могла сама отвечать. Ей приходилось просить посторонних. Тяжело, когда между тобой и адресатом стоит третье лицо. А в дружбе это мучительно. За Аню писали иной раз и малознакомые люди. Ей невыносимо было слышать или диктовать простые, ласковые и такие близкие сердцу слова. Аню терзал равнодушный голос читавшего, — для нее каждое слово Нади было дорогим.

Постепенно она всё реже отвечала на письма. Надя не понимала. Спрашивала, почему она молчит?

«Если б ты знала, Надюша, как нужны мне твои письма! И люблю я тебя еще крепче, и всегда буду любить, верь этому! Как хочется послушать тебя! Помнишь, как ты читала «Мцыри»? Но все сейчас очень заняты, и мне стыдно отнимать у них время. Я постоянно хожу в читальню, там вслух читают газеты. Как далеко Красная Армия прогнала врагов! Наверно, и твои родные места скоро будут свободны…»

Всё короче становились письма Ани. И отвечала она не сразу. Надя понимала, что если б у подруги были глаза, если б она сама писала, — было бы иначе.

Кончилось лето. Надо было подумать о школе. Отец просил ее обязательно заниматься.

«Ты обещала маме учиться», — писал Павел Иванович. Он уже знал о смерти жены. Бабушка тоже соглашалась с отцом. Говорила, что заработанные ими трудодни дадут Наде возможность учиться.

«А ты знаешь, что Люся из полеводческой бригады тоже поступает в школу? — спросила она внучку. — Будете вместе ходить в Боровичи».

Надя слышала, как на колхозном собрании просто и толково говорила Люся. Она умело отстаивала требования своего бригадира. Надя еще тогда обратила на нее внимание. Думала познакомиться поближе, но это как-то не удавалось.

Теперь Платонова решила пойти к ней. Вечерело. Коровы, громко мыча, шли по улице. Они сами сворачивали в знакомые ворота, где их встречали хозяйки. Маленький подпасок с азартом щелкал бичом, поднимая пыль.

Надя еще издали заметила небольшой домик и Люсю около него. Она сидела на скамейке под высокой ветвистой липой и что-то читала, низко опустив голову. Две черные косы сползли с плеч и почти касались земли. Услышав шаги, девушка подняла голову.

«Я к вам!» — сказала Надя.

Девушка подвинулась, предложила гостье сесть. Вскоре они разговаривали, как старые знакомые. Люся уже подала заявление в школу. Через месяц будет держать экзамены в седьмой класс.

«Я тоже хочу поступить, — перебила ее Надя. — Я уже сдавала экзамены и принята была в седьмой класс, но не взяла удостоверения. Тогда не до того было». — И она рассказала Люсе, почему у нее пропал год.

«А мы с мамой — из-под Пскова… За годы войны в разных местах жили. Последнее время — в Ленинграде. Думали, — там и останемся, но нас опять эвакуировали. Вот и попали сюда… Если будем сдавать в один класс, давайте и заниматься вместе».

Надя охотно согласилась. Они просмотрели программу.

«Вам придется немного догнать меня. Пройденное вы быстро вспомните. На повторение уйдет дней десять, не больше», — уверенно говорила Люся.

Взяв программы и некоторые учебники, Надя довольная, но в то же время смущенная, возвращалась домой. Срок в десять дней ей казался слишком коротким.

«Разве можно столько выучить? Нет, наверно мне не догнать!»

В тот же день она засела за книги. Часто она приходила в отчаяние, хотела бросить учебники. — «Всё равно не сдам!» — твердила она себе. Но приходила Люся — спокойная, уверенная, — и незаметно всё становилось на свое место.

Они обе выдержали экзамены. Попали в один класс и, понятно, сели за одну парту.

Вместе с ними училось много эвакуированных из Ленинграда; они постоянно говорили о своем любимом городе. Рассказывали, как враг окружил его. Рассказывали о страданиях и мужестве ленинградцев.

«Фашисты крепко засели вокруг Ленинграда. Но кольцо блокады будет разорвано! Наш город обязательно освободят!»

