Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 177
Глава 36
Экзамены
Первое мая отгуляли весело. Вся школа вышла на демонстрацию. Шли стройными колоннами, несли большие портреты вождей, украшенные первыми полевыми цветами. Несли знамёна.
– Шире, шире развёртывайте, чтобы такой красивой, широкой лентой они были! – возбуждённо командовал Митя, поворачивая к ребятам сияющее веснушчатое лицо.
Ребята старались шире развёртывать знамёна и не сбиваться с ноги. А из всех домов торжественно и весело присоединялись к ним люди, на ходу подхватывая знакомый мотив любимой песни:
Широка страна моя родная…
Васёк Трубачёв, воодушевлённый всеобщим праздником, пел вместе со всеми, а Мазин, шагая с ним рядом и устремив на голубое небо глаза, пел громче всех, не считаясь с общим хором и забегая далеко вперёд:
Как невесту, Родину мы любим,
Бережём, как ласковую мать!
Маленький городок утопал в зелени. На всех подоконниках стояли первые весенние цветы. Кусты в палисадниках кудрявились и в полдень, отяжелев от набухших почек, ложились на забор. На ночь люди настежь открывали свои окна, чтобы дышать свежим, ароматным воздухом. Это было время весеннего праздника, когда все люди кажутся особенно добрыми и приветливыми.
Васёк Трубачёв шёл к Русакову. Там сегодня была назначена репетиция экзаменов. Учениками были он, Мазин и Петя Русаков, экзаменатором – Екатерина Алексеевна.
Трубачёв торопился. Он только что встретил Митю и узнал от него замечательную новость: сразу же после экзаменов начнётся подготовка к походу.
К походу! Ура!
Васёк бежал по улице, взволнованный этим сообщением. Если бы хоть с кем-нибудь скорее поделиться своей новостью! Но никто не попадался навстречу… И только из одних ворот прямо на него вышел Саша.
«Булгаков! Эй, Булгаков!» – хотел крикнуть Васёк, но запнулся и неловко замедлил шаг. Саша тоже остановился. Они посмотрели друг на друга и отвернулись. Потом каждый пошёл своей дорогой. На душе у Васька померкла радость, и даже ноги в лёгких сандалиях стали цепляться за все бугорки. Дойдя до угла, он оглянулся. Саша тоже оглянулся.
Васёк тяжело вздохнул и пошёл к Русакову. Круглое, доброе лицо Саши с открытыми чёрными глазами было так знакомо и близко ему. Почему-то вспомнились даже руки Саши, с заусенцами около ногтей, такие ловкие и быстрые в работе.
У Русаковых уже всё было приготовлено к экзамену. На середину комнаты был выдвинут большой стол, на стене висела чистая фанера, а под ней лежал кусок мела. За столом торжественно сидела Екатерина Алексеевна в тёмном платье с белым воротничком. Лицо у неё было такое, как будто она всю жизнь экзаменовала школьников.
Мазин и Русаков в чистеньких новых костюмчиках, приготовленных для экзаменов, шёпотом переговаривались между собой в ожидании Трубачёва.
– Ты что же? Иди скорей! – встретил его в дверях Петя. – Смотри, она сидит уже, – кивнул он в сторону мачехи.
Васёк почувствовал всю торжественность обстановки, чинно поклонился и сел на скамейку рядом с Мазиным и Русаковым.
Первым отвечал Петя.
– Русаков! – вызвала Екатерина Алексеевна.
Петя взял со стола билетик и, прочитав его, сказал:
– Это я всё знаю! Можно другой?
– Можно.
– Это я тоже знаю! – радостно крикнул Петя. – Смотрите, разбор по частям речи! – Он оглянулся на мальчиков.
– Отвечай, – сказала Екатерина Алексеевна. – Дай пример.
Петя написал на доске: «Не бросай товарища в беде» – и начал бойко разбирать. Екатерина Алексеевна кивала головой. Петя закончил стихами Пушкина к няне:
Подруга дней моих суровых,
Голубка дряхлая моя…
В дверь тихо просунулась мощная фигура. Русаков-отец на цыпочках подошёл к столу и сел рядом с женой. Петя вспыхнул и взволнованно продолжал:
Одна в глуши лесов сосновых
Давно, давно ты ждёшь меня…
Пушкин в детстве был очень одинок. Самым дорогим и близким человеком ему была его няня, Арина Родионовна, – рассказывал Петя, глядя прямо в глаза своим экзаменаторам.
