Письмо не по адресу - Ульрих Гортензия

Отправитель: ОсвободитеВсехСобак

Получатель: ПинкМаффин

Тема сообщения: Уиньк! Хрюк! Хрр! Пфф!

МАКС!

Ну где ты? Неужели такси не приехало? Или мы опять разминулись? Вряд ли в приёмной, где сидит Мильфина, спрятаться совершенно негде. Я сейчас перебрался в кабинет Липински и лежу перед его компьютером. Лежать не очень удобно, да и клавиатура влажновата, но она хотя бы не барахлит.

Так вот, МАКС, ты пропустила уйму интересного, и история ещё не закончилась! Когда я пулей влетел в офис Кулхардта, обе бабушки были уже там. Они получили от Мильфины по несколько кексов из той же партии, из которой потом угощался и я.

Сам Кулхардт сидел за столом, небрежно развалившись.

— Наконец-то ты явился, Берри Блу!

— Мне жаль, но я…

— Ещё раз! — перебивает он, глядя при этом на фрау морщинистую своим неповторимым взглядом.

— Уиньк! Уиньк!

Кулхардт не сводит с неё взгляда и, приподняв одну бровь, иронично говорит:

— М-да, а это у нас лучше получается. Так, теперь ещё раз всё сначала!

Морщинистая закрывает глаза, складывает губы тру бочкой и начинает:

— Уиньк! Хрюк! Хр-рю! Пфф!

Честно, МАКС! Ни дать ни взять — хрюкала свинья! Вот это да! Надо отдать должное морщинистой даме: что бы там о ней ни говорили, актёрский талант у неё имеется.

— Зачем она это делает? — изумлённо спрашиваю я Кулхардта.

— Зачем она это делает? План «Б». Если бы ты явился вовремя, знал бы, что к чему.

Смотрю на часы, и тут меня осеняет, почему я опоздал.

— МАКС была здесь?

— МАКС была здесь? Нет. А она должна была прийти?

— Она узнала, когда свиней хотят увезти с фермы. У нас максимум час времени!

Кулхардт тут же поднимается с места.

— Тогда выходим немедленно. Не тратим времени на тренировку. Всё должно получиться.

— Что всё?

— Что всё? План «Б».

К счастью, фрау надутой понадобилось отлучиться в туалет (видимо, переволновалась старушка). Так я смог выкроить несколько минут, чтобы черкнуть тебе пару строк с компьютера Мильфины.

Она подошла ко мне и сказала:

— Поешь на дорожку, Берри. А то совсем отощаешь. К тому же у кексов скоро истекает срок годности.

Пришлось согласиться. Когда я ел, несколько крошек упало на клавиатуру. Что из этого получилось, ты уже знаешь.

Так вот, выходим мы на улицу. «Редхат» по-прежнему стоит на улице возле дома. Впереди усаживаемся Кулхардт, Липински и я. Сзади — бабушки. Липински прекрасно понимает, как дорога каждая минута, и торопится наравне со всеми. Это не мешает ему жалобно поскулить «Нёфф, нёфф!», пока я застёгиваю ремни на его детском кресле.

На этот раз поездка на «Редхоте» не вызывает у меня такого ужаса. Не хочу сказать, что я привык к водительской методе Кулхардта. Но мой желудок вёл себя намного приличнее. Возможно, дело было в том, что все мысли мои были заняты предстоящим мероприятием. Кто меня удивил, так это бабушки. Им поездка пришлась по вкусу. На каждом резком повороте надутая издавала восторженный вопль, а её подруга, поправляя шляпку с цветами после каждого резкого торможения, вдохновенно чавкала.

Наконец мы подъезжаем к ферме. Мистер Свин тут как тут.

— Разве я вас не предупреждал…

— Я подаю на вас жалобу, — не даёт ему договорить Кулхардт.

— Вы подаёте на меня жалобу?

— Я подаю на вас жалобу. За незаконное лишение свободы.

— Незаконное лишение свободы?

— Незаконное лишение свободы. Вы держите в плену моих кузена и кузину.

— Кузена и кузину?

— Двоюродного брата и двоюродную сестру. Свиньи Камиллы. Если не хотите по-хорошему…

— Но…

— Это моя тётушка, — снова перебивает его Кулхардт, показывая на нашу морщинистую спутницу. — А Камилла Марципан — моя бывшая жена.

— А свиньи?

— А свиньи? Тётушка их усыновила. Камилла похитила их, чтобы манипулировать мной. Тут замешаны серьёзные деньги. Ну вы понимаете.

— Что за глупость! Какое ещё усыновление свиней! — восклицает поражённый Свин.

