Верность Отчизне - Кожедуб Иван Никитович

— Впереди большие бои. Мы еще отомстим…

На следующий день у нас в полку проводился необычайный разбор. Разговор шел о тяжелом летном происшествии — гибели Василия.

— Это не боевая потеря, а несчастный случай, — говорил командир, — и он должен послужить нам уроком. Именно в авиации надо помнить поговорку: «Семь раз отмерь — один раз отрежь». Семь раз проверь на земле материальную часть. Убедишься, что самолет в полном порядке, тогда уж и проверяй в воздухе.

…В последующие дни мы вылетали на разведку, на прикрытие войск севернее Белгорода, отражали налеты вражеской авиации. Но счета открыть мне не удалось.

Снова перелетаем.

Мы — в Чернянке, на восточном берегу реки Оскол, километров на 80 дальше от линии фронта.

С нового аэродрома вылетаем на прикрытие войск северо-восточнее Белгорода, железнодорожной ветки Старый Оскол — Валуйки. В одном из таких вылетов погиб комэск Гомолко.

Он начинал вместе с нами, много раз, хоть и недолго, водил нас в бой, был хорошим командиром, хорошим товарищем. Похоронили мы его в Новом Осколе.

— Сколько потерь!.. Как же воевать будем? — говорили летчики.

Еще чаще стал с нами беседовать парторг Беляев, старался подбодрить, и это ему всегда удавалось.

— Вот прибудет пополнение, начнутся бои — вы за погибших товарищей отомстите, — говорил он. — Голову не вешать! Да и скоро, вероятно, станете офицерами и должны будете еще тщательнее совершенствовать боевую выучку, драться еще искуснее.

И вот наступил день, памятный для летчиков, старшими-сержантами зачисленных в полк. Мы выстроились у КП, нам прочли приказ, и Подорожный, поздравив нас, сказал:

— Советский офицер должен быть олицетворением честности, храбрости, беспредельной преданности Родине, Коммунистической партии. Высоко несите это звание!

Многого мне еще недоставало, чтобы стать настоящим офицером Военно-Воздушных Сил, испытанным боевым летчиком, хотя у меня на счету уже было тридцать боевых вылетов. Я это понимал и часто вспоминал слова Солдатенко: «Боевые качества куются постепенно».

Подкрепление прибыло

Командиром нашей третьей эскадрильи был назначен старший лейтенант Федор Семенов.

Он молод, но уже бывалый летчик. На лице и руках комэска — следы ожогов, но не таких сильных, как были у нашего бати. На груди тоже два ордена Боевого Красного Знамени и медаль «За отвагу». Роста он среднего, плечист, походка быстрая. Во всем облике что-то удивительно располагающее, внушающее уважение.

Подорожный представил полку нового командира эскадрильи. Семенов внимательно и доброжелательно оглядел нас; не рисуясь и не скромничая, рассказал о своих боевых делах. Говорил он спокойно, продуманно:

— Воевать мне довелось с самого начала войны. Не раз смерти в глаза смотрел. На счету восемь сбитых вражеских самолетов. Сбивали и меня. Горел. Знаете, как тяжело было в начальный период войны! Приходилось на «И-16» штурмовать вражеские войска — имею около пятидесяти штурмовок.

Мы сразу подметили в комэске те качества, которые так уважали в Солдатенко: твердость, требовательность, товарищескую простоту. А через несколько дней, в середине июня, прибыло и пополнение. Почти все летчики — новички, только что закончили авиаучилище со званием младших лейтенантов. Все они комсомольцы.

В полк пришли задорные, жизнерадостные ребята: Борис Жигуленко, Валентин Мудрецов, Игорь Середа, впоследствии Герои Советского Союза, Михаил Попко и другие. Чувствовалось, что ребята рвутся в бой.

Всеобщее внимание сразу привлекли два брата Александр и Иван Колесниковы — рослые, сильные, во многом похожие друг на друга. Весь полк полюбил веселых и мужественных братьев, всем понравились их добрая улыбка, их дружба. Они вместе учились, вместе стали служить.

Командир части определил их в первую эскадрилью. Младший был ведомым старшего. Братья сразу же стали неутомимо готовиться к боям, перенимать опыт фронтовых летчиков.

