— Оставь немного и мне масла, — крикнул казак, возившийся у другой пушки, — а то колесико уже не крутится.
Первый казак отставил жестянку под кустик и начал рассматривать зубок сбоку тела орудия.
Василек подошел ближе. Вокруг стояли ящики со снарядами и валялись стреляные гильзы.
Поодаль слонялись еще казаки, но они не обращали на Василька внимания; только тот лупоглазый, что был возле пушки, заметил его и спросил:
— Ты чего здесь шляешься?
— Батю ищу, — нахмурившись, ответил Василек.
— А что твой батя делает?
Василек помолчал и нехотя ответил:
— Батя стрелять умеют!
— Молодчина твой отец. Ты с этого хутора? — он кивнул на усадьбу. Это был хутор кулака Корсуна — за огородом тянулись длинные коровники, крепкие конюшни и большие скирды хлеба. — Вынеси нам сала!
— А это далеко стреляет? — заинтересованный пушкой, спросил Василек.
— Как стрельнет, так аж на ту сторону реки достанет.
— Туда нельзя стрелять! — хмуро сказал Василек.
— Это почему же нельзя? Там ведь красные..
В это время от другого орудия позвал солдат:
— Боровик, слышь Боровик, дай мне твой разрядник!
— На, отнеси это тому дяде, — сказал лупоглазый Боровик и передал Васильку длинную палку с круглой щеткой на конце.
Возле второго орудия усатый казак встретил Василька словами:
— Глянь, это у нас новый вояка! Еще и грамотный! А ну покажи книжку. Евангелие?
Шарко, заметив, что чужой протянул к Васильку руку, ощетинился и зарычал.
Казак от неожиданности отскочил и замахнулся на Шарка щетиной. А Василек запрятал отцовскую фуражку и книжку за пазуху.
Второе орудие было открыто. Казак засунул в него щетку и начал водить ею по стволу.
— Это вы чистите? И мама стекло от лампы так чистит.
— Точно так, — серьезно ответил казак.
— А разве пушка светится?
— Она как засветит, парень, так и небу жарко станет.
— А зачем вы чистите?
— Чтобы не было там песчинок, — ответил так же серьезно казак. — А то только захочешь стрельнуть, а она бах-трах, и уже без носа.
— Пушка без носа! — Василек даже рассмеялся. — А ну покажите, как бах-трах.
— Я тебе покажу! Убирайся-ка прочь! А то я тебя самого как заложу в пушку, так ты тогда останешься без носа.
Василек попятился. Возле ящиков со снарядами стоял долговязый командир с трезубцами, вроде вилки, на воротнике и смотрел в поле через бинокль.
Шарко поднял морду, что-то нанюхал и бочком шмыгнул под кустик, где лежали продолговатые жестянки. Чуть дальше валялись брезентовые ведра, какие-то большие ключи и разбитые ящики.
Василек подошел к командиру.
— И у меня есть такое стекло: как посмотришь, так все красное — и небо, и земля.
Командир отвел от глаз бинокль и удивленно взглянул на мальчика.
— Дайте я посмотрю, дядя, — продолжал Василек.
— Ты же ничего не увидишь! Ну, на, посмотри. — Он тоже, видимо, думал, что мальчик из этого хутора, и поэтому охотно снял через голову ремешок.
Василек приложил большой бинокль к глазам. На стекле зашевелились огромные пятна, затем показались ветви, а когда он поднял немного голову, то блеснула река, будто под самыми ногами, а за рекою несколько хаток. Возле крайней хатки ходил кто-то с винтовкой за плечами.
— Увидел что-нибудь?
— Вот речка! Вот близко, и хаты вот! — И он протянул вперед руку, словно хотел схватить хату. В это время из кустов выкрикнул телефонист: — Батарея, к бою! Противник сосредоточивается в селе за рекой!
Командир выхватил у Василька бинокль, приложил к глазам и повторил команду: — К бою!
Из кустов, что были сзади батареи, к пушкам подбежали еще несколько казаков и засуетились, как муравьи. Одни подносили снаряды, другие ворочали орудия за правило, а еще другие крутили колесики, отчего орудия водили головой то в одну, то в другую сторону или вниз и вверх.
У второй пушки колесики почти совсем не вращались, и казак побежал под кусты взять масло.
