Маленький Бобеш - Плева Йозеф

— Нет, его там и близко не было.

— Если бы он там был, дедушка, и в него бы выстрелили, наверное, он стонал бы, правда?

— Понятно.

— Он, пожалуй, и войны бы не захотел.

— Да, уж конечно не захотел бы… Ну ладно, Бобеш, хватит об этом толковать.

Бобеш помолчал, пытаясь постичь своим детским разумом все слышанное. Но вскоре опять начал спрашивать.

— Как же ты, дедушка, выздоровел?

— В госпитале, Бобеш, лечился.

— В госпитале? Что это такое?

— Больница такая, где больных и раненых лечили.

— Дедушка, а если бы тебя убило, у меня бы и дедушки не было, да?

— Тогда бы у тебя, милок, и матери не было, и некого было бы расспрашивать обо всем на свете.

— Как это?

— Да ведь мама-то родилась, когда я с войны пришел. На войну я совсем молодым уходил.

— И мама была такая же маленькая, как я?

— Ну конечно. Ты что же, глупенький, воображаешь, будто люди сразу большими становятся?

— А когда мама была маленькая, она тебе тоже надоедала?

— Перестаньте вы, ради бога! Сошлись два мудреца! — цыкнула на них мать, сидевшая у окна за шитьем.

— Дедушка, мы и правда мудрецы?

— Давай-ка, парень, помолчим, все равно мы эдак никогда не кончим. Вот подрастешь, будешь разумнее, тогда я тебе побольше расскажу, если не помру до тех пор.

— А когда ты умрешь, дедушка?

— Кто ж его знает…

— А умирать обязательно надо?

— А как же, каждому человеку умирать придется.

— И маме тоже?

— Ох, милый, тоже!

— Ну, я не хочу, чтобы мама умерла.

— Мало ли что, никому этого не миновать.

— Это правда, мама?

— Конечно, когда-нибудь все умрем.

— Нет, мама, ты уж, пожалуйста, не умирай! Ну скажи: ведь ты не умрешь?

— Если не станешь мне надоедать да расстраивать меня, то не умру. А будешь озоровать, изводить меня, так я предпочту умереть, лишь бы знать покой.

Бобеш недоумевающе посмотрел на мать. Потом сорвался с места, подбежал и положил голову ей на колени:

— Не умирай, мама! Ведь правда ты не умрешь? Я буду послушным!

Мать погладила Бобеша по голове, поцеловала его и подумала: «А все-таки наш Бобеш не такой уж плохой, как кажется».

Когда Бобеш взглянул на мать, солнечный луч ударил ему в глаза, и он громко чихнул. Потом еще раза два чихнул и подбежал к окошку.

— Ба, смотри-ка, мама, и дождь идет, и солнце светит! Бобеш залюбовался, как сверкают на солнце дождевые капли, и вдруг замер от изумления:

— Мама, мама, краска! На небе краска — до чего же красивая!

— Да это, Бобеш, радуга.

— Радуга? Кто ее сделал?

— Солнышко и дождевые капли.

— Как так?

— А вот как: солнышко просвечивает сквозь капли, лучи в каплях превращаются в краски, вот и получается радуга.

— Ну и красивая! До чего же она, мама, красивая! Обязательно нарисую радугу, когда у меня будут краски. Гляди, гляди, мама, один конец у нее за кленом! Я пойду туда посмотрю, можно? Она прямо у самой земли, я ее ухвачу.

— Не ходи, Бобеш, там сыро. Намокнешь, а радугу все равно не сможешь достать. Она в воздухе — это ведь только свет такой разноцветный.

— Ну я схожу, мама. Пусти, а?

— Помнишь, что ты мне обещал, Бобеш?

— А что?

— Будешь, мол, слушаться, лишь бы я не умирала.

— Так я и послушаюсь, мама, ты только скажи: «Бобеш, беги посмотри на радугу!» Вот увидишь, послушаюсь, — ты и не умрешь!

Мать рассмеялась и сказала:

— Ладно, беги уж, неслух!

Глава 8 СТЕКЛЯННЫЙ ШАР

На дворе заметно похолодало. Тучи поредели, и между ними проглянуло ясное небо. «Какое синее небо! — подумал Бобеш. — Узнать бы, отчего оно синее?» Поразмыслив, с чем бы его сравнить, Бобеш сказал:

— Небо синее, как папины глаза.

Он зашлепал по грязи, с интересом наблюдая, как грязная жижица проступает у него между пальцами, а на земле остаются отпечатки ног.

