Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
После сидения за книжками Гуле особенно приятно было бегать на водную станцию.
Лето было уже в разгаре, и занятия из бассейна перенесли на водную станцию, на Днепр.
У Гули обгорел нос, и вся она стала шоколадная, только волосы еще больше посветлели.
Подготовка шла прекрасно — хоть завтра прыгай с вышки на глазах у всего Киева. Не хватало одного: резиновой шапочки. Но, как назло, шапочки не было в то лето ни в одном магазине.
— Знаешь что? — сказала ей как-то Мирра Гарбель, которая принимала самое близкое участие во всех Гулиных делах. — Выпишем шапочку из Ленинграда, прямо с «Треугольника».
— С ума сошла! — сказала Гуля.
— Да нет, ты же все-таки артистка. Может быть, они тебя знают.
— Много таких артисток! — сказала Гуля.
Но Мирра решительно взяла чернильницу, лист бумаги и села сочинять письмо.
Через несколько минут перед Гулей лежал черновик письма, написанного тонким, красивым Мирриным почерком:
«В комитет комсомола фабрики
«Красный треугольник»
Дорогие товарищи! Простите, что обращаюсь к вам. Не знаю, помните ли вы меня. Я снималась во многих кинофильмах: «Дочь партизана» и пр. Сейчас мне предстоит участвовать в общегородских соревнованиях по плаванию и прыжкам. Я должна буду прыгать с десятиметровой вышки, а у меня нет резиновой шапочки. Не можете ли вы помочь мне…»
Гуля пробежала глазами черновик письма и взялась за перо.
— «Десятиметровой» не надо. Не все ли им равно, с какой вышки я буду прыгать… «И пр.» не надо. Не так уж много я снималась в кино…
— Да ты так все выбросишь! — сказала Мирра и закрыла рукой черновик.
— И надо бы все выбросить, — проворчала Гуля. — Совестно посылать. Только и дел у фабрики, чтобы заниматься такими пустяками, как моя шапочка.
— Да ведь шапочка тебе не для красоты нужна, а для общегородского состязания.
— Ладно уж, пошлем! — сказала Гуля. — Посмотрим, что из этого нахальства выйдет.
И, нахмурив брови, она переписала письмо.
Но вспоминать о нем ей было неловко и неприятно. Она по-прежнему бегала по магазинам в поисках шапочки.
И вдруг за два дня до соревнования, рано утром, Фрося испуганно разбудила ее:
— Листоноша до нас прийшов. Расписатись треба: тутоньки и тамочки!
Гуля спросонья схватила перо и расписалась «тутоньки» и «тамочки».
А потом развязала шнурок, которым был перевязан небольшой аккуратный пакет с ленинградским штемпелем и треугольником «Красного треугольника».
В пакете были две чудные резиновые шапочки — голубая с желтыми полосками и красная с белыми.
И это еще не все.
В той же посылочке оказались две пары резиновых туфель, легких, как перышко. Самое удивительное было то, что они пришлись Гуле как раз по ноге.
— И как это на фабрике угадали номер моей лапы? — удивлялась Гуля, примеряя тапочки.
Фрося даже прослезилась.
— Не наче — казка, — говорила она.
— Голубые я себе возьму, — сказала Гуля, — а красные туфельки и шапочку подарю Мирре. Она черненькая, ей красное пойдет.
Гуля завернула подарок в газету и только после этого обнаружила в обертке пакета письмецо.
«Дорогая Василинка! — писали ей комсомольцы «Красного треугольника». — Держи высоко наше комсомольское знамя, а мы пришлем тебе столько шапочек, сколько понадобится для всех состязаний.
С пламенным комсомольским приветом
комсомольцы «Красного треугольника».
Гуля перечитала это письмо десять раз подряд и побежала к Мирре.
Спускаясь по лестнице, она думала о Ленинграде, о незнакомых друзьях, которые прислали ей такое хорошее письмо, о том, что она непременно поедет в Ленинград, увидит его дворцы, парки, его гранитные набережные, его старые знаменитые заводы.
«Фрося верно сказала, — подумала Гуля, — как в сказке!..»
А Фрося, закрыв за Гулей дверь, вышла на балкон и, облокотившись о решетку, долго следила глазами за своей любимицей.