— Самое что ни на есть обычное усыновление свиней. Такое бывает, — отвечает Кулхардт и обращается к морщинистой, кивая в сторону свинарника:

— Тётушка, твой выход. Иди туда и приведи обратно наших дорогих Готтхильфа и Женевьеву.

Морщинисгая складывает губы трубочкой, тихо чавкая. Подходит к свинарнику, распахивает дверь и забегает внутрь.

— Уиньк! Хрюк! Хр-рю! Пфф!

— Что она там делает? — в ужасе спрашивает фермер.

— Что она там делает? Зовёт Готтхильфа и Женевьеву.

— Она что, разговаривает со свиньями?

— Она разговаривает со свиньями. Именно. Хотите, переведу, что она говорит?

— В смысле? Ну да. Было бы интересно.

— Уиньк! Пфф! Хрюк! Хр-рю! Пфф! Уиньк!

— Привет! Женевьева! Готтхильф! Где вы?

— Чавк! Хр-рюк! Бр-рюк! Чмок! Пфф! Шмур!

— Как ваши дела? Злая Камилла не сделала вам ничего плохого?

— Хрюк! Хрю! Уиньк! Шмяк! Хр-рю! Уиньк! Уиньк! Уиньк!

— Бедные вы мои нюхомордочки! Идите скорей к мамочке!

— Нюхомордочки? — вконец растерялся фермер.

— Нюхомордочки. Так тётя ласково называет Готтхильфа и Женевьеву.

— Ага. Значит, нюхомордочки.

— Уиньк! Пфф! Пфф! Пфф! Хр-рю! Хрюк! Шфр! Уиньк!

— Скажите остальным ребяткам до свидания! Дома вы тоже сможете играть.

И вот наконец наша морщинистая (о, как я её зауважал!) выходит из свинарника. Свинка справа, свинка слева. Я их сразу узнал. Не знаю даже почему. Может быть, дело в выражении мордочек этих загнанных свинюшек, а ещё в их хорошо развитой мускулатуре.

— Пфф! Уиньк! Хр-рюк! Уиньк! Хрр! Пфф!

— Поцелуйте на прощанье вашего славного друга фермера!

— Ну уж нет! — отшатывается мистер Свин. — Нет уж, извините!

— Тогда мы уезжаем.

— Да! Уезжайте! Мне стало совсем не по себе.

— Нет, вы не правы. Это не «не по себе». Это просто план «Б».

Снова ударным темпом загружаемся в «Редхот». Кулхардт, Липински и я — впереди. Фрау надутая, Женевьева, бесподобная фрау морщинистая и Готтхильф — сзади.

— А что это был за план «Б»? — спрашиваю я Кулхардта, когда мы отъезжаем от ворот, попрощавшись с мистером Свином.

— Что это был за план «Б»? Проще простого. Она хрюкает, выводит свиней. Остальное делаю я.

— А откуда она знала, какие именно свиньи…

— Откуда она знала? Из моего описания. Загнанный вид, ноги как у бегуна.

Кулхардт включает полный газ, бабушки восторженно визжат, свиньи хрюкают, Липински тихо мямлит: «Нёфф, нёфф!» — а я сижу и не могу отделаться от мысли, что всё это — съёмки какого-то абсурдного фильма.

Не успеваем мы проехать и пол-улицы, как навстречу выезжает грузовик. За рулём сидит одна из тех немногословных горилл, с которыми я познакомился в лаборатории, а рядом — Камилла. По крайней мере я предполагаю, что это именно она. Когда грузовик доезжает до перекрёстка и разворачивается, устремляясь за нами, я уже не предполагаю, а точно знаю, что это она.

— Они нас заметили! — кричу я взволнованно. — Они нас преследуют!

— Спокойствие, Берри Блу. «Редхот» нас не подведёт.

И — полный газ!

Что там говорил Кулхардт? Год выпуска его автомобиля — 1959? Ты можешь себе представить, что в те годы могли делать авто с таким количеством лошадиных сил?! Как наскипидаренный, «Редхот» срывается с места, меня вжимает в сиденье, Липински весь съёживается на своём детском кресле, а сзади слышны восхищённые крики и отчаянные хрюки.

По телевизору и в кино я, конечно же, не раз видел погоню с преследованием, но вот участвовать как-то не приходилось. Теперь знаю, что это такое, и больше не хочу…

Кулхардт едет в своей обычной манере — полный газ, стремительное выворачивание руля, но на этот раз к тормозам он даже не прикасается. Скорей!

Камилла со своим гориллой не отстают. Нас бросает из стороны в сторону, с заднего сиденья доносятся всё менее восторженные крики, да и хрюканье становится совсем отчаянным. Наконец после нескольких совсем безбашенных манёвров Кулхардту удаётся оторваться от преследователей.