— В этом-то и заключается тайна, — отвечал Артур. — Очень может быть, что она почувствовала себя дурно и зашла в ближайший отель, вместо того, чтобы ехать к вам. Не смею утверждать, что это верно. Могло быть и так, что с больной случилось что-нибудь еще более серьезное. На следующий день я напечатал в одной из местных газет объявление, что нашел вчера в вагоне книгу с семейной фотографией, причем указал адрес, по которому следовало обратиться, чтобы получить книгу и фотографию. Но прошло уже два года, а я не встречал ни матери, ни дочери.
— Как это странно! О, как это странно! — воскликнула мадам Ланье. — Зачем Джен изменила свое намерение? Если она приехала сюда, чтобы погостить у меня, то почему она не исполнила этого?
— Надо думать, — отвечал Артур, — что она не осталась в Гретне, а в ту же ночь вынуждена была уехать из-за каких-нибудь непредвиденных обстоятельств: иначе, если бы она осталась ночевать здесь, в каком-нибудь отеле, я непременно бы ее отыскал. Вернее предположить, что она в ту же ночь выехала из города.
— Дорогой мой Арчи, скажи лучше прямо, что Джен умерла! — проговорила со слезами мадам Ланье. — Неизвестность хуже всего.
— Ручаться ни за что не могу. Но у вас есть маленькая надежда: вы нашли свой ящичек, а я нашел голубую цаплю, которую подарил леди Джен. Представьте себе, как это случилось. Я зашел сегодня утром к одному любителю птиц, смотрю — у него голубая цапля, а это очень редкая порода в здешних местах. Спрашиваю: «Откуда вы ее достали?»— «Вот, — говорит, — какой-то итальянец принес ее на днях и продал дешево, очевидно, торопился почему-то продать». Я попробовал позвать птицу: «Тони! Тони!», как вдруг слышу, она закричала: «Тонь! тонь!» и, хлопая крыльями, побежала прямо ко мне. Ну, думаю, это моя цапля… И действительно, это была она.
— Странно, как ты мог узнать ее?
— Видите, у моей цапли на крыльях клеймо в виде трех черных крестиков, которые я ей поставил.
— Спросил ли ты продавца, где итальянец взял птицу? Очевидно, девочка потеряла ее, или цаплю украли, как украли мой ящичек. Как же это, однако, могло случиться?
— Это лучшее доказательство, что миссис Черчилль не выехала отсюда, — сказал Артур.
— Неужели? — воскликнула мадам Ланье. — Тут непременно кроется какая-то тайна! Продолжай, продолжай…
— Заплатив деньги за цаплю, я начал писать свой адрес и наказал торговцу, чтобы он тотчас же отнес ко мне цаплю. Вдруг передо мной оказался престранной наружности старичок-француз. Увидав Тони, он подскочил к ней, начал гладить ее по голове, смеяться и лепетать что-то по-французски. Я сначала подумал, что это сумасшедший, и старался объяснить ему на французском языке, что голубая цапля моя и что я никому ее не уступлю. Старичок же, в свою очередь, уверял, что эта цапля принадлежит одной маленькой леди, которая прежде жила на улице Добрых детей.
Мадам Ланье широко раскрыла глаза.
— Как? На улице Добрых детей? — сказала она, — Вот странно-то!
— Француз задыхался от волнения, приседал передо мной, шаркал ногой и, улыбаясь, лепетал: «Я, месье, уж два дня ищу голубую цаплю, чтобы порадовать маленькую леди». Когда я попросил старика описать наружность этой маленькой леди, то, уверяю вас, получилось соответствие его слов с фотографией.
— Арчи, неужели это родная дочь моей дорогой Джен? Мать умерла, а где же дочь? Я хочу непременно узнать. Съездим завтра утром на улицу Добрых детей.
— Но девочки, наверное, мы там не найдем, — отвечал Артур. — Старик-француз рассказал мне запутанную историю о какой-то Жозен, которая будто бы убежала из своей квартиры и забрала с собой девочку.
— Жозен? Та самая, что продала мне ящичек?
— Очевидно, та самая, но она недавно умерла. Обо всем этом мне рассказал старичок-француз. От него я узнал, что маленькая леди отдана сестре Маргарите, в сиротский приют. Завтра я собираюсь съездить к ней.