Петю похвалили. Вторым вышел Мазин.
Он спокойно брал один за другим билеты и со словами: «Знаю, знаю…» – бросал их на стол.
Русаков-отец вопросительно посмотрел на жену и, наклонившись к её плечу, шепнул:
– Что за система?
Но она сделала ему знак не вмешиваться. Наконец Мазин выбрал себе билет и ответил по нему всё, кроме стихов.
– Стихи не знаю, надо будет выучить, – спокойно сказал он.
Трубачёв отвечал бойко, с видимым удовольствием.
Русаков-отец спросил:
– Если обыкновенные мастера в смену выполняют сто процентов задания, скажем пять пар обуви, то сколько пар обуви сделают стахановцы, выполняющие двести пятьдесят процентов задания.
– Это вопрос из арифметики, – смутился Трубачёв.
– Это вопрос из жизни, – ответил Русаков-отец. – Ну, кто сообразит?
– Я! – крикнул Петя. – Двенадцать с половиной пар!
– Верно, сын, – сказал Русаков.
После экзамена по русскому начался экзамен по другим предметам. Мальчики разошлись усталые, но довольные собой.
* * *
Школа притихла. Она стояла торжественная, праздничная, полная цветов и света. В коридорах ходили на цыпочках, говорили шёпотом. В классах сидели учителя и какие-то новые, приезжие люди с большими портфелями. Мягкая ковровая дорожка устилала лестницу и спускалась с крыльца, на котором стоял Грозный в чёрном сюртуке, с новым галстуком в голубых горошинах.
В школе шли экзамены. Они шли уже не первый день. Митя, с торчащей из кармана зелёной тюбетейкой, взволнованно спрашивал ребят из четвёртого класса «Б»:
– Ну, как у вас тут дела?
– Хорошо! Хорошо!
– Ой, Митя! Русаков на «отлично» по русскому!
– Мазин тоже! И Белкин! И Синицына! – шептали ему девочки.
– Ничего, Митя! Не подкачаем! – храбрились ребята.
– Ну-ну! Старайтесь, старайтесь, ребята! – торопливо отвечал Митя. (Для него самого наступило страдное время экзаменов.) – Я побегу… У меня вот… – Митя хлопал ладонью по учебнику. – А вы тут смотрите… Трубачёв, чтобы всё в порядке было!
– Есть всё в порядке!
Школа стояла тихая и торжественная, но вокруг неё громко и весело пели птицы, кричали и ссорились воробьи, в листьях шумел ветер и звал далеко-далеко – в поле, в лес, на речку, на вольную лагерную жизнь.
* * *
Одинцов лежал на кровати и слушал, как на крыльце бабушка уговаривала снестись большую рябую курицу:
– Накормлена, напоена и гребень красный, а ходишь, бездельница, пустая!
Одинцов засмеялся, нырнул под одеяло и сладко потянулся.
«Теперь пойдут чудесные дни! В воскресенье поход! А там, может быть, лагеря… Вчера сам директор поздравил четвёртый „Б“ с отличным завершением учебного года… Он так и сказал: „С отличным!“ – с гордостью вспомнил Одинцов и посмотрел на этажерку, где на четвёртой полке были уже аккуратно сложены его учебники за четвёртый класс.
Пятая полка ещё была пуста. На ней только к сентябрю появятся новые книги, а пока ещё только май.
– Бабушка! – закричал Одинцов, вскакивая и подбегая к окну.
У крыльца шумно кудахтали куры, стуча по тарелке с пшеном твёрдыми клювами.
Бабушка вошла в комнату, держа на ладони тёплое, свежее яичко.
– Уговорила? – обрадовался Одинцов.
– Усовестила!.. – ответила бабушка. – Тебе в мешочек сварить али всмяточку?
– В мешочек, в мешочек! – чмокнув её в сморщенную щёку, закричал Одинцов и, шлёпая по полу босыми ногами, побежал умываться.
Брызгая водой, он без умолку говорил о походе, о товарищах и о том, что теперь можно ни о чём не думать и бить баклуши до сентября.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 177