Бобеш пошел проверить, за кленом ли радуга. Пропасть она не пропала, но краски были уже не такими яркими, как прежде. Конец радуги почему-то был не на земле, за кленом, а терялся где-то далеко за лесом. Бобеш полюбовался на радугу. Он никогда не видел этого прекрасного зрелища и в простоте душевной думал, что радуга впервые показалась на небе. «И откуда она взялась, такая разноцветная?» — удивлялся Бобеш.

Стоило ему побыть на свежем воздухе, как его опять потянуло побродить. Ведь на улице так хорошо, гораздо лучше, чем дома, особенно когда ясно и никакого дождя нет. На земле образовались маленькие ручейки. Бобешу захотелось остановить их. Он направил ручеек к грязевой дорожке, и получился пруд. Бобеш очень обрадовался новому занятию. Теперь можно сделать Верхний пруд и всякие другие пруды. Но воду не так-то легко было запрудить. Когда ее набралось побольше, она прорвала Бобешеву плотину и помчалась дальше, к ручейку.

Бобешу довольно скоро надоело это, ему не терпелось взглянуть на большой пруд, а еще больше захотелось пойти к дому с исполинскими оленьими рогами, повидать того нарядного мальчишку. Чтобы мать ненароком не заметила его из окна — тогда, уж конечно, велит вернуться, — Бобеш старался держаться поближе к забору. Очутившись у соседского дома, где мать уже не могла увидеть его, он припустился бегом к пруду. На этот раз вода в пруду показалась Бобешу совсем желтой и было ее гораздо больше, чем всегда. Стоя на плотине, он заметил плескавшихся рыб.

— Что это они? Почему так прыгают? Надо будет дедушку спросить.

Низко над водой летали ласточки. Позавидовав их быстрому полету, Бобеш размечтался, как хорошо было бы самому сделаться ласточкой, полететь в усадьбу, посмотреть в окно, что поделывает Боженка. К дому с оленьими рогами тоже можно бы слетать. А там уж известно, что он сделает. Клюнет в голову того противного мальчишку, собьет с него зеленую шляпу с длинным пером. Тот, конечно, нюни распустит, такого задаст реву, ох, батюшки! Или, например, если обратиться в рыбу, можно бы куснуть за ногу того самого мальчишку, когда он станет купаться. Рыбы, наверное, кусаются. Ведь дедушка говорил, что в море водятся рыбы, которые могут и человека проглотить.

Размышления Бобеша прервал детский крик. Он осмотрелся по сторонам — никого нет. А все же где-то поблизости играли дети. «Ага, — подумал Бобеш, — они, наверное, под плотиной». Так и оказалось. Под плотиной собрались мальчишки и девчонки, постарше и помладше Бобеша. Они делали пруды, кричали, переругивались. Бобеш заколебался: подойти к ним или нет? Он опасался, как бы ребята не напали на него и не отколотили. Но те уже успели заметить его и окликнули: — Ты чей? Идем к нам играть!

Бобеш подошел. Тут были трое мальчишек, страшно оборваных, чумазых и растрепанных, и две девочки — те тоже выглядели не лучше.

«Почему мать не зашьет им одёжу?» — подумал Бобеш и спросил старшего, самого обтрепанного мальчишку:

— Что делает твоя мама?

— Не твоя забота, дурында!

— Я вовсе и не дурында, меня зовут Бобешем.

— А чего ты такие дурацкие вопросы задаешь?

— Вот и не дурацкие!

Бобешу не понравилось, что мальчишка оборвал его и вдобавок скорчил рожу. Но он рассудил, что тот старше и благоразумнее с ним не связываться, а то еще вздует. А все же любопытно, отчего все эти ребята такие нечесаные, грязные и оборванные?

«Наверное, у них матери нет», — заключил Бобеш.

Он знал, что есть дети, которые растут без матери, некому их умыть и причесать. Ему вспомнилась грустная песенка про сиротку; ее однажды пела мать, он тогда даже расплакался.

«Дай-ка я еще одного спрошу, вон того поменьше — он хоть побоится меня», — не сдавался Бобеш.

— Эй, ты! — окликнул он мальчишку. — Где ваша мама?

— Где надо, — невозмутимо ответил тот, не глядя на Бобеша и продолжая шлепать по грязи; брызги летели ему прямо в лицо и на голову.

«Что за противные мальчишки! Попробую узнать у девчонок…» И Бобеш обратился к девочке, которую все называли Манчей. Большеротая, с большими, навыкате глазами, девчонка глянула на Бобеша, ничего не ответила, но скорчила такую рожу, что стала походить на мартышку.