Вводил их в бой командир эскадрильи. Они составляли сковывающую группу и дрались с истребителями. Позже — в боях на Курской дуге, на Днепре, у Кривого Рога — дружная боевая пара показала мастерство и отвагу.

…В нашу третью эскадрилью зачислены: Павел Брызгалов — румяный, коренастый, со смеющимися карими глазами, Михаил Никитин—тонкий, мускулистый, подвижной и веселый. Андрей Гопкало — горячий, порывистый. Все необстрелянные летчики. В боях участвовал один лишь Василий Мухин. У него зоркие голубые глаза, волосы выгорели на солнце, пилотку он носит набекрень, чуть сутулится, как часто сутулятся летчики, привыкшие крючком сидеть в кабине самолета.

Комэск познакомился с каждым новичком по отдельности. А потом, собрав всех, сказал:

— Пока у нас есть время, займемся групповой слетанностью, узнаем друг друга ближе. В самой сложной обстановке группа должна быть единым целым: только тогда мы выполним любую задачу. Один за всех, все за одного — этого мы должны придерживаться всегда.

Был составлен боевой расчет эскадрильи. Меня назначили заместителем комэска Семенова; моим ведомым — Мухина; Брызгалова Семенов взял к себе ведомым.

Сообщив о назначении, Семенов сказал мне твердо и дружелюбно:

— Работы будет много. Нужно так подготовить молодых, чтобы они уверенно дрались с врагом. Надо подробно разбирать их вылеты, не пропускать ошибок, изучать с ними накопленный боевой опыт. Учитесь командовать! — И он добавил: — Помните: в слетанности, в дружбе ведущего и ведомого — успех пары!

Наш комэск не терпел панибратства, делал все, чтобы крепче была дисциплина, порядок. От каждого в отдельности и от группы в целом требовал тщательного выполнения обязанностей. По его указаниям и мне приходилось проводить воспитательную работу с летчиками из пополнения и с инженерно-техническим составом эскадрильи. Я присматривался к тому, как он командует, помогал в составлении задания на тренировочные полеты, изучал летчиков. Этого требовали мои новые обязанности.

С ведомым я быстро подружился. На земле он стал ходить за мной следом — привыкал к моим движениям, голосу. Так я, бывало, ходил за Вано Габунией. Не зная боевого расчета других эскадрилий, и на земле сразу заметишь, кто ведущий, а кто ведомый. У нас это называлось «слетанностью на земле». Она помогает слетанности в воздухе.

Родители Василия остались в деревне под Гомелем, в оккупации. На сердце у него было тревожно, как и у меня, — ведь мы все время думали о близких.

В первый вечер долго говорили о наших стариках, о родных краях. Я поделился с Василием тревогой о братьях. И нас еще больше сблизило общее горе.

Не теряя времени, приступили к учебно-тренировочным полетам на слетанность. Семенов показывал нам, как нужно вести групповые и одиночные воздушные бои. Следил за каждым нашим действием, подмечая недостатки, помогал их устранить. И даже в учебном бою мы чувствовали силу примера.

Подчас мы уставали так, словно побывали в боях настоящих, и Семенов часто повторял суворовское присловье: «Тяжело на учении — легко в бою».

Вылетали мы и на прикрытие войск. В бой противник, как правило, не вступал, и мы, в несложной обстановке прикрывая войска, отрабатывали слетанность групп. Готовились к заданиям тщательно, изучали карту района — штурман проверял нас придирчиво. Семенов усиленно готовил нас и готовился сам. Его слова: «Такого летчика в полет не возьму» — страшили каждого куда сильнее вражеского налета. Ведь они означали, что командир тебе не доверяет.

— Надо использовать всю мощь нашего истребителя, его летно-тактические качества, — учил он нас. — Перед вами — огромные возможности. Надо вести бой не только на горизонталях, но и на вертикалях. Изучайте опыт боев на Кубани. Овладевайте в бою инициативой. Техника пилотирования должна быть безукоризненной — управлять самолетом вы должны в любом положении.

С помощью нашего фронтового учителя Федора Семенова эскадрилья за короткий срок добилась слетанности, слаженности действий.