Компасу надо верить - Степаненко Владимир Иванович

Домой я решил идти нижней дорогой. На реке мне никогда не бывало скучно. В любое время года я находил себе занятие. Весной и осенью ставил донки, летом ловил голавлей на кузнечиков, зимой дергал красноперых окуней на блесну.

На реке дул холодный ветер. На ивах и кустах ежевики облетели листья. Пожухли тростники и камыш. На рогозе почернели шишки.

Не узнать знакомые места, где еще недавно купались и плавали за белыми лилиями и желтыми кубышками.

— Юра, постой!

Я узнал голос Насти. Она поравнялась со мной. Никак не может отдышаться.

— Тебя не догнать. Быстро ходишь!

Я промолчал.

— Сегодня ты приходи. Я буду ждать. А хочешь, давай немецким вместе заниматься. Тебе нужно больше читать. Немецкие слова легко запоминать!

Мамы дома не было. Наверное, ушла в магазин.

Дядя Макарий сидел за столом. Читал учебник про свои любимые экскаваторы. Поджидал меня, чтобы вместе ужинать. Я собрался попросить денег на подарок Насте, но в последний момент передумал. Дядя сидел злой. Сведенные лохматые брови не предвещали ничего хорошего.

После ужина я принялся перебирать свои вещи. На стол лег ржавый диск от автомата, ружейные гильзы, немецкий штык, лобзик и перочинный нож. Я не знаю, что нравится девчонкам!

Под руку попалась гильза от противотанкового ружья. Внимательно осмотрел ее. На пистоне вмятина от острого бойка.

А что, если подарить ее Насте? Повертел еще немного гильзу в руках, и стало жалко расставаться с ней. Не валяются они на каждом шагу. У меня всего одна от противотанкового ружья. Историческая! С Курской дуги!

«Жадина. Для Насти пожалел». Выбежал во двор. Быстро натер две половинки кирпича. Окунул тряпку в красную пыль и принялся за дело. Скоро гильза заблестела. Хоть смотрись в нее, как в зеркало!

На кухне я долго отмывал руки. Носик рукомойника то и дело подлетал кверху и жалобно стучал. Первый раз я не жалел мыла.

— Юра, ты куда собрался?

— В гости. У Насти сегодня день рождения.

— Ты рубашку чистую надень.

Около дома бабки Матрены я услышал музыку. Взвизгивал саксофон под громкие удары барабана. В поселке был кинотеатр. Перед вечерними сеансами играл джаз. Ударником был молодой парень. Я всегда смотрел на него с удивлением. Перед ним стояли три барабана. Висели медные тарелки, деревянные бруски и разные железные завитушки. Он никогда не сбивался и всегда успевал ударить что нужно.

На террасе музыка чуть не оглушила. По-прежнему старался ударник и колотил изо всех сил по барабану. Я немного постоял и нерешительно открыл дверь в комнату. В глаза бросился большой ковер с красными и желтыми кубиками и треугольниками.

Настя первая заметила меня. В синем шелковом платье, она была очень похожа на певицу из нашего джаза. В волосах красовался большой белый бант.

— Здравствуй, Юра!

Ну и новость! Зачем здороваться? В школе виделись, вместе возвращались домой.

— Здравствуй! — пришлось пожать узкую руку.

— Мама, Юра Мурашкин.

Настина мама в черном костюме. Волосы старательно завиты. В ушах маленькие сережки с красными камнями.

— А, Юра! Я очень рада. — Настина мама улыбнулась.

— Поздравляю тебя! — я протянул Насте сверкающую гильзу. Если бы рядом не стояла Настина мама, я бы сказал ей совсем другие слова.

Настина мама удивленно посмотрела на гильзу.

— Юра, от противотанкового ружья? — Настя шагнула ко мне, радостно улыбаясь. — Мама, посмотри! Настоящая гильза! С Отечественной войны!

В дверь требовательно постучали.

— Дочка, встречай гостей! — Настина мама поймала прядку волос и завела за ухо. Поставила мою гильзу на маленький столик.

Там уже стояли подарки. В два ряда выстроились флакончики с духами и одеколоном.

Кочерга задела меня плечом. Показала пальцем на голову. «Меня за дурака приняли. Не понравился мой подарок. А Настя обрадовалась гильзе. Мы вместе нашли ее в степи. Будет у нее память о наших боях. Оставила же она себе на память засушенную змейку!»

Я подошел к маленькому столику. Быстро расставил флакончики. Высокие поставил слева, а круглые — справа. Флакончики застыли, как солдаты в шеренгах.

