Тайник теней - Грипе Мария

Ведь стоит им прийти в замок, как их вниманием тут же завладеют другие, и им вряд ли удастся побыть с глазу на глаз. С каждым шагом Каролина чувствует, как ее все больше и больше охватывает паника.

И как только Берта может сохранять такое спокойствие? И молчать как рыба?

Неужели она не замечает, как неумолимо бежит время?

Под ногами у них монотонно похрустывает щебень.

Все происходит почти так же, как в первый раз, но тогда они по-настоящему поссорились. Они так сильно были сердиты друг на друга, что не могли идти рядом, по одной стороне дороги. И одна из них шла намного впереди другой.

Это было сплошное мучение, но в результате хоть что-то произошло!

А сейчас все тихо. Невыносимо тихо.

И тогда Каролина переходит на другую сторону дороги. И при этом замедляет шаг, так что Берта оказывается впереди. Каролина все медленнее и медленнее тащится за ней, буквально еле ноги передвигает.

Но Берте хоть бы что. Она идет, не оглядываясь. Каролина видит только ее спину. Берта уходит все дальше и дальше. Знай себе вышагивает с сумкой Каролины в руках, которая, кстати сказать, намного меньше и легче ее собственной.

Мысль об этом вдруг начинает злить Каролину.

С какой стати она должна тащить сумку Берты?

Каролина с силой бухает ее наземь и оставляет у обочины. А сама медленно бредет дальше.

Между подругами уже приличное расстояние.

А до сумки и подавно.

Вдруг слышится стук копыт – позади Каролины во весь опор мчится молочная повозка. Хотя телега битком набита огромными бидонами, старик на козлах притормаживает и с удивлением смотрит на одиноко брошенную на дороге сумку. Каролина сердито делает ему знак, чтобы он проезжал мимо, но он, как назло, соскакивает с телеги и подбирает сумку. Каролина вынуждена вернуться назад.

– Видать, ваши вещички, – флегматично заявляет он. – Может, вас подвезти? Вам куда?..

– Нет, спасибо, не надо! – перебивает его Каролина и сердито вырывает у него из рук сумку.

– Ах, вот оно как… – Недоуменно почесав макушку, старик понукает лошадь, и телега снова трогается в путь, гремя молочными бидонами.

А Берта, как в ни в чем не бывало, спокойно шагает дальше. Как будто ее ничто не касается.

А Каролина, теперь уже довольно сильно отстав, плетется сзади с ее дурацкой сумкой.

И вот терпение у Каролины лопается!

Она бросает сумку на дорогу и не своим голосом орет:

– БЕРТА!

Тогда Берта наконец останавливается и оборачивается.

С расстояния в добрых пятьдесят метров они стоят и смотрят друг на друга.

И Берта, оставив сумку Каролины посреди дороги, бросается к сестре.

Она бежит, раскрыв объятия.

И Каролина тоже бросается ей навстречу.

Наконец они, запыхавшись и всхлипывая то ли от смеха, то ли от слез, заключают друг друга в объятия.

– ИДИОТКА! – с побелевшим лицом отфыркивается Берта.

– Сама знаю… Все с самого начала пошло наперекосяк.

– Лучше я сама понесу свою сумку, а ты неси свою.

– Давай сначала немного передохнем.

Берта поспешно вытирает слезы, и они возвращаются назад, чтобы взять свои сумки, а затем заходят в придорожный лесок и усаживаются на поваленном дереве.

Берта достает из сумки молоко и бутерброды.

– Смотри, что у меня с собой! В поезде мне совсем не хотелось есть. Особенно когда тебя не было рядом.

– И мне тоже.

Каролина достает свой сверток с бутербродами – теперь они могут спокойно перекусить и поболтать. Берта рассказывает о своей скучной поездке, а Каролина – о своей, полной приключений, но по какой-то причине умалчивает об эпизоде с Незнакомцем – Соглядатаем. А рассказывает о Давиде и о ведре с розами.

– Ах, вот откуда эти розы, – говорит Берта. Затем вздыхает:

– Почему это всегда с тобой приключается что-то интересное? Меня вот никто не провожал на вокзале с ведром роз. Наверное, я просто серая мышка. Никому не интересно со мной.