— Ой яка дивчина! Гарна дивчина!
И вот наступил день физкультурного праздника. Гуля в своем купальном костюме и в резиновой шапочке поднималась по шаткой лестнице десятиметровой вышки. Внизу виден был как на ладони берег Днепра. Он был усеян яркими пятнами — это горели на солнце всеми цветами радуги платья, шляпы бесчисленных зрителей, заполнивших весь амфитеатр.
Духовой оркестр играл на берегу какой-то веселый марш. И чем выше поднималась Гуля, тем тревожнее и вместе с тем радостнее становилось у нее на душе.
Соревнования по прыжкам уже подходили к концу. Гуля должна была прыгать последней.
Еще не утихли аплодисменты, вызванные прыжком предпоследнего прыгуна, когда Гуля поднялась уже на самый верх и остановилась посередине дощатой платформы. Далеко внизу осталась восьмиметровая площадка.
Гуле вспомнилось, как страшно ей было прыгать с такой высоты в первый раз — в день, когда ее приняли в комсомол.
Постояв несколько секунд, Гуля уже приготовилась к разбегу, но в эту минуту где-то совсем рядом протяжно и гулко загудел теплоход. Вся вышка вздрогнула и закачалась, как верхушка высокого дерева на ветру. Гуля еле-еле удержалась на ногах. Вышка ходила ходуном. Но вот теплоход прошел дальше, и волнение на реке стало успокаиваться. Вышка снова водворилась на место.
Гуля посмотрела вниз. Она уже привыкла за дни тренировки к такой высоте, но тогда внизу зеленел берег и не было этих тысяч устремленных на нее глаз. Сердце у нее забилось так, что захватило дыхание. Ей предстоял сложный прыжок — полтора сальто вперед.
«Боюсь? — подумала Гуля. — Нет, не боюсь!»
Она оттолкнулась, уже в воздухе сжалась вся в комочек и, обхватив колени руками, полетела.
На лету, в воздухе, она сделала оборот, выпрямилась, как пружина, и совершенно беззвучно, без брызг вошла в воду.
Гуле казалось в эти мгновения, что она летит целую вечность.
А когда она снова вынырнула из воды и поплыла к трапу, ее оглушил плеск многих тысяч ладоней. Людей она не видела. Ей казалось, что рукоплещет весь берег, весь Днепр.
Она оглянулась в сторону судей и увидела несколько высоко поднятых щитов. На каждом щите горела ярко-красная цифра «9». Это была высшая оценка, которая давалась прыгунам на сегодняшнем соревновании.
Домой она возвращалась со стадиона поздно вечером. Она шла, как всегда, со своим верным другом — Миррой.
— Везет тебе, Гуля, — сказала Мирра, пожимая ей руку, — все на свете тебе удается.
— Нет, не то что везет, — подумав, ответила Гуля, — а просто я стараюсь всего добиваться. Каждый, по-моему, везет себя сам. И я тоже сама себя везу.
— Я очень верю в тебя, — серьезно сказала Мирра.
А наутро она прибежала к Гуле радостная и взволнованная.
— Гулька, твой портрет в «Советской Украине»!
И она протянула Гуле свежий номер газеты.
Гуля была снята во весь рост, в купальном костюме.
Под снимком была подпись:
Лучший прыгун водной станции «Вымпел»
Гуля Королёва.
— Как тебе нравится этот «лучший прыгун»? — спросила Мирра.
Гуля посмотрела на снимок:
— Скажите пожалуйста! Сняли! Да еще во весь рост! Только я тут не в фокусе.
— А ты не привередничай! — сказала Мирра. — Очень даже в фокусе. Повесь портрет на стенку.
— Вот еще! Я его лучше папе отправлю. Я знаю, ему приятно будет. А пока пошлю родителям по телеграмме. Ведь все-таки их единственная дочь перешла в десятый класс и общегородские соревнования выдержала! Это не каждый день бывает.
И девочки отправились на почтамт. Присев у стола, Гуля написала две телеграммы одинакового содержания — в Сочи и в Москву:
«Экзамены сдала соревнование также голова цела не простудилась не утопилась целую».
И подписалась: «Десятиклассница».
Отправив телеграммы, Гуля почувствовала, что у нее с этой минуты начался отдых.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
