Мохнатый ребенок - Аромштам Марина Семеновна

— И что же — вам нравится Мураками? — церемонно вмешалась мама.

— Ой, очень нравится. Правда, я пока немного прочитала: пять страниц сначала и три — с конца. Знаете, так волнуешься за героев, пока читаешь. Прямо все нервы себе истреплешь. Вот я и смотрю, чем кончится.

Тут Костик почувствовал себя Архимедом, который открыл Новый Закон. Он мог бы почувствовать себя кем-нибудь другим. Например, Ньютоном или Эйнштейном. Но почувствовал себя Архимедом. Из-за Гришки. Взглянул на него в этот момент, и в голову пришел Архимед.

Архимед прославился тем, что полез купаться в ванну, до краев наполненную водой. Гришка всегда поступал так же: наливал полную ванну воды и влезал в нее. Вода выплескивалась на пол. Тут обычно прибегал папа, заставлял Гришку вылезти и вытереть лужу — чтобы ни капли не просочилось к соседям на нижнем этаже, — и только после этого Гришка мог продолжить принимать ванну.

С Архимедом все обстояло иначе. Возможно, у него не было папы. Или соседей. Архимед влез в полную ванну, и на полу образовалась лужа. Но никто не стал вытаскивать его из ванны. Архимед совершенно спокойно сидел и смотрел на лужу. Смотрел, смотрел и вдруг понял: он вытеснил воду! В том объеме, который занял сам. В результате Архимед все-таки выскочил из ванны, но не для того, чтобы этот вытесненный объем вытирать. Он понял, что открыл Новый Закон, и голышом помчался по городу с криком «Эврика!»

Костик еле сдержался, чтобы не закричать «Эврика» — ведь он тоже открыл Новый закон! Закон чтения. Под названием «Пять плюс три». Читаешь пять страниц сначала, три с конца — и всегда в курсе!

Костик увидел, что и мама догадывается о существовании этого закона и потому смотрит на Лену как-то не так. Не совсем так, как надо.

— А вы, Лена, значит, не любите волноваться? — очень вежливо уточнила она.

Гришка почуял неладное и поспешил перевести стрелки:

— Это маман у нас волноваться любит, — хохотнул он. — Правда, маман? Ты все время волнуешься — по поводу и без повода? А вот и Марсик пришел! — Гришка решил, что Марсик поможет разрядить обстановку. — Смотри, Марсик, это Лена! Моя девушка.

Марсик вытянул шею и стал нюхать, чем пахнет от Гришкиной девушки.

— Ой, какой котик! — заверещала Лена и присела на корточки. — Ой, какой хорошенький! А что это у него мордочка такая несимметричная? Слева щечка черная, а справа — с белым пятнышком? Замазать надо! А то некрасиво. Пусть обе щечки одинаковыми будут. Иди, иди сюда! Меня все кошки любят, — заявила она, слегка повернувшись к нам. — Сразу на руки идут.

— Но Марсик ни к кому не идет на руки, — осторожно заметила мама. — Он очень самостоятельный и не любит, когда ему навязывают ласки.

— Ну, да! Не любит! Сейчас полюбит! Как миленький! — Лена вдруг хищно ухватила Марсика и прижала к себе. — Вот и славненько!

Марсик напрягся и замер. Потом вдруг дернулся, уперся задними лапами в голый Ленин живот, вывернулся из рук и дал стрекача.

— Ай!

У Лены на голой полоске под маечкой стали проступать красные следы Марсиковых когтей. Как в детской книжке «Волшебные картинки».

— Ну, вот! Я же предупреждала! Подожди! Я сейчас перекись достану, — от расстройства мама без предупреждения перешла на «ты».

Пока она прижигала следы когтей на Ленином животе, Гришка суетился вокруг, подбадривая Лену глупыми шуточками и сомнительными обещаниями, что «до свадьбы у нее все заживет».

— Вы что же — и не накажете его? — в голосе Лены появились капризные нотки. — За то, что царапается?

— Мы никогда не наказываем Марсика, — сухо заметила мама. — Он прекрасно понимает слово «нельзя». К тому же он поцарапал тебя нечаянно — потому что испугался.

— Ну, ладно, Ленка! Сама виновата! — Гришка вдруг перекинулся на мамину сторону. — Не надо было его хватать. Чего теперь жаловаться?

— Но как я пойду по улице с такими метками? Что обо мне люди подумают? — И Лена, ища утешения, скосила глаза в сторону зеркала.

Костик хотел сказать, что можно держать «Мурками» чуть пониже, и тогда красных точек не будет видно. Но мама предложила более удобный вариант.

