Механизм чуда - Усачева Елена Александровна
Ева скривилась. Как это все было знакомо. Антон тоже обожал сорить умными словами, за которыми была пустота. Наташа икнула.
– Не переживай, дорогая, – Пушкин подхватил ее под локоть. – Мораль проста: мы все умрем.
– Он всегда так говорит? – шепотом спросила Ева у Ра.
– У Гришки фотографическая память, – пожал плечами Ра. – Может выдать любую страницу любого учебника.
– А свои мысли у него есть?
– Иногда проскакивают. – Ра снова рассмеялся. – Ему лень постоянно все объяснять. Если хочешь, я сделаю это за него.
– Хочу, – процедила Ева. Пора было услышать хотя бы одно понятное слово, а то эта демонстрация ума ей уже надоела. К чему все эти слова? Они же не на экзамене! Как будто мальчишки жить без них не могут!
– Детерминизм утверждает, что все предопределено свыше, – несильно стараясь перейти на нормальный язык, принялся объяснять Ра. Даже под руку Еву взял, словно от этого что-то зависело. – Природой, Богом, кем-то еще. Очень удобная теория. Что бы ты ни сделал, не ты виноват, а мойры, наколдовавшие тебе такую судьбу. Для свободы выбора и для ответственности места не остается.
– А разве все не от нас зависит? – удивилась Ева.
– Вот именно! – Ра приобнял девушку, но, казалось, не заметил своего движения. – Как это – только одно заданное будущее? Нет! Будущее конструируется из наших желаний и поступков. Кирпичик за кирпичиком! Его невозможно предсказать никаким способом!
Пальцы на ее плече сжались, и Еве пришлось кашлянуть, напоминая Ра о том, что он слишком далеко зашел.
– А можно ли как-то все вернуть назад? Хотя бы на неделю? – уточнила Ева.
Ра развел руками.
– Надо экспериментировать. Ведь перемещение во времени это не только физическая возможность. Любое воспоминание или воссоздание прежней обстановки – тоже своего рода перемещение во времени.
– Вас развлекают такие разговоры? – шепнул ей в затылок Александр Николаевич.
Что за манера подкрадываться сзади? От этого у Евы по спине пробегали неприятные мурашки. Они забирались под волосы, приходилось тереться затылком о плечо, чтобы утихомирить их.
– Забавно. Про воспоминание – особенно. – Ева покосилась на отца Антона и пошла чуть быстрее в надежде догнать остальных.
– Забавно то, что они сами ничего не понимают из того, о чем говорят, – не отставал Александр Николаевич.
– С чего вы взяли?
– А вы их попросите написать формулу принципа неопределенности и объяснить ее на деле. Я уверен…
– Тебе пора!
Антон нарисовался рядом внезапно. То он шагал далеко впереди, что-то втолковывая Пушкину, а то вдруг оказался перед ними. Мгновенно превратившись в Ежика, он довольно грубо толкнул Александра Николаевича в плечо.
– Иди домой! Хватит!
– Дай мне договорить с девушкой, – попросил отец.
– Не надо с ней разговаривать. Она все равно ничего не поймет. – И бросил через плечо Еве: – Не стой! А то букет уронишь.
– Ну, почему же не поймет? – Александр Николаевич посмотрел на Еву поверх очков.
– Потому!
Антон был категоричен.
Ева ждала ссоры, крика, семейных разборок, но ничего этого не было.
– Как скажешь, – согласился Александр Николаевич. – Всего хорошего, сын! До свидания, Ева Павловна! – Быстрый кивок в сторону оставшихся. – До встречи!
Пара шагов, и вот он исчез в неверных сумерках.
«Зачем ты так? Что плохого он тебе сделал? Он же твой отец, а ты…» Мысленно заданных вопросов было много, но все они так и остались непроизнесенными. Ежик наградил букет Евы тяжелым взглядом, посоветовал: «Выбросила бы ты его» – и ушел, ни разу не обернувшись. Попрощался с Пушкиным, со Стивом, с божественными братьями, потрепал по плечу Наташу. Как только он скрылся, Ра стал что-то рассказывать, размахивая коробкой с вазой, Стив заспорил с ним. Пушкин вклинивался между ними, расталкивая собеседников. А Ева стояла и смотрела им вслед. Вероятно, теория относительности могла все это объяснить, но не хотела, потому что у всех была своя свобода и своя воля.
