Напиши мне ответ - Федоров Николай Тимонович

— Что наоборот?

— Ну это, — как его… Отвечать.

В классе стало тихо. Все на Кольку смотрят, волнуются. Аня красная сидит и карандаш грызет так, что хруст слышен.

Сначала все хорошо шло. Людмила Ивановна спросила о правописании наречий с шипящими на конце. Колька закатил глаза и торжественно изрек:

— У наречий после шипящих на конце мягкий знак пишется.

Все облегченно вздохнули.

— Верно, Коля. А скажи мне: всегда ли он пишется?

— Нет, не всегда! — радостно выпалил Колька, будто сам это открытие сделал. — Есть исключения.

Людмила Ивановна заулыбалась.

— Ну и какие?

— Уж замуж невтерпеж! — гаркнул Колька.

Все засмеялись, и обстановка разрядилась. Потом Колька писал на доске предложение и сделал всего одну ошибку: «невтерпеж» написал с мягким знаком на конце. Слишком старался, ну в голове у него немного и спуталось. А потом Людмила Ивановна спросила его про приставки «пре» и «при». Колька сразу заскучал и на дверь стал поглядывать. «Сейчас выйти попросится», — подумал я.

— Давай я тебе помогу, — сказала Людмила Ивановна. — Назови слово с приставкой «пре» и объясни, почему мы ее тут употребляем.

Колька шмыгнул носом и сказал:

— Пресс.

— Пресс? Какой пресс?

— Брюшной, — сказал Колька.

Людмила Ивановна стала кашлять.

— То есть нет, — испугался Колька, — не брюшной. А которым давят.

— Что давят?

— Все давят. Пресс-папье, пресс-конференция, пресноводные.

Людмила Ивановна схватилась за голову. Тогда Аня не выдержала и сказала:

— Извините, но мы с Колей еще этого не проходили.

— Так, значит, ты с ним занимаешься?

— Занимаюсь.

— Ну, тогда ладно. Хорошо, Коля, садись. Сегодня я ставлю тебе крепкую тройку. А про приставки в следующий раз спрошу.

В общем, все обошлось. Для Кольки трояк по русскому как для другого пять с плюсом.

После уроков домой никто не пошел. Надо было о многом поговорить.

Генка сказал:

— Прежде всего надо выбрать командира.

— А чего тут выбирать, — сказал Мишка. — Саня у нас председатель, пусть он и командиром будет.

Никто не возражал, только Генка потупился и стал в окно смотреть.

— Гена, а ты кого предлагаешь? — спросила Аня.

— Я что. Я как все. А бинокль я могу Сане отдать. Только не разбей, дед расстроится. Это у него с войны бинокль.

Санька сказал:

— А что, ребята, пусть Генка командиром будет. Почему я. Поход — дело особое. А я к тому же в очках.

Я сказал:

— Давайте так сделаем: Генка будет командиром, а Санька — комиссаром. Ведь настоящий отряд всегда с комиссаром. Помните, как у Чапаева.

Моя идея понравилась, и мы так и решили. Потом обсуждали маршрут, говорили о продуктах. Когда уже собирались расходиться, Колька сказал:

— Ребята, а мне вчера собаку подарили. Тибетский терьер. Вы не представляете, какая умная псина. За один вечер ко мне привыкла. Понимает с полуслова. Возьмем, может? Как же в походе без собаки.

— Собака — это хорошо, — сказал Санька. — Только ты сам говоришь, что тебе ее только вчера подарили. Значит, еще неизвестно, на что она способна. И потом сколько ей лет?

— Три месяца.

— Ну вот. Разве можно щенка подвергать такому риску?

— А моему Пикусу уже пять лет, — сказала Зинка Пилюгина.

— Так твой же Пикус такса, — сказал Генка.

— Ну и что?

— Как что?! Кто же такс в поход берет? Во дает!

— Между прочим, такса — охотничья собака. Она лисиц и енотов из нор выгоняет.

— Твой Пикус такой жирный, что ни в одну нору не влезет.

Вдруг дверь распахнулась и с криком «все пропало» в класс влетел Женька Капустин.

Гололед, Августина Петровна и маленький Димка

— Не ори и говори толком, — сказал Генка. — Что там у тебя еще пропало?

