Ты за все ответишь - Смелик Эльвира Владимировна

– Это ты о чём?

Папа опять какое-то время просто смотрел на неё и молчал, затем тоже спросил, на мгновение то ли презрительно, то ли критично скривив уголок рта:

– Так тебе она даже не сказала?

И этим только сильнее запутал. К замешательству и недоумению добавилась ещё и тревога, разбудившая дурные предчувствия. Как же всё странно, чересчур странно.

– Чего не сказала? – настороженно уточнила Яся, но папа лишь хмыкнул и выдал короткое:

– М-да.

Дурные предчувствия заворочались ещё активнее, тревога острыми коготками вцепилась в сердце, нервы взволнованно завибрировали.

– Пап, чего она не сказала? – прозвучало громче и напористей, а папа отвёл взгляд, скользнул им по контейнерам на столе, положил ладонь на спинку стула, словно готовился садиться, и предложил, пусть и довольно равнодушно:

– Давай, Яська, лучше поужинаем.

Но она не отступила.

– Пап, да пап! – дочь подошла, уцепилась за руку, заглянула в глаза, повторила с нажимом, уже не прося, а требуя объяснений: – Чего мама мне не сказала?

И тогда он сдался – громко выдохнул, нахмурился и наконец проговорил тихо, но чётко:

– Что она от нас ушла. В первую очередь, конечно, от меня. Что нашла другого мужчину и теперь будет жить с ним.

Яся слушала, но так и не успевала до конца осознавать смысл звучавших фраз. Они получались слишком тяжеловесными и громоздкими, словно каменные глыбы во время горного обвала, которые хаотично обрушивались сверху, не давая возможности предугадать или просчитать траекторию, почти не оставляя шансов увернуться, заставляя испуганно и бестолково метаться туда-сюда. Вот мысли точно так и метались, перескакивали с одного на другое, сознание наполнял оглушающий грохот, отдававшийся звоном в ушах, поэтому и вопрос вырвался абсолютно дурацкий, совершенно неважный и неуместный:

– Где жить?

Папа пожал плечами, произнёс безраз-лично-устало:

– Не знаю. И реально не хочу знать. Какая разница? – правда, потом добавил: – Но, если очень хочешь, спроси у неё сама. Напиши или позвони.

Яся так и сделала. Чуть ли не бегом бросилась в свою комнату, взялась за телефон. Но не потому, что непременно желала получить ответ именно на тот вопрос. Гораздо больше – на кучу других.

Не верилось ей, на самом деле совершенно не верилось, что папины слова – правда. Не оттого, что Яся предполагала, будто он действительно мог её намеренно обманывать. Но вдруг просто перепутал, неправильно додумал, недопонял. Подобное с кем угодно могло произойти. Да и принять, что мама так с ними поступила, тоже никак не получалось.

Ерунда какая-то! Сейчас Яся всё узнает из первых рук и мама, конечно, разъяснит и успокоит. А потом нужно будет ещё раз поговорить с папой, тоже объяснить ему и растолковать, чтобы он не обижался и не мучил себя. Но сколько Яся ни отправляла сообщений, сколько ни звонила, мама не просто не отвечала, а, как сообщил автоответчик, была недоступна.

Неужели она отключила телефон? Даже послания в мессенджере так и остались непросмотренными. Яся злилась, беспокоилась, но в то же время надеялась: раз подтверждения нет, значит причина реально могла оказаться другой. Например, поездка. Причём туда, где совсем плохо со связью. Хотя мама и должна бы предупредить заранее, но опять же, мало ли какие обстоятельства. А спустя два дня появилось то самое письмо.

Оповещение Яся не пропустила, потому что почти не расставалась с телефоном, потому что ждала и сразу проверяла все входящие. Вот и тут моментально оживила экран, ткнула в иконку мессенджера, увидела, что пришло сообщение от мамы. И пальцы задрожали, и в ушах опять зазвенело от волнения и нетерпения.

Яся поскорее вошла в чат, принялась читать жадно и быстро. Но первый раз так и не добралась до конца – опустилась на кровать, отшвырнула мобильник в сторону.