— О, теперь для меня все ясно! — воскликнула мадам Ланье, в волнении вскакивая с места. — Тайна открыта! Сиротка-девочка в приюте — родная дочь моего милого друга, покойной Джен Четуинд. Я узнала малютку в первую минуту: те же глаза, тот же голос, та же улыбка, что и у матери. Скажи, Арчи, ты узнаешь ее?
— Конечно, узнаю. Я ее видел два года тому назад, когда ей было лет шесть. Не могла же она так измениться за эти два года. Мало того, я убежден, что и она меня узнает.
— Отлично! Так приезжай же завтра утром, часам к одиннадцати, прямо ко мне. Надеюсь, что к этому времени ее привезут из приюта. Имя девочки Джен. Бедная, бедная мать! Куда она делась? Я не успокоюсь до тех пор, пока не узнаю, что с нею случилось…
Глава 23
Новая мать
На следующее утро Маргарита по просьбе мадам Ланье приехала к ней вместе с маленькой Джен. Девочку отвели наверх, в детскую, где Этель и Мей, дочери хозяйки, уже ждали ее, а почтенную начальницу приюта пригласили в кабинет.
Долго длилась беседа о судьбе сиротки. Особенно любопытен был рассказ Маргариты о том, как усердно хлопотал добрый Пешу, чтобы раскрыть мошенничество старухи Жозен и ее сына.
— Без помощи месье Пешу, — говорила Маргарита, — нельзя было ничего сделать, так как приходилось собирать сведения не только в Америке, но и в Европе. Денег потребовалось немало, а Пешу, как вам известно, человек небогатый.
— Муж и я, — сказала мадам Ланье, — считаем своей священной обязанностью не жалеть средств, пока не будет доказано, что сирота — дочь Джен Четуинд. А сейчас я попросила бы вас, милая Маргарита, оставить у меня девочку.
Маргарита с удовольствием исполнила желание мадам Ланье, и Джен тотчас вызвали из детской, где она играла с детьми. На ней было довольно грубое приютское платье, но, несмотря на это, она выглядела привлекательно. Все любовались ее оживленными глазами и ямочками на щеках.
— Иди, иди сюда, моя дорогая! — воскликнула мадам Ланье, привлекая к себе леди Джен. — Говори скорей, как тебя лучше звать: леди Джен или просто Джен?
Девочка с минуту подумала, посмотрела на Маргариту и с улыбкой ответила:
— Мне больше нравится, когда меня зовут леди Джен, а мисс Маргарите — когда меня зовут просто Джен.
Тут мадам Ланье отперла резной ящичек и вынула оттуда фотографию.
— Взгляни, дитя мое, — сказала она, — кто на снимке?
Джен побледнела и впилась глазами в карточку.
— Это папа и мама! — крикнула она в волнении. — Это моя милая, милая мама! — И с этими словами она бросилась на шею Маргарите и залилась слезами.
— Кто же теперь усомнится, что это дочь Джен Четуинд? — проговорила мадам Ланье. — Маргарита, я прошу вас оставить девочку у меня. С этой минуты я считаю ее моей дочерью.
Маргарита отвела Джен в детскую, приказала снять с нее приютскую одежду, переодела девочку, расцеловала ее и уехала в приют.
Прошло часа два. Мадам Ланье сидела у себя в комнате и торопливо писала.
В комнату вошел Артур Менар. Он посмотрел на мадам Ланье — та улыбнулась.
— Не спрашивай меня ни о чем, — сказала она, — погоди несколько минут, все узнаешь…
Наверху, в детской, раздался смех. Вслед за этим с лестницы сбежали и вошли в кабинет три девочки в белых платьях, с шелковыми розовыми поясами. То были обе дочери мадам Ланье и леди Джен.
Как только дочери мадам Ланье увидали знакомого гостя, они радостно, со смехом бросились к нему, а леди Джен остановилась на месте как вкопанная, на ее лице мелькнула улыбка и выразилось беспредельное изумление.
Мадам Ланье внимательно следила за нею.
Девочка, крепко сжав руки, робко подошла к гостю и вежливо сказала:
— Позвольте вас спросить, не вы ли тот мальчик, что подарил мне голубую цаплю?
Артур пришел в восторг. Он привлек к себе девочку и, обняв ее, ответил:
— Да, леди Джен, я тот самый мальчик, который подарил вам голубую цаплю. Значит, вы меня помните? А я был уверен, что вы меня давно забыли.