Но не такой был Женька Капустин, чтобы сказать все толком. Ему почему-то всегда кажется, что его не поймут и перебьют, не дав договорить. Поэтому он вечно торопится и дополняет свой рассказ таким огромным количеством никому не нужных подробностей, что иногда вообще непонятно, о чем он тарахтит. Вот он, к примеру, говорит утром в школе: «К нам вдруг водопроводчик пришел, а мне как раз уходить пора. Он говорит, у вас прокладки сносились, а у него таких нет. Бабушка расстроилась и говорит: иди, а то опоздаешь. Ну, я бегом. А на улице дождь как из ведра. Вот я ее и не взял». Оказывается, Женька всего-навсего забыл физкультурную форму.

И сейчас он заговорил быстро и непонятно:

— У нас перед домом скользко, прямо ужас. Настоящий каток. Вот Августина Петровна из булочной шла, поскользнулась и ногу сломала. Мне тетя Маша, дворничиха, сказала, закрытый перелом. Закрытый, конечно, не очень страшно. Открытый гораздо хуже. Но все равно, месяц гипса — это точно. А кто теперь с Димкой сидеть будет? Если б он в ясли ходил, другое дело. Но ясли-то еще на ремонте. Вот и выходит, что поход отменяется.

И, выпалив все это, Женька плюхнулся на парту.

Никто, конечно, ничего не понял. Но после двадцатиминутного допроса мы вытянули из Женьки вот что. Он жил в одном доме с Татьяной Андреевной, а Августина Петровна была ее мамой, которая сидела с внуком Димкой. Димке два с половиной года, и он должен был ходить в ясли. Но ясли эти никак не могли отремонтировать. Вот и получалось, что Татьяне Андреевне придется в каникулы сидеть с сыном Димкой.

— Послушай, — сказал Генка, — а ты сам с Татьяной Андреевной разговаривал? Она тебе сказала, что поход отменяется?

— Сам не разговаривал, — ответил Женька. — И так все ясно. Кто же с маленьким Димкой сидеть будет?

Тогда мы решили послать к Татьяне Андреевне делегацию и выяснить все на месте. Выбрали меня с Генкой и Женьку.

К несчастью, все оказалось именно так, как говорил Женька.

Татьяна Андреевна выглядела усталой и грустной. Она виновато улыбалась и говорила:

— Не повезло нам, друзья. Знаю, вы готовились, старались. Мне и самой очень хотелось с вами пойти. Но кто же мог предвидеть.

— Да вы не расстраивайтесь, — сказал я. — Подумаешь. В другой раз сходим, летом.

— Конечно, летом! — подхватил Генка. — Еще и лучше. Я, например, вообще зиму терпеть не могу. Холод, снег — бр-р-р! Между прочим, прогноз погоды передавали. Морозы до сорока обещают. Тут и нос отморозить запросто.

— А летом тепло и солнце светит, — глубокомысленно заметил Женька.

— Ах вы, дипломаты, — засмеялась Татьяна Андреевна.

Мы вышли на улицу, постояли и помолчали. Шел крупный пушистый снег, прохожие несли связанные елки, и не верилось, что когда-то может наступить лето.

Требуются производительные силы

По дороге домой Генка вдруг остановился и сказал:

— Гляди, вот они, эти ясли.

Мы стояли около небольшого одноэтажного дома из светлого кирпича. Снаружи он выглядел совершенно готовым, и только грязные, забрызганные краской окна говорили о ремонте.

— У, бюрократы! — Генка погрозил кулаком. — Все из-за них. Сидел бы сейчас Димка в яслях и манную кашу лопал.

— При чем тут бюрократы, — сказал я. — Бюрократы — это когда справки всякие требуют, бумажки. А тут работа стоит.

— Все равно. Слушай, Серега, давай про них сатирический фельетон напишем. И назовем его…

Но Генка не успел придумать название, потому что из яслей вышел парень в перепачканном мелом ватнике. Он покрутил головой, почесал затылок, зевнул и, достав из кармана длинную, с карандаш, сигарету, закурил. Потом посмотрел на небо, выбил ногами чечетку и снова исчез за дверью.

— Ну и работнички тут, — сказал Генка. — Такие сто лет возиться будут.

— Давай зайдем, — предложил я, — и спросим, когда ремонт кончается. Может, и вправду фельетон напишем.

Мы вошли. Парень, которого мы только что видели, сидел теперь на ящике и сосредоточенно рассматривал кисть на длинной металлической ручке.

— Вам чего, голуби? — спросил он, увидев нас. — В ясли пришли записываться? Рановато еще. Вот через пару недель заходите, устрою по дружбе.