Разноцветные моря - Чуковский Николай Корнеевич

— Холодно, — прошептала Настя, съежившись.

Действительно, в подвале было гораздо холоднее, чем на дворе. Дети медленно шли вперед по дощечке и чем дальше они шли, тем становилось светлее. Настя первая добралась до угла темного коридора, который повернул вправо. Сквозняк чуть не повалил ее с ног. Стало уже настолько светло, что она ясно различала плесень на сводах. Здесь тоже была вода, над которой кто-то проложил шаткую доску. Настя зашагала гораздо смелее, потому что доска теперь была ясно видна и она не боялась оступиться. Ее товарищи гуськом тащились за ней. Еще один поворот, и они остановились, с трудом переводя дыхание от восторга.

В обе стороны протянулась цепь огромных зал со сводчатыми потолками. Залы эти освещались маленькими окошечками, в которые были вставлены толстые матовые стекла. Окошечки эти выходили на улицу и сквозь них неясно были видны ноги прохожих. Каждый проходивший по улице заслонял свет и отбрасывал легкую, еле заметную, движущуюся тень на противоположную стену залы. Внизу под сводами спала мутно-желтая вода, над которой были проложены доски.

Дети, потрясенные, молчали, не в силах от волнения произнести ни слова.

— Пойдем, — наконец шепнул Костя, слегка подтолкнув Настю.

Настя снова запрыгала по доскам. Белые и зеленые пятна плесени на стенах сплетались в узоры, превращались в чудовища, грозно глядящие на детей.

— Если к этому пятну пририсовать еще одну ногу и хвост — получится лошадь, — сказала Настя. — Она удрала от извозчика и изо рта ее капает пена.

— А вот слоновья морда, — хобот-то, хобот во всю стену! — закричал Костя.

— Не хватает ушей и клыков, — проговорил Вовочка.

— А вон змея. Она вьется, как пробочник.

— Она обвилась вокруг теленка.

— Это не теленок. Это мальчик. Неужели вы не видите? Вон его руки.

Залы соединялись друг с другом широкими арками. У арок были каменные пороги, такие высокие, что выступали из воды. Благодаря этим порогам вода из одной залы не могла проникать в другую, и в каждой зале был свой собственный замкнутый океан.

Чем дальше продвигались дети по подвалу, тем сильнее становилось их возбуждение. Чучело Ведьмака было уже забыто. Подвал оказался интереснее двора и черных лестниц.

— Мы будем приходить сюда каждый день, — сказал Костя.

— И никому не расскажем, — предложила Настя. — Это будет наш секрет.

— Петюшка разболтает, — буркнул Вовочка.

— Смотри, Петюшка, если хоть одно слово — ты пропал, — грозно проговорил Костя.

— Я буду молчать, — покорно заявил Петюшка.

Дети привыкли к путешествию по доскам и шли теперь гораздо быстрее. Они настолько осмелели, что научились даже меняться местами. Костя и Настя поотстали, разглядывая зверей, расписанных плесенью на стенах. Впереди шел Вовочка, за ним Петюшка. Вовочка необыкновенно струсивший при встрече с Ведьмаком, теперь чувствовал себя в безопасности и осмелел. Он храбро шагал вперед, размахивая руками и даже подпрыгивая. Доски гнулись под тяжестью его упитанного тела, но он нисколько не смущался этим. Чувствуя необыкновенный прилив радости, он даже запел и уходил все дальше и дальше. Настя и Костя остались позади за аркой. Один только Петюшка не отставал от Вовочки. Он во всем старался подражать старшим, а потому теперь тоже пел и тоже размахивал руками. Но доска, раскачавшаяся под Вовочкой, тревожила его.

— Ой, Вовка, я упаду! — закричал он.

— Трусишь? — спросил Вовочка. — А мне вот совсем не страшно. Я могу качаться еще больше.

И он так раскачал доску, что она стала шлепать по воде и брызги полетели во все стороны.

— Нет, не трушу, — нерешительно проговорил Петюшка, делая отчаянные попытки удержаться на ногах.

— Эй! эй! эй! — кричал Вовочка, подпрыгивая на доске.

Раздался плеск, и когда он обернулся, Петюшка был уже под водой.

Услышав плач, Костя и Настя кинулись вперед. Круглая как мяч голова Петюшки, казалось, плавала, отрезанная от туловища. Вода была настолько глубока, что он погрузился по шею. Рот его был открыт, словно черная пещера, и из него вырывался нечеловеческий крик.