Каролина берет ее руку в свою.

– Не смей так говорить, Берта. Ведь ты – свет моей жизни.

Каролина говорит это серьезно, совершенно искренне. Но все равно чем-то напоминает себе Давида, ведь произносит слова с такой же восторженной интонацией. Вот досада! Каролина вдруг замолкает и, глубоко смутившись, выпускает руку Берты. Берта вопросительно смотрит на нее.

– Ты ведь заметила, да?

– Что заметила?

– Что говоришь чересчур высокопарно?

– Нет, дело не в этом. Просто мне в голову пришла одна мысль.

– Какая?

– О том, как сложно искрение выразить свои чувства, когда этого действительно хочешь.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Когда играешь в театре, то через некоторое время начинаешь интенсивно прислушиваться к себе и к другим, замечаешь каждую реплику, напряженно ловишь каждый произнесенный тобой звук. В конце концов это становится тягостным. Особенно, когда замечаешь, что поступаешь точно так же и в жизни.

– Ты хочешь сказать, что говоришь со мной театральными репликами?

– Не совсем. То, что я тебе только что сказала, я сказала совершенно искренне, от всей души. Но непроизвольно употребила интонацию другого человека.

– Какого человека?

– Моего однокашника. Его зовут Давид. Это он пришел на вокзал с розами.

– Он тебе нравится?

– Я в него не влюблена, если ты это имеешь в виду. Но я могу им восхищаться. Он станет хорошим актером. Но это неважно.

– А, стало быть, он влюблен в тебя?

– По сути дела нет. Просто воображает это.

– Откуда ты знаешь?

– Он сам говорил. Будто ему необходимо испытать неразделенную любовь, чтобы развиваться в своей актерской профессии. Это его метод.

– Но почему он выбрал именно тебя?

– Не знаю. Может, я хорошо подхожу, так как на меня это не оказывает никакого влияния. Поэтому можно быть уверенным, что любовь ко мне всегда будет неразделенной. Для моего партнера. А ему как раз это и надо.

– Но разве это не надоедает тебе? Разве подобное ухаживание тебе нравится? Мне это кажется просто ужасным.

– Но ведь я знаю, как все обстоит на самом деле.

Берта, задумчиво глядя вдаль, жует бутерброд и качает головой.

– Я бы никогда не смогла стать актрисой.

– Тебе нужно этому только радоваться.

– Я понимаю.

– А кем бы ты хотела стать, ты решила?

– Да.

– Если не хочешь, можешь не говорить. Но мне кажется, я все равно знаю…

Берта с удивлением устремляет взгляд па Каролину.

– Вряд ли, откуда тебе это знать…

– Но я догадываюсь.

– Кем? Скажи!

– Ты хочешь стать писательницей.

Берта непонимающе смотрит на подругу.

– Да нет! С чего ты взяла?

Каролина выглядит такой же растерянной.

– Я всегда так думала. Ты ведь постоянно что-нибудь пишешь.

Но Берта качает головой.

– Можно писать, но необязательно при этом собираться стать писателем. Нет, я хочу стать врачом.

– Врачом? Ты никогда мне об этом не говорила!

– Я только сама это недавно поняла.

– Но как ты к этому пришла?

– Это решение постепенно созрело во мне осенью. Война наверняка затянется, так многие считают. Неизвестно, как долго Швеции удастся сохранять нейтралитет. Мы можем быть втянуты в нее в любую минуту. Поэтому будут нужны врачи и медицинские сестры. Сначала я собиралась стать медицинской сестрой, но потом рассказала это папе. И он посоветовал мне стать врачом, потому что я к этому гожусь.

– Папа?..

– Да.

Их глаза встречаются. Каролина знает, о чем думает Берта. А Берта знает, о чем думает Каролина. Их тревожит все тот же извечный вопрос, который всегда возникает между ними: может ли отец Берты быть и отцом Каролины?

Но они ничего не говорят. Вместо этого Каролина спрашивает:

– А он что-нибудь говорил о том, что я собираюсь стать актрисой?

Берта отводит взгляд. Она долго не отвечает, думает.

– Хотя нет, – спешит сказать Каролина. – С какой стати ему об этом говорить? Его наверняка это не интересует. Он, может, даже ничего об этом не знает.