Его среди нас нет - Иванов Сергей Анатольевич
— Что ты делаешь, Крамс? — говорит отец, за небрежным вопросом скрывая легкую тревогу и удивление.
А картиночка действительно глупейшая: пациент, спасаясь от зубного врача, выпрыгнул из окна небоскреба. Ну и произвел при этом соответствующий беспорядок, который надо установить. Называется «Психологический практикум».
Сын закрывает газетную страницу и отвечает, что он решил развивать наблюдательность.
Еще через несколько дней мать застает его за разучиванием приемов каратэ. А поскольку приемы ему приходится изучать по воспоминаниям известного фильма о самураях, то все он делает с удвоенной жестикуляцией, и утроенной громкостью боевого клича: «Кья!», и учетверенной зверскостью лица.
Родители и бабушка абсолютно твердо знают, что каждый поступок ребенка, каждый день и час оставляют след в его душе. Так утверждает знаменитый заграничный педагог, по системе которого воспитывается тот, кто однажды был здесь назван Крамсом.
На тайном семейном совете взрослых бабушка сознается, что она замечала за Крамсом и другие странности.
Ей горько сознаваться, но она… подсматривала, увы!
И она видела однажды, как мальчик полз по дорожке — столь тщательно и аккуратно, словно от этого зависело все его будущее! Бабушка пыталась понять, что же такое он выслеживает. Оказалось — ничего! Оказалось, он тренируется. И от этого бабушке стало особенно не по себе.
Еще об одном факте она не решается и говорить. Она видела, как ее внук учился бросать камни. Ставит, понимаете ли, на спинку садовой скамьи чурбак и… с таким остервенением, с такой опять старательностью…
Мама, слушая ее, сидела с горестно распахнутыми глазами. Она ведь слишком хорошо помнила, как Крамс занимался каратэ.
— И все это, понимаете, он делает скрытно. Словно к чему-то готовится! А если к нему приходят мальчики (так ученая-бабушка называла приятелей своего внука), если приходят мальчики, он держится с ними как прежде — такой же будто бы книжник и аккуратист. А мальчики (они ведь более подвижные) продолжают ему покровительствовать. Хотя и по-прежнему с большим удовольствием выслушивают его рассказы.
— Подумайте! Что все это может значить?! — воскликнула мама.
— Мне почему-то на ум пришла история о Моцарте и Черном человеке, — тихо сказала бабушка.
Она была филологом, то есть изучала литературу не только в школе, но и всю жизнь после. Кому-то, возможно, это могло бы показаться полной каторгой, но бабушке очень нравилось.
Мама, услышав про Черного человека, вздрогнула:
— Что вы говорите такое, Елизавета Петровна! — И посмотрела укоризненно… Однако не на бабушку, а на папу, поскольку именно папе бабушка была мамой, а маме — лишь свекровью.
— Мама! — сказал папа с грустью и обидой.
— Но мою аналогию не следует понимать буквально! — воскликнула бабушка.
И пока она объясняет, как ее надо понимать, стоило бы вспомнить, что это был за Черный человек, который пришел однажды к великому композитору Вольфгангу Амадею Моцарту.
Вообще говоря, все это легенда… Будто бы за несколько недель до смерти к Моцарту пришел некто, весь закутанный в черное, и попросил сочинить реквием.
Чтоб было все ясно, реквиемы исполняют на похоронах. Это очень торжественная, но обязательно траурная музыка.
Моцарт сочинял-сочинял да и умер. Даже будто несколько последних нот вообще не успел дописать. То ли его отравил злодей и завистник Сальери, то ли он сам умер от чахотки. Но факт, что Черный человек так за реквиемом и не явился. А явилась за ним сама Моцартова смерть…
Бабушка продолжала еще объяснять, что она имела в виду и чего не имела, а ученый-химик мама в ответ ей нервно пожимала плечами, а папа с тоской думал, зачем он только дал маме слово бросить курить, — короче говоря, в это весьма напряженное мгновенье на террасу вошел тот самый, которого в этой книжке почему-то называют скрипучим именем Крамс.
Он заметно хромал, и на щеке его яркой загогулиной сияла свежая царапина.
— Что… это? — медленно спросила мама.
— Не беспокойся, пожалуйста… С дерева неудачно спрыгнул.