Нет, папа не перепутал и не додумал. Он понял всё абсолютно правильно и сказал чистую правду. И… и… как теперь быть? Как жить дальше и что делать? Да как он сам выдержал эти дни, оставаясь довольно спокойным? Только был непривычно тихим, каким-то потухшим и чрезмерно усталым. Яся даже предположила, что дело именно в усталости. Но на самом деле оказалось – не в ней. А в предательстве близкого человека. Ведь мама их предала. Однозначно – пре-да-ла. Или…

Яся потянулась за телефоном и всё-таки дочитала сообщение. Но никаких «или» и способов иначе истолковать мамино письмо больше не было.

«И я очень надеюсь, что ты меня не возненавидишь». Конечно, Яся её не возненавидит, она же мама, но… простить и понять – вот это точно нет! И не хочется, и никак не получится. А увидеться Яся согласна, действительно согласна. Да хоть прямо сейчас! Но лишь затем, чтобы высказать, что́ творилось в душе, что́ стояло в горле твёрдым угловатым комком, который никак не удавалось сглотнуть. Чтобы бросить в лицо яростно и жёстко то самое: «Ты нас предала! Как ты могла? Ты же мама, моя мама. А променяла семью на какого-то мужика».

Само собой, можно написать. Но это не то, это не поможет выплеснуть терзающие душу и разум чувства. Тем более маме ничто не помешает снова отключить телефон, снова отстраниться и спрятаться, избавив себя от лишних переживаний, и Ясины слова, не коснувшись её, просто уйдут в никуда.

Стереть это бессмысленное лицемерное послание? А потом вообще бросить номер в чёрный список? Но на подобное Яся всё-таки не решилась. Наверное, в глубине души по-прежнему надеялась, что мама непременно одумается и вернётся. Хоть когда-нибудь, не сразу – так позже. И эту надежду не могли уничтожить ни обида, ни злость, ни возмущение, ни рассудительные мысли, ни проходящее время, ни полученное папой свидетельство о разводе.

Глава 2

Развод прошёл без суда, без дележа имущества, без скандалов и взаимных претензий. И даже без встреч. Совершенно буднично и незаметно. Папа просто подписал присланные ему документы. Квартира была его, машина тоже, мама ни на что претендовать не стала, при уходе забрала только личные вещи, причём даже не все.

Папа не стал выбрасывать то, что она оставила, по крайней мере сразу, просто сложил в коробки, засунул на верхнюю полку в маленькую кладовку. И только когда они с Ясей сами стали паковаться перед переездом, Яся заметила, что вещей там больше нет. Может, папа всё-таки вынес на помойку или отдал куда-то или кому-то, а может, мама как-нибудь забрала. Просто Ясю опять не посвятили, то ли чтобы она лишний раз не переживала, то ли чтобы самим поменьше переживать. Но и выяснять она не стала. Теперь-то не всё ли равно?

Подписав документы, папа сразу предложил переехать. Но не прямо сейчас, а после окончания учебного года, чтобы дочь смогла спокойно окончить девятый класс и сдать экзамены. Как раз и времени получалось достаточно, чтобы продать квартиру здесь, найти и купить другую там, не торопясь собраться. И есть у кого устроиться на время, если что – у папиных родителей. Ну и город не чужой, не только для него, но и для Яси. Она каждое лето во время каникул у бабушки с дедушкой гостила хотя бы пару недель. Да и в другое время они всей семьёй ездили к ним в гости.

Менять школу, расставаться с друзьями Ясе не слишком хотелось. А в остальном… Ну, в остальном нормально, никаких возражений, тем более жить вдвоём в старой квартире и правда оказалось непривычно. Всё здесь напоминало о маме, всё было связано с ней, и нередко возникало ощущение, что происходящее – просто какое-то временное недоразумение. И вот с минуты на минуту звякнут ключи в отпираемом замке, дверь откроется, раздастся фирменное мамино «Эй! Дома кто-нибудь есть?» и всё вернётся на круги своя. А последние события просто сотрутся без остатка: и папины слова, и дурацкое письмо, и свидетельство о расторжении брака, и боль, и разочарование, и обида.

Но сразу следом приходило понимание: подобного не случится. И не стереть ничего, всё так и останется, словно вырезанное ножом по живому. И даже если мама вернётся, по-прежнему больше не будет: не удастся простить и не вспоминать. Всё непоправимо изменилось.