Золотое колечко на границе тьмы (сборник) - Крапивин Владислав Петрович
Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 164
Неподалеку валялся полуоткрытый ранец.
Сперва я на мальчишку глянул мельком. Мальчик как мальчик. Светло-голубая рубашка с короткими мятыми рукавчиками, старенькие шорты цвета пыльной плащ-палатки, потрескавшиеся сандалетки на босу ногу. Обыкновенный четвероклассник из ближней школы. Обыкновеннее некуда… Только вот поза невеселая (я чуть сбил шаг). Но и здесь, видно, дело обычное. Скорее всего, двойку схлопотал и не решается идти домой. (История хотя и грустная, но старая, как весь белый свет). Чем тут поможешь?.. Я все же еще раз оглянулся на ходу. В этот миг из-под мальчишкиной руки упала капля-искорка. Чиркнула по колену и побежала вниз, оставляя на коричневой ноге темную полоску.
В десять или одиннадцать лет люди из-за двойки не плачут. То есть так открыто не плачут, на виду у прохожих.
"Но прохожих здесь и нет, — попытался успокоить я себя. — Я один тут иду, да и то случайно…"
"Ну иди, иди… случайный прохожий", — сказал ехидный собеседник, который сидит внутри каждого из нас. Я тихо чертыхнулся, медленно подошел и сел на другом краю камня.
Конечно, мальчик меня заметил. Ни движением, ни взглядом он этого не показал, только весь как-то напрягся. Я молчал.
Самое глупое в таких случаях спрашивать: "Что случилось?" В ответ будет или досадливое дерганье плечом, или сердитое сопенье. А на второй и третий вопрос короткое бормотанье: "Ничего…" Если даже мама или отец спрашивают, и то… А если незнакомый дядька, которого черт принес не вовремя!
Мы посидели с минуту. Потом я сказал негромко:
— Ну?
Он чуть всхлипнул и (вот удача!) тихонько отозвался:
— Чего?
Я проговорил осторожно:
— Вот и я думаю чего? Так просто люди не роняют слезы среди бела дня.
Он шевельнулся, но голову не поднял. Проговорил полушепотом:
— Вам-то что…
Тут не было ни грубости, ни желания огрызнуться. Просто горькая досада: какой, мол, прок от ваших вопросов?
Я придвинулся к нему на два сантиметра.
— Как «что»? Просто увидел, когда мимо шел…
— Ну и шли бы… — опять всхлипнул он.
— Интересно ты рассуждаешь. У одного человека слезы, а другой, значит, топай мимо, как на прогулке…
Мальчик всхлипнул сердито и решительно. Нагнулся еще ниже, дернул к себе ранец. Потом быстро промокнул глаза растрепанным концом галстука. И тогда хмуро ответил:
— Ну и что? Ну и топают сколько угодно.
— Дело хозяйское. А я вот не могу, характер такой дурацкий, — с досадой сказал я (было ясно, что в клуб опоздаю).
Он сел прямо и наконец посмотрел на меня.
Галстук не помог, глаза все равно были мокрые. В них я не заметил ни капли неловкости за слезы. Эти серые мальчишкины глаза неприступно щетинились белыми ресницами, на которых блестели крошечные брызги.
Нет, не получилось разговора, не сумел я. Что-то не так сказал… Мальчик поднял ранец, застегнул, стал просовывать под ремешки руки. На меня опять не смотрел.
— Не уходи, — попросил я. — Может, я смогу тебе помочь.
Он равнодушно качнул головой:
— Никто не поможет.
— А все-таки, — сказал я с осторожной настойчивостью. — Сперва кажется, что никто, а потом находится выход… Ты ведь не знаешь, что я могу.
Мальчик опять взглянул мне в лицо. Мигнул. Чуть свел маленькие выгоревшие брови. Как-то иначе он сейчас глядел. Помягче. Даже чуточку улыбнулся.
— Время-то вернуть все равно не можете.
"Время вернуть не могу", — подумал я. Но не признался в этом и спросил:
— А зачем?
Он как-то еще больше обмяк, бросил опять ранец и сказал с грустной доверчивостью:
— Потому что вот так получилось… Все пошли на экскурсию на крейсер, а меня — домой… Теперь все равно ничего не поделать, потому что давно ушли.
Вот оно что… Как же мальчишке хотелось на корабль, если дело дошло до слез!
Я мысленно прокрутил в голове список всех знакомых, которые имеют отношение к флоту. И тех, у кого родственники и знакомые имеют отношение.
— С этой экскурсией и впрямь дело безнадежное. Но я могу договориться! Чтобы тоже на крейсер или на какой-нибудь эсминец. Или хочешь на яхту? Большая яхта — это целый парусный корабль! И прокатиться сможешь!