Ева натянула летные очки. Мир посерел, заклубился туман, дома приосанились, из них полез влажный камень, мостовая вздыбилась. Скрипнула дверь, выпуская Джека-Потрошителя. Машина времени не только в физическом проявлении, но и в воспоминаниях. В фантазиях, наверное, тоже.
Теперь все было правильно. Ева свернула в свой проулок, вышла к дороге. За деревьями слева пряталось здание педколледжа. Суббота. Вечер. Конечно, там никого не было. По закону детерминизма. Теперь можно было спокойно идти домой.
– Слушай, а тебе не кажется, что ты просто ищешь приключений на свою голову?
Папа изучал букет, занявший половину кухонного стола.
– Считаешь, твоя жизнь уж слишком спокойная?
– А она спокойная? – Хотелось спать, а не объяснять, откуда букет.
– Вероятно, да, если ты с таким усердием ее усложняешь. Антон, его отец, его друзья. Ты многое ставишь на кон и ничего, кроме опыта, – в этом месте папа хмыкнул, снова выразительно поглядев на букет, – не получишь. И не факт, что опыт будет положительным.
– Папа! – вздохнула Ева. – Это детерминизм. Наука его отрицает. Особенно принцип неопределенности Гейзера.
Или как там его?
Папа поджал губы. Он был очень недоволен.
Глава пятая
Необратимость
К понедельнику все забылось. Наверное, потому, что воскресенье оказалось длинным – лежать и смотреть в потолок было тяжело и долго. Пушкин к телефону не подходил. Стив в скайпе не появлялся. Мама звала гулять. Папа стоял на пороге, вздыхал. Ева лежала. Потолок был скучным, в нем ничего не менялось. Хотелось написать Антону. Но Ева знала, что делать этого не стоит. Как-то командарм Че в редком состоянии любви к миру поведала несколько основных правил общения с парнями. И там было это, заветное, – в ссоре никогда не форсировать события. Ждать. Парень вернется. Это у них манера такая. Помучить несколько дней, а потом появиться, как будто ничего не произошло.
Ева изучала потолок. Ей там виделся Эйнштейн с высунутым языком. На Антона общепринятые законы не действовали. Последнее время с законами вообще была какая-то беда. Даже учителя стали опаздывать в школу.
Пять минут от урока, а класс все еще живет своей болтливой жизнью без взрослых. Учительский стол видится священным местом, по-особенному освещенным лампами дневного света. Подойти к нему может только избранный. Ну, и еще Волков, который вдруг забрался на учительский стул с ногами и стал снимать со стены карту времен географических открытий.
У Евы синий лак на ногтях – забыла смыть после дня рождения, а в сумке лежат летные очки. Чудно! Цилиндр только куда-то задевался. Очки простенькие. Резинка, металлический каркас, обтянутый фланелью, и обыкновенный пластик вместо стекол.
– Это что такое? – перегнулась через ее плечо Ксю.
– Это принцип неопределенности Гейзера с переменной Планка. – Ева натянула очки. Класс отодвинулся, словно она погрузилась под воду.
– Совсем с башкой раздружилась? – бросила через плечо Че. – Телефончик дай.
Ева пожала плечами. Пускай кто угодно берет что угодно. Она покачивалась в батискафе, а мир вокруг колыхался огромным океаном. Темным, холодным, полным опасностей. Конечно же, она была нормальна. Это другие посходили с ума, превратившись в рыб. Вон прыгает Волков, девчонки смотрят на нее и крутят пальцами у виска, остальные отворачиваются, осуждающе качают головами.
– Десятый? Садитесь!
Петр Павлович шел вдоль доски. Следом за ним послушно топал Ираклий Васильевич. Ева потянула очки с головы.
– Взлетаем? – все-таки успел заметить ее Петр Павлович. – Я даже знаю, где ты это купила.
Похихикали – это как водится.
Ева смотрела на практиканта. Прикольный он был все-таки парень. Худой, нескладный, со спокойным взглядом. Челка еще эта. Наверняка, директор педколледжа замечания каждый раз делает. Как это – учитель и с такой неправильностью. И на занятиях попадает. Или их уже не ругают за неформальность внешнего вида?
Похожие книги на "Механизм чуда", Усачева Елена Александровна
Усачева Елена Александровна читать все книги автора по порядку
Усачева Елена Александровна - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.