— Я одолжу тебе пудру. Припудришь ранки, и следов не будет заметно, — заверила она Лену. — А сейчас давайте обедать. Вы же на обед пришли?

— Давайте, давайте! - засуетился Гришка. — У нас сегодня что? Неужели котлетки?

— Котлетки, котлетки, — примирительно заворчала мама.

— Обожаю котлетки. Ленка, проходи. Ой, маман, знаешь, мы тебе подарок принесли. Вот. Лена выбирала!

Гришка бросился обратно в прихожую, притащил в кухню пакет и достал оттуда маленький колючий кактус в горшочке.

— Правда, забавный? — Лена уже расслабилась и позволила себе снова незаметно взглянуть в зеркало.

К колючкам кактуса были прицеплены бумажки, изображающие глаза и нос.

— Гриша сказал, вы не любите срезанные цветы. И мы решили подарить вам цветок в горшочке. Вам нравится?

— А зачем кактусу глаза? — не поняла мама.

— Маман, ну ты совсем! Это ж для прикола! Как в анекдоте: сидит в горшке грустный кактус. Его спрашивают: кактус, кактус, ты чего грустишь? А он отвечает: я не кактус. Я ежик. В норе застрял.

— А я тоже анекдот знаю, — вмешался Костик. — Ежика спрашивают, ты чего такой колючий? А он отвечает: я не ежик, я мышка. Просто болею.

Мама почувствовала, что сопротивление бесполезно.

— С глазами так с глазами, — вяло согласилась она. — Пусть пока здесь постоит. А вы идите мыть руки.

Гришка устроил Лене экскурсию по квартире, а мама принялась накрывать стол. Она ходила из кухни в комнату, а Лена с Гришкой ходили из одной комнаты в другую, из комнаты в ванную и обратно. И Костик тоже ходил туда-сюда. Поэтому прошло изрядно времени, когда все, наконец, снова собрались в кухне. Стол был накрыт, как на Новый год. И там, среди тарелок с салатами, между селедочницей и фаршированными помидорами, стоял маленький цветочный горшочек. Вокруг него была рассыпана земля. А внутри — там, где должен был сидеть кактус с глазами, — ничего не было.

— Где же кактус? — удивилась Лена.

Все благоразумно промолчали. Костик искал глазами Марсика, но его не было видно. «Кактус ведь колючий, — подумал Костик рассеянно. — За что же Марсик его ухватил? Неужели — за колючки?»

Мама быстро смахнула со стола землю и скомандовала:

— Все. Давайте рассаживаться! Лена, ты куда хочешь сесть? Садись в это кресло. Мы всегда усаживаем в него дорогих гостей.

Все могло сложиться иначе, не будь в кухне настенного шкафчика. Дело даже не шкафчике, а в зеркале, которое украшало его дверцу. Не будь этого зеркала, Лена бы, может, взглянула на место для дорогих гостей, куда ей предстояло сесть. А так она смотрела на себя в зеркало и садилась в кресло спиной, придерживая его за ручки. И когда она в это кресло села, ее лицо вдруг странно вытянулось. А глаза и рот внезапно стали круглыми. Секунду-другую Лена смотрела мимо нас невидящими круглыми глазами, и ее рот сначала тоже был просто круглым. Потом раздался оглушительный визг. Лена вскочила с кресла и, не переставая визжать, кинулась в ванную комнату.

— Неужели? — ахнула мама. — Неужели Марсик бросил кактус в кресло?

— Нет здесь никакого кактуса, — сообщил Костик, исследуя покинутую Леной поверхность. — Одни глаза. — И показал на прилипшие к ворсинкам кресла кусочки бумаги.

— Тем хуже для Лены! — горько констатировала мама.

Несмотря на трагичность ситуации, Гришка не мог не восхититься кровожадностью Марсика.

— Это что — кошачья вендетта? Месть за то, что его схватили и хотели сделать симметричным? — уточнил он.

— Не надо приписывать Марсику злые намерения, — раздраженно оборвала Гришку мама. — Он не хотел ничего плохого. Бросил кактус, где пришлось. Без всяких задних мыслей. Костик подумал, что Лене это вряд ли удастся объяснить. Она уже перестала визжать, заперлась в ванной и включила воду, чтобы заглушить свои рыдания и бесполезные попытки «посторонних» прийти ей на помощь. Не могла же она сказать: «Освободите меня, пожалуйста, от этого кактуса! Он воткнулся в меня там-то и там-то!» Она даже Гришке не могла этого сказать, потому что хоть Лена и была Гришкиной девушкой, но не до такой же степени! Поэтому Лена одиноко страдала в ванной и как-то спасала себя сама. Потом мама поила ее успокоительным. Но это мало помогло.