И вот эта мечта стала реальностью.

«Блокада снята, и Ленинград свободен!» — разносит радио чудесную весть по всей стране.

Люди толпятся у репродукторов, стараются запомнить каждое слово: надо рассказать близким, всем, кто не слышал, кто еще не знает. Сколько счастья, надежд, какую новую волну бодрости и силы принесло это известие. И не было уголка в нашей стране, где бы не радовались великой победе Советской Армии.

Этот холодный январский день кажется таким необыкновенным, ликующим. Всюду собрания, митинги. На улицах много народу.

Надя и Люся, перегоняя других, спешат первыми попасть в школьный зал, занять места. Но там уже много ребят. У стола с колокольчиком в руке стоит директор. Он ждет. Но торопить не приходится: быстро собрались все. Дверь уже закрыта. Наступила тишина.

«Товарищи! Враг отогнан от стен Ленинграда!»

В ответ несется громкое «ура!», крики, аплодисменты. Директор продолжает:

«Это благодаря нашей доблестной Красной Армии освобожден Ленинград!»

Еще более громкое «ура!», повторенное много раз. Кто-то запел «Широка страна моя родная…» Любимую песню подхватили все. И как пели в этот вечер! Слова песни помогали ярче, лучше передать общее чувство.

Бабушка, узнав о новой победе наших войск, уже мечтала о том, что ей скоро удастся вернуться в родные места.

«Наверно, фашистов выгонят и из нашего района. Может, летом, а то еще и весной мы домой поедем», — говорила она.

Надю выбрали пионервожатой. Ее отряд, как лучший, был прикреплен к госпиталю. С какой охотой, как самоотверженно работали там ребята! Особенно много сил и подлинного уменья вкладывали они в работу самодеятельных кружков.

В местные госпитали стали привозить раненых участников боев под Ленинградом.

«Послушать бы их рассказы о сражениях! Может, и папу кто-нибудь знает? Он же был под Ленинградом», — думала Надя. Она давно не получала писем от отца.

Девочка торопилась пойти в госпиталь, но пионеров сначала туда не пустили: прибыла большая партия новых больных. Ребята не успокоились. Они подстерегли на улице старшего врача и добились разрешения навестить раненых через несколько дней.

Взволнованно пела Надя в тот вечер. Она исполняла любимые песни отца. И как много чувства вложила она в них!

Когда раненые узнали, что Надя давно не получала писем от отца, они старались помочь разыскать его. По номеру полевой почты проверили, есть ли бойцы из этой части. В госпитале их не оказалось. Тогда написали командиру части, где служил Платонов.

После уроков Надя часто заходила в госпиталь.

С тревогой спрашивала: «О папе вестей нет?».

Однажды Наде показалось, что раненые знают что-то, но молчат. Они избегали говорить об отце, расспрашивали ее о школе, о подругах. Они жалели ее. Надя это понимала.

«Уж лучше бы сказали правду!» — думала девочка.

Выйдя из госпиталя, Надя шла медленно, не замечая дороги. Она всё думала об отце. «Неужели и его я больше не увижу?» Вспомнились мать, Геня и опять отец. Прощанье с ним на опушке березовой рощи. Захотелось упасть в снег и плакать, кричать.

«Будь мужественной. Ты — пионерка», — сказал он тогда. Надя прошептала сквозь слезы: «Буду, папа!».

Заметив, что она уже вышла за околицу, девочка вернулась в школу, где ее ждала Люся. Говорить о своем горе Надя не могла даже с подругой. Она старалась убедить себя, что догадка о смерти отца ни на чем не основана, и на короткое время успокаивалась. Потом тоска с новой, еще большей силой овладевала ею.

Люся сразу поняла, что с подругой случилось какое-то несчастье. Она ни о чем не спросила, а, взяв Надю под руку, молча вышла с ней из школы. Она не хотела оставить подругу одну в этот вечер и позвала ее ночевать к себе. Надя была тронута чутким вниманием Люси, но от ночевки у нее отказалась. Девочка всю дорогу упорно думала об отце. Ей хотелось быть похожей на него, идти его путем.