Друзьям и знакомым Поллианна старалась не жаловаться на то, что ее жизнь переменилась, но с Джимми она обо всем говорила откровенно. И постоянным ее беспокойством было: «Ах, если бы я что-то могла делать для заработка!»
— Мне иногда хочется, чтобы я была очень расчетливая, — смеялась она, — чтобы я скрупулезно вела расходы, считала каждый шиллинг. Тете Полли так тяжело от того, что она перестала быть богатой.
— Как вам обеим не стыдно! — взорвался Джимми.
— Я знаю, что тетя Полли сгущает краски. На самом деле все не так уж страшно. Но все равно так хотелось бы ей помочь.
Джимми смотрел в ее лицо, и ему делалось грустно.
— А что бы ты хотела сделать, если бы могла?
— О, я хочу готовить еду и вести хозяйство, — Поллианна улыбнулась и вздохнула. — Мне так нравится делать гоголь-моголь и слушать, как сода шипит в кислом молоке! Я уже даже научилась печь! Но чтобы этим заработать, надо идти прислуживать кому-то. А смогу ли я?
— Думаю, что вряд ли, — язвительно ответил юноша.
Но вдруг его словно осенила какая-то догадка. Он бросил на девушку озорной взгляд.
— Но ведь ты еще могла бы выйти замуж. Такое никогда не приходило в голову мисс Поллианне?
Девушка весело рассмеялась. Это был чистый смех существа, чье сердце еще никогда не ранили Купидоновы стрелы.
— О нет, я никогда не выйду замуж, — отвечала она небрежно. — Прежде всего я ведь некрасива, ты это знаешь. И потом я решила, что буду жить с тетей Полли и заботиться о ней.
— Ты говоришь, некрасива? — усмехнулся Пендлтон-младший. — А тебе известно, что на этот счет существуют противоположные мнения?
— Существует зеркало, и оно-то не обманывает, — грустно отвечала Поллианна.
Это могло бы показаться кокетством. Скажи такое другая девушка, Джимми не усомнился бы в том, что она кокетничает. Но Поллианна… Он всматривался в ее лицо и понимал, что здесь нет никакого кокетства. И он вдруг понял, что Поллианна совершенно не похожа ни на одну из его знакомых девушек. Некоторые вещи она понимает на удивление буквально.
— Почему же ты считаешь, что некрасива? — спросил он.
— Но это же ведь так. И потом у меня есть свое представление о красоте, которому я не соответствую. Помнишь, я в детстве мечтала, чтобы в иной жизни Бог даровал мне черные кудри?
— Это и теперь твое основное желание?
— Теперь, пожалуй, нет, — смутилась Поллианна. — Но я и теперь люблю смотреть на женщин, у которых такие волосы. Потом у меня короткие ресницы. И нос у меня не греческий, не римский, вообще не относится ни к какому классическому типу. Обыкновенный нос. И лицо у меня слишком вытянутое, или, наоборот, слишком круглое, я уже забыла, что правильно. Во всяком случае, когда я его сопоставила с золотым сечением, то получилось просто караул! Правильно, чтобы лицо в ширину равнялось пяти глазам, а глаза при этом были такой величины… Ах, я все уже забыла! Главное, что у меня ничего этого нет.
— Прямо трагическая картина! — рассмеялся Пендлтон, восхищенно вглядываясь в оживленное лицо и выразительные глаза своей собеседницы. — Послушай, а ты когда-нибудь видела себя в зеркале в тот момент, когда ты говоришь?
— Ну конечно, нет.
— А ты как-нибудь проделай такой опыт!
— У меня вдруг появилась замечательная мысль! Когда мне взгрустнется от того, что у меня нет длинных ресниц и правильного носа, я буду радоваться тому, что у меня вообще есть ресницы, нос и, главное, я сама есть.
Они оба рассмеялись, потом Джимми вдруг спросил:
— А твоя игра — ты продолжаешь в нее играть? Поллианна обратила к нему взгляд, полный одновременно нежности и удивления:
— Ну а как же? Неужели, Джимми, я бы оставалась веселой в эти полгода, если бы не эта благословенная игра? — Голос у нее слегка задрожал.
— Но ты перестала говорить об игре.
Что-то изменилось в лице Поллианны после его вопроса.
— Я знаю. Просто я боюсь теперь быть слишком откровенной с посторонними людьми, которые не любят меня. Ведь мне теперь двадцать лет, а не десять. И потом надо считаться с людьми. Они не любят, когда их наставляют и поучают, ты и по себе это знаешь, — она загадочно улыбнулась.