— Юра, Баскет пришел! — дернул меня за рукав Заяц, вбежав с террасы.

Я не мог поверить своим глазам. В комнату, нагнув голову, входил Баскет. В руках большая коробка с тортом. Из-за Баскета выглядывал Колька Силантьев.

— Мама, это Володя Тарлыков и Коля Силантьев, из шестого «Б», наши лучшие футболисты!

«Настя пригласила Баскета и Кольку на именины! «Лучшие футболисты!»

Кочерга заметила мое расстроенное лицо и злорадно хихикнула. Потом взяла у Настиной мамы коробку с тортом и направилась к маленькому столу.

Я услышал звон падающих пузырьков. Протяжно загудела упавшая гильза. Мои солдаты несли потери.

Я отыскал закатившуюся гильзу и поставил ее на прежнее место.

Кочерга снова показала мне пальцем на голову. Подошла к Настиной маме и что-то сказала ей на ухо.

— Настя, приглашай к столу! Садитесь, ребята!

Тишина взорвалась. Загремели стулья, поднялся галдеж. Взвизгнула Маша Шустикова.

Настя двигалась по комнате и рассаживала. Мне никак не удавалось посмотреть ей в глаза.

На столе появились тарелки с бутербродами. Потом выросли бутылки с фруктовой водой.

Настина мама посадила Баскета и Кольку Силантьева на первое место. А нас с Федей Зайцевым — с самого края стола. Наверное, это место мне было отведено сразу, как только я достал гильзу.

Я осмотрелся. Справа от меня Маша Шустикова, а за Зайцем устроилась Кочерга.

— Как тебе не стыдно! — прошептала Маша. — Без подарка пришел. Всех опозорил!

— Кочерга научила?

— Кочерга? — набросилась Зинка. — Сам ты Кочерга! Поучился бы у Тарлыкова, что надо дарить! Торт купил!

— Выпей воды, — сказал я. — Тебе какой: клюквенной или апельсиновой? Остынешь!

— Юр, видел, сколько у Настиного отца Почетных грамот? — спросил Федя Зайцев.

Я повернулся. Хорошо так сидеть: можно не смотреть на Кочергу. Не видеть противных физиономий Баскета и Кольки Силантьева.

В позолоченной рамке большой портрет. На лице мужчины довольная улыбка победителя. Под портретом веером прибиты Почетные грамоты.

— Как в музее собрали, — сказал я Зайцу. — Хвалятся. Десять грамот!

— Дочка, поздравляю тебя! — сказала Настина мама. — Расти здоровой. Хорошо учись. Ирина Капитоновна хвалила тебя. Жалко, что она не пришла!

Девчонки наперебой целовали Настю и поздравляли ее.

Я не особенно слушал, что говорили за столом, и уплетал за обе щеки колбасу и сыр. Запивал клюквенной водой.

Стол скоро опустел.

— Девочки, давайте танцевать! — сказала Маша Шустикова. — Помогайте убирать! Тарлыков, тащи тарелки!

Мимо меня прошел Баскет. Подмигнул мне. Я едва сдержался, чтобы не влепить ему. Почему Настя до сих пор не подошла и не объяснила, зачем пригласила Баскета и Кольку?

Включили радиолу. Закружились пары. Мелькают довольные лица. Большой бант порхает среди танцующих.

Настина мама подошла к Баскету.

— Вова, а ты почему не танцуешь?

— Не умею.

— Пойду, надо готовить вам чай! — Настина мама прошла мимо меня. Улыбнулась, но разговаривать не стала.

Я угрюмо посмотрел ей вслед. «Не понравилась гильза. Разве можно сравнить ее с тортом! Какой я дурак! Кочерга правильно сказала!»

Я не попрощался и выбежал на улицу. Было темно. Зеленоватые звезды рассыпались по небу. Я споткнулся и упал. Раздался звон металла. Я нагнулся. В руках у меня знакомая гильза от противотанкового ружья.

«Выбросили!» — в ярости я погрозил кулаком освещенным окнам. Если бы я ворвался туда, то разбил бы радиолу. Царапнул ногтем по стенке стакана. Я не забыл. Записку красноармейца Виноградова нашли в старой стреляной гильзе. А этот неизвестный бронебойщик не смог написать свою записку! Сколько он уничтожил фашистских танков? Гильза с поля боя! Ей нет цены! Кто посмел ее выбросить? Настя хороша! Почему не спрятала?