Глаза у него быстро высыхали. Но ответил он серьезно и грустно:
— Да нет… Не в этом же дело.
— А в чем? Обидно, да?
Он ничего не сказал, только бровями шевельнул: и обидно, мол, и еще есть причины, сразу не объяснишь. Потом улыбнулся:
— А я вас помню.
— Да ну? — обрадовался я. Но не удивился. Мне приходилось встречаться с ребятами в десятках здешних школ.
— Вы в нашем классе выступали. В прошлом году.
— А в какой школе?
— Да не в школе. Мы в библиотеку приходили.
В Центральной детской библиотеке я встречался со школьниками множество раз. И чаще всего с третьеклассниками. Почему-то именно этот народ любили водить туда учительницы и воспитательницы с продленки.
— Вы нам сказку про ржавых ведьм рассказывали… — напомнил мальчик.
— А-а! — сказал я. Про ведьм я рассказывал неоднократно. Но чтобы подержать разговор, я «вспомнил»: — Ты, кажется, тогда еще вопрос задал: "Скоро ли эту сказку напечатают?"
— Нет… — мальчик улыбнулся чуть снисходительно. — Я вопросов не задавал, я позади всех сидел… Да вы меня все равно не вспомните, нас вон сколько было. А меня даже на карточке нет.
— На какой карточке?
— Ну, мы тогда фотографировались вашим аппаратом помните? Вы потом Тамаре Ивановне карточки для всего класса прислали.
Я вспомнил наконец! Вспомнил молодую и веселую Тамару Ивановну, ее шумный класс, толстую девочку Лену, которая сочиняет стихи, белобрысых близнецов Женьку и Федю, высокого тоненького Кирилла, который читал свой смешной рассказ про непослушную кошку… Но всех разве упомнишь!
— А почему тебя нет на карточке?
— Да так… Я не люблю сниматься, всегда какой-то смешной получаюсь… Наши ребята на заборе расселись, я за акацию задвинулся. Только ноги получились, которые из-за веток свесились.
— Ну вот, посмотрю на снимок и буду теперь знать — это ты сидишь за акацией, твои башмаки торчат.
— Ага… У меня один сандаль расстегнулся и еле на ноге висел…
Мне что-то смутно вспомнилось… Стоп…
— Слушай-ка, а на других снимках тебя нет? Мы ведь тогда много щелкали.
— На одном есть, только вдалеке. Там, впереди, Ленка Ловицкая стоит, у которой стихи, помните? И еще девчонки. А я сзади, на турнике вниз головой. А Тамара Ивановна меня поймать хочет…
— Да! — сказал я. — Она боится и кричит: "Ну-ка, слазь! Шею свернешь, Сандалик!.." Это ты Сандалик?
Он шмыгнул носом, неловко заулыбался и кивнул.
Сейчас я уже хорошо помнил тот веселый час в просторном дворе библиотеки. Озорной стук подошв, смех, боевые кличи мальчишек, визг девчонок. И оклики наперебой: "Саньчик, Сандалик! Светку держи, она мою брызгалку стащила!.. Сандалик, иди к нам!.. Сандалик, тебя Тамара Ивановна зовет!"
Теперь мы были, можно сказать, давние знакомые.
— Сядем, Сандалик.
Он послушно сел рядом со мной на камень.
— Веселое у тебя прозвище. Ребята придумали?
Сандалик улыбнулся, кивнул. Но тут же насупился, сорвал сухой стебель, стегнул им по камню, сказал неохотно:
— Только это еще давно, в старой школе. А сейчас мы переехали, тут недалеко. И школа другая…
И сразу стало понятно, что не в радость Сандалику этот переезд и новая школа. И что хотя он отвлекся разговором, но обиду свою и слезы свои помнит.
Я спросил поспешно:
— Ну, а как все-таки насчет яхты? Устроить?
— На яхту я и так могу. Меня папины знакомые обещали взять…
— Ну, тогда на крейсер. Я попробую договориться.
— Да не в этом же дело, — повторил Сандалик недавние слова. И добавил сумрачно: — А вы даже и не спросили.
— О чем?
— Ну… может, мне так и надо. Что не взяли на экскурсию…
— Нет, — сказал я, — что-то не верится. — И добавил осторожно: — Мне кажется, если бы все было справедливо, ты бы не плакал.
Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 164
Похожие книги на "Золотое колечко на границе тьмы (сборник)", Крапивин Владислав Петрович
Крапивин Владислав Петрович читать все книги автора по порядку
Крапивин Владислав Петрович - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.