Дневник жениха - Алексин Анатолий Георгиевич
Нужно поговорить, – шепнула мне в институте Люба.
– Серьезно поговорить?
– Серьезно. Но ты не волнуйся. Ладно? Никакого трагизма!
Вечер сегодня не особенно торопился, потому что я ждал его.
Люба сказала, что мы встретимся у метро «Комсомольская».
– Почему? – спросил я.
– Вечером… вечером…
Я знал, что там два выхода, но забыл. От волнения. А Люба могла этого не знать вообще. Сначала я вышел к Казанскому вокзалу. Неожиданно в голову пришла страшная мысль: «Она уезжает!» Я помчался сквозь подземный переход к Ярославскому. Видя, как я бегу, люди поплотней прижимали к себе чемоданы.
Люба никогда не опаздывала: «Зачем трепать нервы ближнему?»
Она ждала у автомата с газированной водой.
– Что случилось? – Это, разумеется, было моим первым вопросом.
– Никакого трагизма… Я приняла решение. Не перебивай меня, – сказала она с той же решительностью, с какой отказалась выступать от имени Ольги. – У меня возникли сложности.
– В чем?
– Я же просила тебя… Во всем! После школы мы с мамой отлично спланировали: «Буду жить у тети, маминой сестры. Это почти всегда надежней, чем у папиной! Буду помогать ей…» Три года так было. Но тетина дочь, как говорится, «привела мужа». Теперь нас в двух смежных комнатах пятеро: тетя с мужем, ее дочь с молодым супругом, И еще я… Вот видишь, к каким сложностям приводят ранние браки! Твоя родственница права. Даже этически не очень удобно. Ведь правда?
Я промолчал, ибо не знал, какое же она приняла решение.
– Нет, ты не думай: тетя постоянно говорит, что я ей «все равно как сестра». Но сестра, или моя мама (это одно и то же!), наведывается лишь в гости: всегда определены день приезда и день отъезда. А я стала членом чужой семьи. Тетя на это не намекает. Я сама ощущаю: постоянно и тягостно для всех извиняюсь, благодарю. Это даже… чуть-чуть унизительно. Как сказал кто-то из великих: «Живи в доме, в котором ты дома». Это мудро.
Я опять промолчал.
– Сперва я хотела снять комнату или там… угол, койку. Но тогда мне не хватит стипендии. И даже тех денег, которыми родители помогают своей молодой «развивающейся» дочери, как помогают молодым «развивающимся» государствам… Им тоже, кажется, не хватает.
«Послушала бы тетя Зина, как эта „провинциалка“ мыслит!» – подумал я.
– Так вот… Я приняла решение, которое излагаю тебе не для обсуждения, а просто к сведению. Возьму в институте академический отпуск… Кстати, почему он так называется? Похоже, что создан для академиков! Поеду на строительство «зоны отдыха». К нам, под Кострому… Чтобы одни отдыхали, другие должны поработать! Или телеграфисткой буду… в две смены. Я окончила курсы. Накоплю денег… И никакого трагизма! Сейчас пойдем за билетом.
В руке у нее были зажаты бумажки.
Я бросился делать ей предложение: «Будем жить в нашей двухкомнатной квартире. Сложимся втроем – и материально, как говорится, вытянем!»
Но все это я произнес мысленно… Потому что в отличие от Любы не умел принимать решений. Не привык. Баржа на реке, особенно при бурном течении или в незнакомых местах, сама дорогу не выбирает. Она движется в фарватере своего буксира.
– Пойдем к тете Зине! – воскликнул я. И схватил ее за руку. – В кассу я тебя не пущу!
«Будь моей женой! Согласись… – должен был я произнести громко, не раздумывая, чтобы заглушить все ее сомнения. – Сейчас же, в эту минуту, стань моей невестой. Раз я первый, кому ты доверяешь свои планы, сомнении. Первый, к кому торопишься в трудную минуту…»
Но я этого не произнес. Потому что рядом не было тети Зины. А я плыл по ее течению. Баржа… Баржа! Это слово уже не было в моем представлении связано с речными просторами, волнами, берегами. Все – и течение, и буксир, и баржа – приобрело лишь обидный, иносказательный смысл. Мои поступки, незначительные и редкие, не принадлежали мне. Я был лишь исполнителем чужих решений, а не их создателем, не изобретателем их. И то смелое, единственно верное, что я должен был произнести, никак не произносилось. Язык мой и воля были не на хлипком собачьем поводке, а на давно и туго натянутом тросе. Почему же раньше я не замечал этого? Может быть, мне это было удобно?