Вовочка растерялся, остолбенел, и, как деревянный, стоял на доске, которая все еще слегка раскачивалась.

— Так ему и надо, — пробурчал он. — Зачем он к нам лезет.

Самым проворным оказался Костя. Он опустился на доску на колени, схватил Петюшку за руки и потащил. Когда он выволок брата до пояса, Настя схватила его сзади за штанишки и через минуту Петюшка был уже на доске. Грязная вода текла с него, как с половой тряпки, которую окунули в ведро. Сквозь оглушительный рев можно было разобрать:

— Я папе пожалуюсь! Дураки! Я папе пожалуюсь! Э-э-э-э-э!..

— Я говорил, что его не нужно было брать, — сказал Вовочка очнувшись.

— Надо его отвести домой, — сказала Настя. — Не кричи, Петюшка. Тебя Костя отведет домой.

— Пускай он сам идет домой, — заявил Костя. — Я домой не пойду. Меня папа вздует. Ступай, ступай! Да брось реветь! Боишься? Ну, хорошо, тебя Настя проводит.

И увидев, что Настя медлит, добавил:

— Дома никого нет, кроме бабушки. Иди скорее, пока папа не вернулся. Доведи его до двора и беги обратно.

Потом наклонился к Петюшке и сказал:

— А если ты наябедничаешь, я тебе голову разобью. Ты меня знаешь.

И Настя увела ревущего Петюшку.

Глава третья. Склад «Кооперуча»

После ухода Насти и Петюшки, Костя и Вовочка хмуро посмотрели друг на друга. У них обоих было мрачно на душе. Костя знал, что история с Петюшкой все равно в конце концов выйдет наружу и ему влетит. Да и Петюшку ему было жалко. Вовочка чувствовал, что его товарищ сердится на него и тоже был мрачен.

Но подвал все еще не был исследован до конца. Хорошие путешественники никогда не отступают ни перед какими неудачами. Приключения только подогревают их пыл. А Костя и Вовочка несомненно были хорошими путешественниками. И они пошли вперед.

— Мы уже прошли под всем домом, — сказал Вовочка, стараясь вызвать друга на разговор.

Но Костя только угрюмо пробурчал:

— Угу.

Впрочем, и ему было интересно, когда же наконец кончится цепь зал. Что там будет в самом конце?

Последняя зала оказалась вдвое уже остальных. Во всех было по два окошка, здесь только одно. Воды в ней было меньше и по углам наружу вылезало липкое глинистое дно, усыпанное гнилой соломой. Стена, расположенная против арки, через которую они вошли, была не бетонная, а деревянная. Очевидно, залу перегородили пополам деревянным простенком.

— Дверь! — воскликнул Костя, добравшись до дощатой стены и ощупав ее руками.

Дверь была заперта на ключ. Из нее даже вынули ручку. Костя безрезультатно обшарил ее всю. Вдруг Вовочка, который стоял поодаль, воскликнул:

— А я вижу свет! Там, верно, отверстие.

Костя стал на цыпочки, поднял руку, но мигом отдернул ее, уколовшись о разбитое стекло.

— Там окно. У тебя нет спичек?

Вовочка вытащил из кармана носовой платок, потом пачку папирос «Совет» (он тайком курил) и, наконец, коробок спичек. Костя вынул спичку и чиркнул. Над дверью было узкое окошко с выбитым стеклом. Острые клинья стекла все еще торчали из рассохшейся замазки.

— Интересно, что там, — сказал Костя.

— Полезай и посмотри.

— Сам полезай. Я бы ухватился за край окна и поднялся бы на руках, да боюсь порезаться. Становись сюда к стене — я влезу на тебя и посмотрю.

Вовочке не очень хотелось, чтобы Костя грязными ногами выпачкал его новую курточку. Но он чувствовал, что Костя сердится на него за историю с Петюшкой, и решил согласиться, чтобы этой ценой купить мир и дружбу. Он подошел к самой двери. Костя коленями стал ему на спину. Просунув голову в отверстие, он осторожно осмотрелся.

За дверью была темная комната. Окно, ведущее на улицу, было забито досками, сквозь щели которых проникал слабый свет. Другая струя света шла сверху, с потолка, из квадратного отверстия. К отверстию этому подымалась деревянная лесенка, которую Костя едва различал во мраке.