Из кустов выскочил, облизываясь, Шарко и приготовился удирать.
— Где масло? — кричал казак, нервно разбрасывая пустые жестянки. — Масло где, Боровик? У меня механизм заедает.
— Вон перед твоим носом стоит жестянка!
— Да ведь она уже пустая! — казак глянул на замасленную морду Шарка и вытаращил глаза так, будто перед ним стоял не обыкновенный пес, а страшный лев.
— Собака съела. Ах ты, проклятая!.. — И наклонился за комом земли…
Шарко, увидев, что его разоблачили, поджал хвост и шмыгнул в кусты.
Василек, напуганный проказами Шарка, хотел тоже удрать, но в это время в пушки заложили снаряды, закрыли затворы и по команде «Огонь!» дернули шнуры. Блеснул огонь, и раздался страшный выстрел. Василек с испуга вскрикнул и бросился бежать.
Из кустов выскочил Шарко и тоже изо всех сил помчался на огороды.
Василек остановился у самой скирды соломы. Слезы сами текли по его щекам. В это время за рекой снова бухнуло, но уже тише, и над его головой кто-то крикнул: — Перелет!
Василек отошел от скирды и увидел на ней чубатого казака, тоже с двумя трубками у глаз. Казак сидел в гнездышке и только спереди для головы сделал в соломе дырку.
— Пхе, — произнес Василек. — Думает, спрятался, а я побегу и скажу бате, нарочно скажу.
На батарее снова послышалась команда: «Огонь!» — и два выстрела потрясли воздух. Дым и пыль окутали батарею. Но на этот раз Васильку было уже не так страшно, и он начал снова приближаться к пушкам.
Казак с острыми усами, вертевший колесики, все еще ругал Шарка. Василек поискал глазами и увидел далеко на огороде в ботве картофеля только его морду. Шарко боялся подходить ближе и виновато скулил.
— Дурак, здесь ничего страшного нет, — сказал ему Василек и прошел еще несколько шагов. Шарко столько же пролез в кустах картофеля.
Пушки стрельнули еще раз и замолчали.
Теперь уже слышны были одинокие выстрелы с той стороны реки, но снаряды рвались где-то за хутором. Там будто трескалась земля, и за каждым взрывом поднимался вверх столб дыма.
— Туда сколько угодно бейте, — сказал командир, — лишь бы не сюда.
Василек догадался, что с той стороны не могут попасть в эту батарею, и по-заговорщицки сказал, обращаясь, к Шарку: — А я скажу батьке, где стоят пушки, нарочно побегу и скажу.
Ему лишь хотелось сначала посмотреть, что это так сильно грохочет.
После стрельбы казаки открыли в пушках затворы, попрятались в тени и начали свертывать папиросы.
Василек боязливо приблизился к первой пушке и заглянул в ствол. Через него виднелись тучки на небе. Перед носом была ручка на затворе, которой щелкал казак. Василек тоже нажал и щелкнул. Это ему понравилось. Он начал раскачивать затвор, который одновременно щелкал я о зубок на пушке.
Кто-то из казаков крикнул:
— Ты что там делаешь! А ну убирайся оттуда! Игрушку нашел!
Василек воровски оглянулся, отступил было немного, но потом снова подошел и начал ударять затвором о зубок, о тот самый, который раньше осматривал казак. Зубок был уже с трещиной. После третьего удара он хрустнул и упал на землю.
Замок уже больше не щелкал.
Василек испуганно забегал глазенками, отошел к другой пушке и, будто оправдываясь, пробормотал:
— Это чтобы не стреляли в батю. Я и эту побью. Я ее так заткну, что и пуля не вылезет!
Он зашел наперед. Казаки все еще прятались в тени, а за высоким щитком пушки Василька и совсем не было видно.
Василек нашел большой ком земли и начал забивать им ствол. От удара ком раздробился, и песок посыпался внутрь ствола. Он нашел еще больший ком, который бы наверняка закрыл всю дыру, но снова послышалась команда телефониста.
— Батарея, к бою! Красные наступают на переправу! Из-за реки загремела стрельба. На батарее снова поднялась суматоха.
Василек, чувствуя, что он напроказничал, теперь уже не показывался казакам на глаза, а обойдя пушки, забежал в кусты и оттуда высунул лишь голову. Рядом выглядывала голова Шарка.