— Да, я знаю, — мрачно кивнул головой молодой человек. — Но неужели ты не понимаешь, что такое твоя игра и что она дала тем, кто в нее играет?
— Я знаю, что это дало мне самой, — тихо сказала Поллианна и опустила глаза.
— Видишь ли, эта игра действует при том условии, что в ней участвуешь ты, — продолжал Джимми. — А вообще кто-то сказал, что если все люди до одного станут играть в эту игру, это произведет в мире настоящую революцию. И я с этим совершенно согласен.
— Да, но некоторые люди не хотят делать революцию в своем сознании, — грустно улыбнулась Поллианна.
19. ДВА ПИСЬМА
В конце июля Поллианна получила письмо от Деллы Уэтербай. Она писала:
Я обращаюсь к тебе с одной просьбой. Возможно, ты подскажешь мне какую-нибудь хорошую, спокойную семью в Белдингсвиле, которая согласилась бы приютить у себя на лето мою сестру. Они хотят отдохнуть втроем: она сама, ее секретарь и ее приемный сын (ты ведь знаешь — это Джейми). В гостинице или мотеле они не хотят останавливаться. Сестра очень переутомлена, и врач советует ей пожить в тихой местности — в деревне или небольшом городке, чтобы изменить обстановку и как следует отдохнуть. Он посоветовал ей отправиться либо в Нью-Хэмпшир, либо в Вермонт. Мы, естественно, сразу подумали про Белдингсвилъ и про тебя. И мы, конечно, надеемся, что ты подыщешь для нас то, что надо. Я сказала Руфи, что напишу тебе. Они готовы приехать в конце июля. Я прошу тебя сразу, как только у тебя появятся какие-то варианты, сообщить нам об этом. Пиши мне в санаторий. Дело в том, что сестра сейчас проходит у нас курс лечения и пробудет еще пару недель.
Надеюсь на благоприятный ответ.
С дружественным приветом,
Делла Уэтербай.
Прочитав письмо, Поллианна сразу стала сосредоточенно перебирать в уме те дома в Белдингсвиле, где нашлось бы наилучшее пристанище для ее старых друзей. Внезапно ее осенило, и она с радостным криком побежала в комнату к миссис Чилтон.
— Тетя, тетя! — восклицала она. — У меня замечательная идея! Я тебя предупреждала, что у меня непременно откроется какой-нибудь талант. И вот, послушай! Я получила письмо от мисс Уэтербай. Это касается миссис Кэрью. Им хочется провести время где-нибудь в провинции, и вот они спрашивают, не подскажу ли я им какой-нибудь дом в нашем городе. В отеле они жить не хотят. Я уже всех перебрала, и все не то. Может быть, ты, тетя Полли, что-то мне подсказала бы?
— Да повзрослей же ты, Поллианна! Тебе не двенадцать лет. Ты почти женщина. Объясни мне вразумительно, о чем идет речь.
— Речь идет о летнем пристанище для миссис Кэрью и Джейми. Я его уже нашла!
— Ну а почему ты думаешь, что мне это так уж интересно?
— А потому что это должен быть наш дом. Мы непременно должны устроить их у себя!
— Поллианна! — воскликнула тетя Полли почти в ужасе.
— Ну тетя, прошу тебя, не отказывай им! — упрашивала Поллианна. — Это такая возможность. Можно было только мечтать о таком случае! А тут он сам идет в руки. Мы же их чудесно устроим. У нас много комнат. Ты знаешь, что я научилась готовить и хозяйничать. И потом они очень щедрые люди и, конечно, хорошо заплатят. Они приедут втроем — с ними еще секретарь.
— Нет, Поллианна, я не могу! Превращать мой дом в гостиницу! Частный пансион Харрингтон, дожили, нечего сказать! Нет, я отказываюсь наотрез.
— Но это не пансион, тетя. Это друзья! Это дорогие гости — в обоих, между прочим, смыслах. Они нам помогут свести концы с концами. Понимаешь, нужные нам деньги уже у нас в руках.
Боль уязвленной гордости запечатлелась на лице у миссис Чилтон.
— Но я не смогу заботиться о них! — тихо произнесла она наконец. — А ты заблуждаешься, если думаешь, что одна сумеешь обслужить троих. Да еще больной юноша!
