Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 164
Я в ответ послал Саньке свою книжку про ковер-самолет и про храброго мальчишку-летчика. Через месяц Санька написал, что книжка ему понравилась, а мама, папа, Люся, Гриша и Тарасик передают мне привет.
На этом наша переписка заглохла. Но я не обижался. Я сам не очень-то люблю писать письма, что же требовать от других…
В сентябре я снова приехал в Севастополь и через день отправился в школу, где учился Сандалик (теперь-то я знал ее номер).
Только что кончились занятия, ребята разбегались со школьного двора, и я спросил, нет ли здесь кого-нибудь, кто знает пятиклассника Дальченко.
Оказалось, что его знает высокая круглолицая девочка.
— Он со мной на одной парте сидел…
— А сейчас что? Сбежал от тебя? — улыбнулся я.
— Он от нас уехал, — объяснила девочка. И вздохнула.
— Куда уехал? — расстроился я.
— Говорят, в прежнюю свою школу вернулся.
Вот оно что! Это меняло дело. В той школе у меня было множество знакомых. В прошлом году там закончил восьмой класс Алька Вихрев, а сейчас учился в пятом его брат Юрос.
Юроса я отыскал на школьном дворе. Он был занят увлекательнейшим делом: вместе с другими мальчишками караулил девочек и обстреливал их кожурой от каштанов. Девчонки визжали, но довольно бойко "отстреливались".
Увидев меня, Юрос радостно завопил и, не стесняясь, повис у меня на шее, хотя мы виделись совсем недавно, утром.
— Саня Дальченко в вашем классе учится? — остановил я его восторги.
— Кто? — он заморгал. — А, Сандалик… Не! Он в пятом «Б». А что?
— Ты его знаешь?
— М-м… — Юрос вздернул острые плечи. — Вообще-то да. Маленько…
— Найди и приведи.
— Зачем? — ревниво спросил Юрос.
— Дело есть. Двигай.
Юрос опять пожал плечами, неторопливо отправился в школу и буквально через две минуты молча доставил Сандалика.
Сандалик увидел меня, заморгал, потом улыбнулся. Пробормотал:
— Здрасте…
Он, кажется, ничуть не подрос и вообще был в точности такой же, как при прошлогодней встрече. Только загар стал, по-моему, еще сильнее, а волосы еще больше выгорели.
— Ну вот и опять встретились, — бодро проговорил я. — Как живешь, Сандалик?
— Хорошо… Все в порядке, — сказал он и опустил глаза. И закачал сумкой, которую держал за ремень (вот что, пожалуй, было у него нового: вместо прежнего ранца — синяя спортивная сумка с нашивкой в виде футбольного мяча; видимо, пятиклассникам носить ранец уже несолидно).
Я вдруг ощутил неловкость и понял, что не знаю, о чем говорить. А он тем более не знал.
Собственно, что у нас было за знакомство? Встреча разговор о севастопольских бухтах да пара коротких писем. Наверно, Сандалик и не ждал, что я разыщу его…
Тогда я спросил наугад:
— А как поживает Тарасик?
Сандалик заулыбался, сразу по-другому глянул.
— Ой, он уже большущий! Все понимает. Даже букву «А» знает…
— Пойдем погуляем, — предложил я. — Уроки кончились? Вот и хорошо… Поговорим немножко.
Он кивнул и быстро надел на плечо ремень сумки. А я увидел лицо Юроса. Очень безразличное, очень равнодушное лицо. На нем так и читалось — будто крупными печатными буквами: "Ну и пожалуйста! Мне вот нисколечко не интересны ваши дела…"
Я подмигнул ему: все, мол, в порядке. И Юрос не выдержал:
— А к нам вы сегодня зайдете?
— Зайду, — пообещал я. — Скажи маме и папе, что буду надоедать вам весь вечер. И расскажу тебе еще одну историю про черный клипер, когда тебя погонят спать…
— Меня уже давно не гоняют, — уязвленно сообщил Юрос нам вслед.
Мы с Сандаликом пошли через детский парк с его площадками и каруселями. Я сказал напрямик:
— Ты, может быть, удивляешься, что я разыскал тебя? А мне хотелось узнать, как у тебя сейчас дела.
Он помотал головой:
— Я не удивляюсь… Я вам два письма писал, да не отправил. Мама говорит: куда ты с таким почерком крючковатым! Перепиши. А переписывать уже… как-то неинтересно.
