Нарисованные герои - Крапивин Владислав Петрович

Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49

Его прозвали Морским Охотником, потому что бродя у воды, он собирал коллекцию из всего, что имеет отношение к морю. Это были крабьи клешни, разноцветные камушки, пробки от шлюпочных бочонков-анкерков, обкатанные волнами стеклышки, пробковые крошки от спасательных кругов, ржавые уключины, позеленевшие пуговицы с якорями, обрывки пеньковых тросов, осколки древнегреческих амфор…

Родители не боялись отпускать его к морю одного, только взяли с него слово, что он не станет купаться. Говорили, что купаться ему нельзя – нога еще не зажила после операции, которую пришлось сделать из-за костного туберкулеза. Это была явная перестраховка – шрам уже давно зажил, к тому же он был упрятан, под полупрозрачной непромокаемой повязкой. Но что поделаешь – слово есть слово. Сережка был из тех людей, которые никогда не нарушают обещаний.

С Леной он познакомился в Севастопольском аквариуме, где они оба с интересом наблюдали за громадной средиземноморской черепахой, которая называлась «каретта».

Потом Сережка признался Лене, что очень мечтает увидеть «каретту» не в аквариуме, а на свободе. Вдруг одна такая смелая черепаха через Босфор доберется до Черного моря и окажется здесь, у Херсонесского берега.

– На ней можно было бы прокатиться. Купаться мне нельзя, но поплавать на черепахе среди волн, наверно, можно. Я ведь не обещал, что не буду делать этого…

И однажды Лена сказала:

– Давай я буду твоей «кареттой». Доставлю тебя вон на тот камень. Посидишь хотя бы в окружении волн, раз уж тебе нельзя окунуться.

Сережка радостно согласился. Лена усадила его на свои крепкие плечи и отнесла на плоский камень метрах в десяти от берега. Здесь Сережка – среди плеска и солнца – провел счастливые полчаса.

Потом Лена снова доставила его на берег.

Он сел на гальку, обхватил ноги и вскинул на Лену глаза, в которых темнела морская глубина.

– Знаешь, прочему я дал тебе меня нести?

– Почему? – удивилась Лена. Все-таки он опять что-то выдумал.

– Я думал, ты меня уронишь, – вызывающе сказал Сережка.

– Да? – усмехнулась она. Ей стало немного досадно. Чуть-чуть.

Сережка встал и запрыгал на одной ноге, стараясь другой ногой попасть в длинную штанину своих парусиновых брюк.

– Я бы выкупался тогда, – вдруг тихо сказал он. – А ты думала что?

– Ничего. Ладно. В следующий раз я постараюсь уронить.

– Нет уж. Теперь это будет нечестно.

Она поняла, что, если придется еще нести Сережку до камня и обратно, падать никак нельзя. Он не простит.

Он сказал:

– А про «каретту» я все выдумал…

Затянул на тощем животе ремешок, поднял обкатанное стеклышко, стал подбрасывать его и качать головой. Стеклышко искрилось на блестящем изломе…

Потом Лене пришлось изобразить, будто у нее застряла в камнях нога, и она боится захлебнуться под набегающей волной. Поблизости никого не было. И Сережка, даже не сбросив своих парусиновых клешей, ринулся на помощь!

Оказывается он хорошо плавал…

Когда штаны сушились на плоском, горячем от солнца камне, а Лена и Сережка лежали рядом, Сережка сказал:

– Я догадался. Ты это нарочно…

– Провалиться мне на первом же экзамене, если нарочно!

Сережка не видел, как она у себя под боком сцепила на левой руке в замочек указательный и средний пальцы. И поверил…

«Каретта» потом тоже появилась у меня в другой книге, в романе «Острова и капитаны». Но честный храбрый Сережка и Лена так и остались жить на страницах пожелтевшего черновика…

Камень и Каравелла

***

Ни над одной своей книжкой я не мучился так долго, как над повестью «Тень Каравеллы». Впервые попытку изложить историю двух мальчишек, которые зимой военного, сорок пятого года увлеклись морской игрой, я сделал еще, когда был студентом-второкурсником, в пятьдесят седьмом году. В итоге получился рассказ «Камень с морского берега» (который я решился напечатать лишь через сорок четыре года, в книжке с другими ранними, ученическими рассказами). Потом были и другие попытки. Начиная от крохотного рассказика «Осколок моря», до сравнительно большой и написанной на две трети повести «Камень с берега моря». В чем-то это был расширенный вариант прежнего рассказа с похожим названием, но в чем-то уже совсем другая вещь. Но и ее я однажды оборвал на полуслове. Увидел: не получается.

В самом деле, перечитывая сейчас эти страницы, я снова убеждаюсь, каким еще неумелым, порой беспомощным было тогдашнее мое повествование. Вялый текст, многословие, неестественные диалоги, длинные описания, где следовало бы найти лишь два-три точных слова. И дело, наверно, не просто в слабом владении стилем. Главная причина в том, что не было еще основной цементирующей детали. Не было Каравеллы. Когда она появилась вместо морского камушка, многое встало на свои места. Повесть, с которой я маялся одиннадцать лет, в шестьдесят восьмом году вдруг написалась в течение месяца – как говорится, на одном дыхании... Но те, прежние попытки мне все же немного жаль. В них осталось (кроме авторских мучений) многое, что не вошло в окончательный вариант – разные люди, случаи, детали. Поэтому сейчас, вспоминая давнюю пору, я решаюсь вставить сюда незаконченную рукопись.

Камень с берега моря

Шел январь сорок пятого года.

Вспоминая это время, я снова вижу себя семилетним мальчишкой, сидящим перед печкой с полуоткрытой дверцей. Красные отблески огня прыгают по старой карте полушарий, висящей на пыльной стене. Иногда они вырывают из темноты дальний угол комнаты и освещают маленькую модель парусника. Лампочка в комнате не горит, она не нужна. Света горящих поленьев достаточно, чтобы освещались страницы растрепанной книжки, где описаны удивительные приключения на затерянном в океане острове.

Я нашел эту книжку в тумбочке письменного стола, среди бумажного хлама, который еще не успели пустить на растопку.

Мы жили тогда в небольшом сибирском городке. Мы – это мама и сестра Лена. Отец погиб осенью сорок первого года. Старший брат был на фронте.

Дом был двухквартирный. Рядом с нами жила кассирша городского кинотеатра с двумя сыновьями – Володей и Павликом. Володя учился в восьмом классе, вместе с Леной, а Павлик в четвертом.

Учиться было трудно. Часть школ переоборудовали под госпитали, помещений не хватало, и занятия шли в три смены… Володя и Лена, которые учились в третью смену, приходили уже в десять часов вечера.

Мама работала в госпитале и часто задерживалась. Анна Васильевна – мать Павлика – тоже приходила поздно.

Зимними вечерами, когда за окнами стоит глухая темнота и слышно, как дребезжит от ветра в раме треснувшее стекло, нам с Павликом часто приходилось оставаться одним в доме.

Мы запирались на крючок и уходили в комнату к Павлику. Забравшись с ногами на кровать, мы болтали о самых различных вещах или смотрели старую подшивку журналов «Вокруг света». Тогда я впервые узнал, что Земля – шар, что высокий тополь у нашего крыльца вовсе не достает верхушками до голубых вечерних звезд, что пропеллер самолета представляет собой не колесо, как это кажется с земли, а скорее похож на два широких меча, разрубающих воздух.

Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49