«Ладно, – думаю, – придет на собрание – само все выяснится».
И вот наступил классный час. Собрался весь пятый «Б», Сусанна Григорьевна, учитель пения Евгений Леопольдович и наша классная – Зоя Николаевна.
– Итак! – сказала Сусанна Григорьевна и все замолчали. – Произошло ЧП. В классе была распространена скверная песня, петь которую – стыд!
– И позор! – добавила Зоя Николаевна.
– А распространила ее… – Сусанна Григорьевна вытянула руку в мою сторону, как будто меня тут кто-нибудь не знал, – Лена Шишкина!
Я встала.
– Где родители? – грозно спросила Сусанна Григорьевна.
Я говорю:
– В командировке.
– А бабушка? – спрашивает Зоя Николаевна.
– Я тут, – послышалось из-за двери.
И явилась ОНА!
Во всем праздничном!.. На поясе – букет фиалок, а подмышкой – бархатная сумочка.
– Простите, ваше имя-отчество? – строго спросила Сусанна Григорьевна.
– Фаина Петровна, – ответила бабушка. – Фамилия Паскина. Только это по мужу. Тогда-то я Макарова была.
– Это когда же – ТОГДА? – хмуро произнесла Сусанна Григорьевна.
– Ну, тогда, когда я у Федора Ивановича работала!
– У какого еще Федора Ивановича? – спрашивает Зоя Николаевна.
– Как у какого? – говорит бабушка. – У Шаляпина.
– Вы?! Вы были знакомы с Шаляпиным??? – вскричал Евгений Леопольдович.
– Ну конечно, – сказала бабушка и повернулась к нам. – Как раз перед Октябрьской революцией я устроилась работать сестрой милосердия.
– Слушай, Шишкина, слушай! – сказала вдруг Зоя Николаевна. – Не затем твоя бабушка работала медсестрой перед Октябрьской революцией!
– В больнице Святого Павла! – добавила бабушка. – Это от общины Лилового Креста. Я лечила миллионершу Стахееву. Хотя она ничем не болела. Хандрила Стахеева, вот и все!
– Да, но какое это имеет отношение к делу? – Сусанна Григорьевна постучала карандашом по столу, потому что наши радостно завозились.
– А вот какое, – отвечает бабушка, – второй-то вызов был… к Шаляпину.
– Он что, заболел? – встревожился Евгений Леопольдович.
– Не он, а дети, – объяснила бабушка. – Ребят я вылечила. А Федор Иванович – «Останьтесь!» да «Останьтесь!»… Ну и я вижу – люди попались хорошие.
– Голубушка! Фаина Петровна! – Евгений Леопольдович вскочил и кинулся к бабушке. – Други мои! Вообразите! Фаина Петровна видела живого Шаляпина! Разговаривала с ним! Жила в его доме!.. Да вы знаете, какой это был бас??!
– Шаляпин, – сказала бабушка, – был моим учителем. Он учил меня кататься на велосипеде.
– Научились?! – выкрикнул с места Тарабукин.
– А ты думал! – бабушка положила на парту сумочку. Руки кверху и объявила: – Двадцать третий год! Фаина Паскина! Чемпионка велопробега Мелитополь – Москва!!!
– Вот, Шишкина, – Зоя Николаевна сделала последнюю попытку. – Вот какая у тебя бабушка. Чемпион! Ты же ее только позоришь.
– Ни боже мой! – воскликнула бабушка. – У меня Леночка с пеленок в велосипедном седле!
– Нет, я с ума сойду, – не выдержала Сусанна Григорьевна. – Речь идет не о седле! А о песне! Которую пятый класс «Б» исполнил на смотре.
– Про «море грозное…»? – спрашивает бабушка.
– Именно, – подтвердила Сусанна Григорьевна.
– Этой революционной песне Леночку выучила я! – гордо заявила бабушка. – Мы ее давно еще певали.
– Революционной??! – переспросила Сусанна Григорьевна.
– А как же? – говорит бабушка. – Если между леди и «простым матросом» развертывается явная классовая борьба?!
– «Море грозное» – песня не детская! – стояла на своем Сусанна Григорьевна. – И вообще, все эти «моря» развивают у ребят дурной вкус.
– А «Не плачь, девчонка, пройдут дожди»? – спрашивает бабушка.
– Если вы против «не плачь девчонки…», – вступилась за директора Зоя Николаевна, – обучили бы Шишкину чему-нибудь из классического репертуара. Еще с Шаляпиным знакомы! – она улыбнулась. – Борьба борьбой, но зачем человека за борт выкидывать?..
– Раньше все так делали, – спокойно сказала бабушка.
Она вынула из сумочки толстую грампластинку и протянула ее учителю пения.
Евгений Леопольдович открыл проигрыватель, поставил пластинку, и в классе сквозь потрескиванье и шорох раздался голос Шаляпина:
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны
Выплывают расписные,
Острогрудые челны…
Наконец-то я могла спокойно вздохнуть. Я знала: пока поет Федор Иванович – мы с бабушкой в относительной безопасности.
Полпесни про Степана Разина вид у Сусанны Григорьевны был директорско-воинственный. Только после куплета:
Одним махом поднимает
Он красавицу-княжну
И за борт ее бросает
В набежавшую волну, —
ее как-то отпустило.
Потух директор – потухла и Зоя Николаевна.
А Евгений Леопольдович – наоборот – так разволновался, что заглянул к бабушке в сумочку и спросил:
– Еще что-нибудь есть?
– Есть! – сказала бабушка и вытащила фотографию.
– Автограф Шаляпина! – чуть ли не шепотом проговорил Евгений Леопольдович. – Взгляните!.. Это же он сам… Своей рукой!
Фотография пошла по партам. Каждый, к кому она попадала, вслух читал: «И. М. Лукину. Ф. Шаляпин».
Тарабукин потрогал подпись пальцем и сказал:
– Ого!
А моя бабушка сложила все обратно в сумку, махнула нам на прощанье рукой и ушла. Ну, и нас по домам распустили. Потому что, как вы понимаете, собрание наше окончилось.