За его спиной взрослые переглянулись. Что им было делать? Задавать прямые вопросы? Тогда пришлось бы сознаться, что они за Крамсом подглядывали. Но это было совершенно невозможно в их свободолюбивой семье.
— И все же я уверен: с ним ничего плохого случиться не может! — сказал папа.
Однако фраза эта никого не убедила — уж слишком она была вычитанная из книг.
Это пароль!
А ведь бабушка, между прочим, оказалась не так уж и не права насчет Черного человека. Сережа (он же Крамс), можно сказать, ни на минуту не забывал о той встрече.
Хотя, конечно, забывал — это ведь только так говорится: «Ни на минуту». И чем дальше, тем воспоминания и волнения делались бледнее и туманней. И даже иной раз он думал: да неправда это все. Девчонки ведь любят быть артистками — не откажется ни одна… Да, артистками. А проще говоря, вруньями.
Но эта была совсем не похожа на врунью!
Значит, все правда? Значит, что-то еще произойдет с ним? Самое главное!
Словно вихрь кружился над ним, разметая в душе простое и привычное. В такие дни он плохо ел. Он и вообще-то не отличался богатырским аппетитом. Но в такие дни он особенно плохо ел. Нервничал… Это ему бабушка сообщала — сам человек ничего подобного обычно не замечает.
Но продолжал упорно делать зарядку! Уже почти два месяца он ее делал и не знал, на пользу это идет или впустую.
Вдруг однажды он додумался, что не будет толку от такой зарядки! Ведь если считается, что все болезни от нервов, то и здоровье должно быть от нервов — только от хороших нервов. Так-то! Недаром у него родня была сплошь научные работники.
И приказал себе успокоиться.
Оказывается, он теперь умел это — держать себя в руках. А может, просто раньше не знал, что умеет. Ведь она ему не требовалась в его прежней осторожной жизни — такая сила воли.
А первое сентября надвигалось, как туча на солнышко. Стали готовиться к отъезду в Москву. И тогда он все-таки понял, что ничего не произойдет уже: не появится девчонка. Наврала!
И он даже сам захотел поскорее уехать, чтобы прекратить свое позорное ожидание.
Вихрь, видите ли… А может, буря в стакане воды?
Ученая семья давала себя знать, и потому частенько он выражался несколько вычурно и книжно.
До первого сентября оставалось лишь несколько дней — таких пустых и в то же время наполненных суетными делами. Таких и радостных и тревожно-томительных, как в очереди на укол.
Несомненно, ему хотелось в школу: интересно всех увидеть, как бы заново признавая свой класс в этих загорелых незнакомцах и… незнакомках. Ну и вообще хотелось жизненных перемен — каникулы к концу всегда успевают поднадоесть.
И в то же время сердце вдруг неожиданно и тоскливо останавливалось. Ведь человек, проучившийся пять лет, уже весьма опытен и знает, сколько впереди труда предстоит, и невзгод, и даже горестей, пока опять доберешься до того мая, до той середины июня, когда наконец все будет кончено и снова тебе разрешат нырнуть в долгожданное лето.
Странно! Всегда мы чего-то ищем, каких-то перемен. И это, кстати, не только в школьной, но и во всей нашей дальнейшей жизни. И сколько ни уверяем себя, что остановись, мол, от добра добра не ищут! А сами все ищем, ищем…
Итак, Сережа дожил до первого сентября. Уже несколько дней он не делал зарядки — словно забыл про нее. Но в это как раз утро проснулся он рано. И подумалось: да неужели какая-то случайная девчонка то может приказывать ему делать зарядку, то может отменить (причем даже ничего на самом деле не приказывая и не отменяя!).
Нелепость, стыд!
Он поднялся и начал разные там подтягивания, рывки руками и прочее. За окном шумели зеленые деревья. Шумели и думали, что они вечнозеленые!
А между тем уже наступила осень…
Когда не поделаешь зарядку несколько дней, то взяться за нее снова бывает очень здорово. Таким себя спортивным чувствуешь.
Похожие книги на "Его среди нас нет", Иванов Сергей Анатольевич
Иванов Сергей Анатольевич читать все книги автора по порядку
Иванов Сергей Анатольевич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.