Люба, наверно, не согласилась бы на мое предложение. Но я обязан был его сделать.
– Пойдем к тете Зине! – сказал я. – Там все решится!
– Что «все»?
– Вообще все! Идем…
Какое бы твердое намерение ни владело человеком, но если оно касается его личной жизни и перемен в ней, он испытывает неуверенность (пусть самую малую!) и становится податлив чужим советам, склонен выслушивать их.
Люба, не разжимая руки, в которой были скомканы деньги на билет, все же пошла за мной.
Только сегодня могу дописать то, что случилось вчера. Не уверен, что сумею все воспроизвести точно, «воссоздать», как пишут в критических статьях. Но попытаюсь.
Я все время стремлюсь поточнее «воссоздавать» – и дневник, как я уже писал, начинает походить на рассказ или повесть. Но уж такой в моей жизни настал период. По дороге, на улице и в метро, Люба спрашивала:
– Зачем ты тащишь меня к своей тете?
– Все будет в порядке. И никакого трагизма! – ответил я.
Она рассмеялась, а это делает ее более неотразимой, чем мне бы хотелось. Все шедшие навстречу мужчины притормаживали… А женщины, напротив, пригибали головы (чтоб не возникло сравнений!) и убыстряли шаг. Как ни странно, Люба перестала сопротивляться. Но я, боясь все же, что она возьмет да и скроется, руку ее из своей не выпускал.
Тетя Зина знала меня со дня моего рождения и сразу же по «обожженному» лицу и другим явным приметам поняла, что случилось нечто чрезвычайное.
– «Чуть свет уж на ногах, и я у ваших ног!» – этого про тебя, Люба, сказать нельзя: ты долго к нам собиралась!
Тетя выигрывала время для предварительного, визуального изучения ситуации. Она не любила, чтобы на нее опрокидывали ушат холодной воды.
Но «ушат» уже был у меня в руках и находился непосредственно над ее головой. Хотя она этого и не предполагала…
– Я пришел, дорогая тетя, чтобы в твоем присутствии сделать предложение Любе!
Тетя немедленно «обожглась» моей фразой – и на ее темно-розовом лице, даже на губах явственней, чем обычно, проступили веснушки и родимые пятна всех размеров и форм.
– А что ты решил «предложить» Любе? Музей Чехова. о котором мы говорили? Или Льва Толстого?
– Я предлагаю ей. в твоем присутствии, тетя. и. уверен, с твоего разрешения… стать моей женой.
– Су-пру-гой? – с угрожающей медлительностью переспросила тетя Зина.
– Супругой! Вот именно. Хорошо, что ты поняла.
– И просишь у меня, так сказать, благословения? Веснушки и родинки проступали все отчетливей.
– Я сама впервые об этом слышу, – сказала Люба. – Но если б, как ты, Митя, решилась… Если б уж я решилась…
– Жизнь в провинции делает людей гораздо самостоятельнее. Даже детей, – сухо перебила ее тетя Зина. – А чем вызвана эта спешка?
– Дорогая тетя… – Я приник к ней, как это бывало раньше. Она не оттолкнула меня. – Когда ты узнаешь обо всех подробностях, поймешь ситуацию, ты дашь свое с° гласие… Дашь! Я ведь знаю тебя. Твою доброту!
– Это доброта с позиций твоих интересов! Потому что я фактически мать… Быть доброй в данном случае – не значит быть покладистой и сговорчивой. Пойми, Митенька… Но и Любины интересы тут полностью адекватны твоим. То есть полностью совпадают… – Она не понадеялась на образованность «провинциалки». Тетя протянула свои худощавые, рыжеватые руки к нам обоим. – О, боже мой, какие муки вам заготовил Гименей! Дети, как уверяют, рождаются для того, чтобы лишить своих родителей эгоизма… Но я лишилась даже признаков этого порока задолго до твоего рождения, Митенька. Еще в те годы, когда воспитывала твою маму… Ни один час моей жизни не принадлежал мне самой! Сперва твоя мама, потом ты… Я счастлива, что так получилось! Но добровольно принесенные жертвы дают мне некоторые права. Хотя бы право на элементарное благоразумие.
Похожие книги на "Дневник жениха", Алексин Анатолий Георгиевич
Алексин Анатолий Георгиевич читать все книги автора по порядку
Алексин Анатолий Георгиевич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.