— Вот и прекрасно, миссис доктор, я очень люблю смотреть на красивых мужчин, — разоткровенничалась Сьюзен. — Может быть, предложим ему чаю? Я тут испекла пирог с клубникой, который так и тает во рту.
— Нет, не надо. Лесли его ждет и приготовила ему ужин. А клубничный пирог мы лучше отдадим нашему собственному заработавшемуся мужчине. Он приедет домой поздно, так что оставь ему кусок пирога и стакан молока, Сьюзен.
— Обязательно оставлю, миссис доктор. Сьюзен у штурвала. Конечно, лучше скармливать пироги своим собственным мужчинам, а не посторонним, которым только бы набить брюхо. Да и доктор наш красавец хоть куда.
Когда мисс Корнелия ввела в дом Оуэна Форда, Энн убедилась, что он и на самом деле весьма хорош собой: высокий, широкоплечий, с густой темно-русой шевелюрой. У него были правильные черты лица и большие серые глаза.
— А вы обратили внимание на его уши и зубы, миссис доктор? — спросила Сьюзен вечером. — Я давно уже не видела у мужчины таких красивых ушей. К ушам я отношусь очень придирчиво. Когда я была молодая, я боялась, что мне придется выйти замуж за мужчину, у которого уши торчат, как лопухи. Только напрасно я волновалась — никакого мне не досталось, ни с большими ушами, ни с маленькими.
Энн не обратила внимания на уши Оуэна Форда, но зубы его она заметила, потому что он широко, по-дружески улыбался. А когда мистер Форд не улыбался, у него на лице было какое-то отсутствующее и грустное выражение, что напомнило Энн загадочного и неулыбчивого героя ее девичьих грез. Во всяком случае, снаружи, как выразилась мисс Корнелия, Оуэн Форд выглядел весьма неплохо.
— Вы не представляете, как я рад здесь оказаться, миссис Блайт, — сказал он, с живым интересом оглядывая ее дом. — У меня какое-то странное чувство, будто я приехал домой. Вы, наверно, знаете, что здесь родилась и выросла моя мама. И она мне очень много рассказывала про свой старый дом. Я знаю расположение комнат так, словно сам здесь вырос, и, конечно, она также рассказала, как дед строил этот дом и как он терзался, когда пропал пароход с его невестой. Я думал, что старый дом уже исчез с лица земли, не то давно приехал бы его посмотреть.
— Ну, на этом заколдованном берегу дома так просто не исчезают, — улыбнулась Энн. — Здесь все остается по-прежнему — почти все. Дом Джона Селвина даже не очень изменился, а розы, которые ваш дед посадил для своей невесты, сейчас как раз в полном цвету.
— Сама мысль об этих розах сближает меня с дедушкой. Можно, я как-нибудь приду и как следует тут все рассмотрю?
— Конечно, приходите. А вы знаете, что смотрителем маяка у нас старый морской капитан, который мальчиком отлично знал Джона Селвина и его жену? Он рассказал мне их историю в первый же вечер, как мы сюда приехали.
— Правда? Какое открытие! Мне надо его обязательно найти.
— Его и искать не надо. Мы с ним друзья, и он тоже жаждет с вами познакомиться. Но миссис Мор, наверно, ждет вас. Идемте, я покажу кратчайшую дорогу.
Энн шла с Оуэном Фордом через луг, белый от ромашек. Издалека, с лодки, плывшей по бухте, доносилось пение. Приглушенные расстоянием звуки казались тихой неземной музыкой, которую ветер нес над поблескивающим морем. На мысу мерцал свет маяка.
— Так вот она какая — бухта Четырех Ветров, — сказал Оуэн Форд. — Несмотря на мамины восторженные рассказы, я не предполагал, что это такое очаровательное место. Какие краски… какие пейзажи… какая красота! Я здесь моментально поправлюсь. И если, как говорят, красота способствует вдохновению, я, наконец, начну писать свой большой роман о Канаде.
— А вы еще не начали? — спросила Энн.
— К сожалению, нет. Как-то от меня прячется сюжет… поманит и исчезнет… Может быть, в этой тиши и красоте он мне, наконец-то, дастся в руки. Мисс Брайант говорила, что вы тоже пишете.
— Только небольшие рассказики для детей. Да и то давно уже ничего не писала — с тех пор как вышла замуж. И уж, во всяком случае, у меня нет планов написать большой роман про Канаду, — засмеялась Энн. — Это мне не по зубам.
Оуэн Форд тоже засмеялся.
— Боюсь, что это и мне не по зубам. Но все-таки я хочу попробовать — если только соберусь с силами и найду время. У газетчика не так-то много остается досуга. Я написал довольно много рассказов для журналов, но у меня никогда не было столько свободного времени, сколько нужно, чтобы написать большую книгу. Сейчас у меня впереди три месяца полной свободы. Я надеюсь хотя бы начать свой роман — если найду стержень, так сказать, душу книги.
И тут Энн осенила потрясающая идея. Но она не успела поделиться ею с Оуэном Фордом, потому что они уже дошли до дома Моров. Когда они вошли во двор, Лесли как раз вышла на веранду и вглядывалась в вечерний полумрак — не идет ли ее гость? Теплый свет из открытой двери освещал фигуру молодой женщины. На ней было дешевенькое платьице из кремового муслина, перетянутое красным поясом. Для Энн эта потребность вносить в костюм алый акцент символизировала саму личность Лесли, полную внутреннего огня. Платье Лесли было с вырезом на груди и с короткими рукавами. Ее руки светились, словно были изваяны из мрамора цвета слоновой кости, а волосы золотились на фоне темно-лилового неба.
Энн услышала, как ее спутник тихо ахнул. Даже и она заметила на лице Оуэна восхищенное изумление.
— Кто это обворожительное создание? — спросил он.
— Это — миссис Мор, — ответила Энн. — Очень красивая женщина, правда?
— Я никогда не встречал красивее, — ошеломленно проговорил Форд. — Я был не готов… я не ожидал… Господи, кто же предполагает, что квартирной хозяйкой окажется богиня! Если бы на ней было одеяние цвета морской волны, а в волосах светились аметисты, ее можно было бы принять за царицу подводного царства. И она пускает к себе квартирантов?
— Даже богиням надо пить и есть. А Лесли вовсе не богиня. Она очень красивая женщина, но такой же человек, как вы или я. Мисс Брайант рассказала вам о Дике Море?
— Да, он слабоумный или что-то в этом роде — так ведь? Но она ничего не сказала мне о миссис Мор, и я считал, что это будет обычная деревенская женщина, которая пускает квартирантов, чтобы немного подзаработать.