— Подумаешь, почерк! Жаль, что не отправил. Я даже не знал, что ты снова в этой школе. Как ты сюда попал?
— Очень просто! Мы поменялись: снова приехали в старую квартиру. А Люся, Гриша и Тарасик в нашу. Тарасику там лучше: вода горячая всегда и ясли есть рядом… Надо было сразу так сделать, да не догадались.
— Значит, сейчас все в порядке?
— Сейчас всем хорошо, — серьезно сказал Сандалик. — Всем на работу ближе ходить, а папе еще и в яхт-клуб… Он там зимой начал помогать своим знакомым, двигатель у них на яхте перебрал. А потом так и остался в экипаже. Матросом. Говорит: раз уж из рыбаков ушел, буду ходить под парусом. А то совсем высохну без моря.
— А почему его матросом взяли, а не механиком?
— Ну, и механиком… Но в гонки-то яхта не под мотором идет, двигатель под пломбой. А парусам всегда нужны матросы… Он уже в гонку на кубок Черного моря ходил.
— А мама, наверно, ворчит, что его теперь дома не дождешься…
Сандалик засмеялся:
— А вы откуда знаете?
— Это у всех одинаково.
— Она не сильно ворчит… Она только меня боялась первый раз отпускать с папой. А сейчас не боится, если даже сильный ветер.
— Если сильный, наверно, боится.
— Но отпускает… Ой, вон фруктовое мороженое! Вы любите? — Он так энергично зашарил в карманах, что мятые и перемазанные мелом шорты скособочились, а рубашка выбилась из-под ремешка.
— Подожди, у меня полтинник есть.
— Нет, я сам! — Он умчался к тележке мороженницы.
…Потом бродили мы по разным улицам, по Историческому бульвару, по Артиллерийской слободке. До вечера. Так, что даже ноги загудели. Наша общая неловкость растаяла с последними каплями фруктового мороженого, и мы болтали без стесненья. Вперемешку. Я рассказывал Сандалику о наших парусных гонках на таком далеком от Севастополя Верх-Исетском озере на Урале. И о съемках фильма "Хроника капитана Саньки", которые мы затеяли в Свердловске с ребятами из отряда «Каравелла». Санька говорил о своих делах.
Тогда-то я и узнал многое из того, что здесь написано…
Впрочем, написано, конечно, подробнее, чем Сандалик рассказывал. Кое о чем пришлось мне догадываться лишь по коротким Санькиным фразам. Поэтому пусть Санька не обижается, если на этих страницах я заставил его говорить и делать то, что говорил бы и делал сам, если бы превратился в севастопольского пятиклассника.
В конце концов, я пишу повесть и могу, как автор, пофантазировать. Кое-что добавить от себя. Думаю, что эти добавки не пойдут вразрез с характером Сандалика и он не станет придираться.
Ну а если захочет придраться кто-то другой, то предупреждаю сразу: в этой повести я изменил почти все имена, «сбил» расположение и номера школ и даже нарочно слегка перепутал даты. Потому что главное не в этом. Главное — Санька.
…Об одних случаях Санька рассказывал охотно, о других вообще молчал. Как он жил зимой, мне почти ничего не известно. Судя по всему, жил не очень весело, хотя и без больших неприятностей. С ребятами не ссорился, но и не дружил. С Димкой Турчаковым они как бы не замечали друг друга. По крайней мере, Санька его не замечал. Только где-то в феврале они сцепились в неожиданной и короткой драке.
Из-за чего? Толком не знаю, Санька неохотно сказал:
— Ну, он полез с каким-то разговором, а я говорю: отвяжись. Тогда он опять о Профессоре что-то сказал…
Их растащили тут же. Сан-Сама не стала писать в дневники и как-то тихо, утомленно сказала:
— Господи, вам-то что не живется? Что вас мир не берет?
Димка и Санька молча разошлись.
А через месяц Санька вернулся в старую школу, стал прежним Сандаликом, и веселые дни стремительно покатились к лету.
Лето было замечательным. Во-первых, Санька несколько раз ходил с отцом на яхте. Во-вторых, на неделю ездил с мамой в Москву. В-третьих, вообще было лето, было море, были бесконечные каникулы, игры со старыми друзьями-приятелями. Был обшарпанный, но легкий и быстрый велосипед…
И еще был Одиссей.
Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 164
